Сталин сложен и противоречив, как не проста и противоречива его эпоха. Но это был нормальный и ответственный человек на своем месте. Те, кто пытается приписать ему некую патологию, доказывают лишь то, что либо им многое не известно, либо у этих самых очернителей “не все дома”…
— Согласны ли Вы с такой точкой зрения: если отбросить ничем не обоснованное утверждение, что Сталин — продолжатель дела Ленина, и взглянуть на их деятельность непредвзято, то в деятельности двух вождей заметны взаимоисключающие тенденции — Ленин разрушал государство, раздавал области и республики (губернии), Сталин, напротив, собирал их?
— Нет, не согласен. Мода противопоставлять Сталина Ленину, к сожалению, распространена сейчас, в том числе и среди патриотической оппозиции, но оснований она не имеет. Сталин считал себя учеником Ленина, но не был его повторением. Разница между этими деятелями состоит не в том, на что Вы указываете, а в двух очевидных вещах. Во-первых, и тот и другой — весьма крупные и оригинальные личности, во-вторых, их наиболее активная деятельность относится к различным периодам последовательного развития общества.
“…Ленин разрушал государство, раздавал области и республики (губернии)…” — это предельно упрощенная и несостоятельная версия. Дело в том, что государство было уже разрушено до прихода большевиков к власти. Ни для кого не секрет нехватка волевого начала и способности мыслить реалиями империалистической эпохи у последнего российского монарха, расшатанность отечественной политической системы в результате поражения в войне с Японией, первой русской революции и неудач на фронтах Первой мировой войны. Сейчас, когда эти события отделены от нас сроком жизни двух-трех поколений, на Советское правительство, сформированное в октябре 1917 года, легко валят то, что проделали его незадачливые предшественники и что потом с огромным трудом и жертвами пришлось исправлять. “Мы восстановили независимость Финляндии, — не без гордости говорил бывший премьер Временного правительства Керенский. — Она была аннексирована Россией в ходе наполеоновских войн и вошла в империю в качестве независимого государства, заключившего союз лично с императором. В царство Николая II многие права Финляндии были отменены, что, естественно, вызывало недовольство, даже восстания в Финляндии. Кстати, либеральное общественное мнение России никогда не принимало политики насильственной русификации. Временное правительство немедленно вернуло Финляндии все права при одном единственном условии: независимость Финляндии должна быть принята Учредительным Собранием. Одновременно мы провозгласили и независимость Польши. Начал разрабатываться режим предоставления независимости для прибалтийских стран, для Украины…” (Литературная газета. 1990. 5 сентября. С. 13). Несколько месяцев 1917 года, в которые “царил” Керенский со товарищи, удивительно напоминают осень 1991-го. Но Ленин тут не при чем. Инициаторами и героями раздачи областей и республик были Керенский и его последователи. Ленину и Сталину после революции предстояло державу вновь собирать. Кто сумеет выполнить эту миссию в наше время — большой вопрос.
Да, Ленин призывал считаться с тягой народов к независимости, настаивал на признании права на самоопределение вплоть до отделения и создания самостоятельного государства. При этом он выступал как реалист, отлично понимая, что одними административными решениями типа прославляемой ныне “губернизации” внутренней консолидации общества не добиться. Юридическое равноправие наций, выравнивание экономического, социального и культурного уровня национальных окраин Ленин считал непременным условием выковки взаимного доверия трудящихся всех национальностей, в результате которой народы сами потянутся к братскому союзу. И не ошибся.
Нынче принято писать о том, что Сталин предлагал “автономизацию” национальных районов в составе РСФСР и был, дескать, прав против Ленина, настоявшего на образовании Союза ССР. Но жизнь доказала, что план Сталина в 1922 году еще не мог быть принят из-за отсутствия многих важных предпосылок, прежде всего органично сложившегося единого народнохозяйственного комплекса. Сталин прекрасно понимал преждевременность своей идеи, всесторонне испытал на практике достоинства и преимущества именно Союзной Советской Федерации, а после Великой Отечественной войны твердо заявил: “Теперь речь идет уже не о жизнеспособности советского государственного строя, ибо его жизнеспособность не подлежит сомнению. Теперь речь идет о том, что советский государственный строй оказался образцом многонационального государства, что советский государственный строй представляет такую систему государственной организации, где национальный вопрос и проблема сотрудничества наций разрешены лучше, чем в любом другом многонациональном государстве” (Соч. Т. 16. С. 9).
Напомню, что Ленин еще в 1914 году в статье “О национальной гордости великороссов” заметил: “мы вовсе не сторонники непременно маленьких наций; мы безусловно, при прочих равных условиях, за централизацию и против мещанского идеала федеративных отношений” (Полн. собр. соч. Т. 26. С. 109). Но условия для осуществления этого подхода на советской почве стали созревать только после Победы и динамичного восстановления экономики страны. Приступить к решению задачи Сталин не успел. Хрущев же, который во многом действовал наперекор, дал новую пищу сепаратизму, искусственно возбудив разговор о расширении прав союзных республик. Вместо нормальной общеисторической логики подъема производительных сил и подчиненного ей экономического районирования СССР, основы которого разрабатывались еще перед войной, приоритет зачастую стал предоставляться местническим интересам и притязаниям, что и привело в дальнейшем к центробежным тенденциям и гибели Советского государства. Так что Ваши упреки Ленину направляются явно не по адресу.
— Почему, по Вашему мнению, личность И.В. Сталина вызывает столь противоречивые и яростные споры столь длительное время?
— Сталин оказался в эпицентре, в самом пекле главных “разломов” современной эпохи. Это, с одной стороны, антагонизм между трудом и капиталом, вылившийся в ряд революционных потрясений глобального масштаба, с другой — перемещение геополитических центров силы, которое осуществлялось через две мировые войны и десятки войн локальных. В ходе этих штормовых процессов Сталин неизменно придерживался двух основных позиций — проводил в жизнь интересы людей труда, добивался гегемонии России — Советского Союза в международных отношениях. Он не был “революционером в перчатках” и стремился действовать применительно к конкретным обстоятельствам — натиском и обходом, с помощью лавирования и компромиссов, умел настаивать и хитрить. В течение трех десятилетий Сталин систематически переигрывал всех своих стратегических противников и партнеров. А это были крупнейшие политические фигуры, не чета нынешним — Троцкий и Черчилль, Чемберлен и Пилсудский, Рузвельт и Чан Кайши, Гитлер и Трумэн, Маннергейм и Мао Цзэдун. Это были мировой империализм и мировое мещанство. Неужели трудно понять, какая масса злобы при этом накопилась? Судя по последнему интервью от 21 декабря 1952 года в связи с избранием президентом США вместо Трумэна генерала Эйзенхауэра (См.: Соч. Т. 16. С. 230), Сталин готовился к новому дипломатическому броску, но вмешалась смерть… “Много писали и говорили о жестокости Ленина, — читаем мы у Горького. — Разумеется, я не могу позволить себе смешную бестактность защиты его от лжи и клеветы. Я знаю, что клевета и ложь — узаконенный метод политики мещан, обычный прием борьбы против врага. Среди великих людей мира сего едва ли найдется хоть один, которого не пытались бы замазать грязью. Это — всем известно.
Кроме того, у всех людей есть стремление не только принизить выдающегося человека до уровня понимания своего, но и пытаться свалить его под ноги себе, в ту липкую, ядовитую грязь, которую они, сотворив, наименовали "обыденной жизнью"” (Собр. соч. в 18 тт. Т. 18. С. 271). Не избежал этой участи и Сталин.
— Что Вы думаете о причинах его смерти?
— Сталин умер на 74-м году. Он был крепким человеком, но возраст и сверхнапряжение в работе не могли не сказаться на его здоровье. В январе 1945 года Сталин перенес болезненный мозговой спазм, в 1949-м — инсульт. Это, однако, не помешало ему написать две отличных, несправедливо охаянных потом работы — “Марксизм и вопросы языкознания” (1950) и “Экономические проблемы социализма в СССР” (1952).
В то время, когда каждый второй в стране (по Маяковскому) “жизнь свою, глупея от восторга, за одно б его дыханье отдал”, Сталин оказался в поистине безысходном одиночестве и изоляции. За ним не было (а почему, еще надо изучить) постоянного медицинского наблюдения. Поэтому когда случился удар, несмотря на довольно раннее предупреждение охраны, “соратники” (прежде всего Маленков и Берия) в течение полусуток не сделали ничего, чтобы оказать больному элементарную врачебную помощь. Уже одно это, если отбросить другие факты, соображения и догадки, свидетельствует о некоем заговоре, который либо готовился заранее, либо сложился по случаю в тогдашних верхах. Иначе, чем преступлением, такое не назовешь.
