— Россия из всех республик занимает самое неравноправное положение в информационной сфере, имея свои жалкие 5 часов радиовещания в день и 7,5 часа телевизионного в неделю. Во всех республиках ретрансляционные радиорелейные линии от столиц до областных центров принадлежат им. В России — это собственность Союза. За что такая несправедливость? Отсутствие собственного телевидения и радиовещания для России — это паралич управления республикой, ее экономикой, культурой.
России предстоит подписывать Союзный договор, и в такой ситуации она придет к нему неправоправной. Должны быть гарантии равенства, республика вправе предъявить экономические претензии Центру за ущемление своего конституционного права на свободу информации собственных сограждан. Это, кстати, конституционная обязанность и парламента, и правительства.
Российский парламент блокирован, он раздражен неисполнением собственных законов. И это раздражение справедливо. Помимо саботажа законов консервативными силами на местах, граждане республики о них просто ничего не знают. В то же время дух разлада, раздражения Центра по поводу несговорчивости России, ее руководства, не пожелавшего отречься от принципов суверенитета, создает ситуацию информационной блокады, ибо Центральное телевидение противостоит концепции самостоятельности России и не скрывает этого.
Одно удивительно — сколько сил тратится, чтобы помешать России создать свое радио и телевидение, и крайне досадно, что ключевой фигурой в этом противодействии является сам президент. Силуэт Ельцина заслонил президенту весь российский горизонт.
— На той пресс-конференции прозвучало, что семьдесят процентов центрального вещания — о России и для России…
— Те семьдесят процентов, о которых говорил Кравченко, — это свидетельство неумения Гостелерадио создать образ каждой республики на всесоюзном экране. Именно поэтому события, конфликты, возникающие в той или иной республике, для зрителя, как правило, неожиданность. Правда о народе — это и есть образ народа.
Образование российского телевидения позволит всесоюзной телекомпании уделить больше внимания в эфире, и прежде всего на президентском канале, жизни республик. Но, как я понимаю, Л.П.Кравченко этого делать не желает да и боится. Налицо главное стремление — помешать информационной независимости России. Надо меньше болтать об интернационализме, его надо созидать.
Если первый канал — президентский и, как заявляет сам президент, у него нет более важной задачи, нежели сохранить Союз, то, естественно, межнациональное общение должно быть функцией первого канала. Второй же канал всегда был в определенном смысле свалкой, куда перебрасывались менее удачные, с точки зрения руководства, передачи либо „ссылались“ строптивые. Так, на второй канал отправили „Авторское телевидение“. Зачем? А вдруг эта несговорчивая и талантливая команда поссорится с руководством российского телевидения. Радость-то какая!
— Непонятно, как могут местные и республиканские комитеты ТВ и РВ, находящиеся на территории России, быть самостоятельными, если указом президента вся собственность бывшего Гостелерадио передается всесоюзной компании?
— Здесь есть недосказанность. Предварительно, до указа, мы договорились с Гостелерадио о передаче местных комитетов в собственность республик. Почти все было готово, чтобы мы получили имущество непосредственно из рук Гостеле радио. А тут — указ президента. Началась новая канитель — переписка между пра вительством СССР и правительством РСФСР. Проволочки, волокита — таковы нор мы в отношениях с бывшим Гостелерадио. Поразительно, что теперь эти препоны ставят те, кто сейчас находится во всесоюзной компании за штатом, а в штате со стоит пока один только председатель.
Каждый раз, когда мы встречаемся или разговариваем с Л.П.Кравченко, мне кажется, что мы о чем-то договорились. Ведь мы, в общем-то, партнеры, хотя и конкуренты. У Кравченко тоже непростые дни, я ему сочувствую, но ситуация меняется медленно.
Но дело не только в Кравченко. Республиканский бюрократизм — он тоже бюрократизм матерый. История с постановлением о средствах массовой информации, которое принималось Верховным Советом РСФСР, — это тема особого разговора, однако два слова сказать необходимо. Постановление было подготовлено специалистами и касалось материального оснащения средств массовой информации. А обсуждали его в основе своей ничего не понимающие ни в радио, ни в телевидении, ни в полиграфии политики, и срывали его принятие тоже парламентарии, возомнившие себя политиками. Мы обречены, если не научимся уважать профессионалов.
Работу на втором союзном канале мы рассматриваем как переходный период. Цель остается прежней — самостоятельный российский канал. Совет Министров РСФСР выделил нам средства, но у республики в данный момент чрезвычайные трудности с валютой. А телевидение — это не то, что можно создать „вдруг“, на пустом месте. В стране с блестящей организацией экономики строительство телецентра заняло бы три года, столько, например, строили телецентр в Каталонии. В среднецивилизованной стране это заняло бы пять лет. В нашей, при нормальных условиях, — семь. А в условиях кризиса — десять. А как будет жить Россия все это время?
Кстати, еще в прошлогоднем указе президента о демократизации телевидения было сказано, что Россия будет строить свой телецентр. Тогда президент хотел показать: „Разве я плохо отношусь к российскому телевидению?“ Но только показать…
— Кравченко, как известно, „пришел, чтобы исполнить волю президента“.
— Может, поэтому он препятствует созданию полноценного телевидения и радио России.
Но Россия не может спокойно относиться к тому, что попираются решения российского съезда, решения российского правительства. Будет же когда-то этому предел? Я все время пытаюсь оправдать действия президента: он в информационной блокаде, на него действует окружение… Подумаю так и тотчас себя опровергаю: у него сейчас вся полнота власти, он весь, от каблуков до расчески, состоит из чрезвычайных полномочий. Значит, информационной блокаде он может противостоять. А если не делает этого, следовательно, не хочет или же желает иметь ту информацию, которая ему нужна. Проще говоря, информационную блокаду президент создает для себя сам. Другого вывода я сделать не могу.
В закон, о печати и средствах массовой информации, закон молодой, которому нет еще и полугода, делаются попытки внести коррективы только потому, что это закон и по нему теперь нужно жить.
Вот первопричина вопросов: „Долго ли будет существовать независимая пресса, не пора ли упразднить „Взгляд“?“ Я не приемлю таких суждений. Никогда не надо торопиться вставать на колени. Консерваторы ожесточены, потому что поняли: демократы превратились в очевидную силу. Реакция исходит ненавистью к „Курантам“, „Московским новостям“, теперь и к вашей газете. Но я не слышал из президентских уст ни одного упрека в адрес, например, „Советской России“. Почему? Потому, что выступления этой газеты направлены против его политических оппонентов. И президент готов на все закрыть глаза: на порочный язык, озлобленность, оскорбительность тона, истерику, ложь. Получается — все сгодится, если за меня. Жаль, очень жаль.
Выступления президента перед прокурорами я, писатель-журналист, гражданин, воспринял как оскорбление. Обвинение в том, что пресса связана с мафией, слишком серьезно, чтобы его списать на эмоциональный всплеск. Это сознательный шаг, шаг к разладу между прессой и обществом, прокуратурой. Он обвиняет прессу в подкупе. Если у президента есть доказательства, он их должен представить в прокуратуру, и разбор этого дела пойдет по закону. Если их нет, то он обязан принести свои извинения. Натравляя прокуратуру на прессу, президент дает ей шанс расправиться за критику двух-трехлетней давности, страсти кипели ой какие, вот на что расчет. На словах ратуя за согласие, на деле высшая власть сеет раз-дор.
Другим указом делается попытка купить творческие союзы. Их освобождают от налогов. Зачем? Чтобы задушить прессу, которая отпочковалась от союзов, отгородилась от их диктата. Они-то остались без президентских привилегий.
— Какой вы видите будущую Российскую телерадиокомпанию?
— Прежде всего антимонопольной. Полная самостоятельность — экономическая и творческая — местных комитетов ТВ и РВ. Если мы будем им нужны, они сами к нам придут. Мы же готовы помогать им работать над эфиром, помогать максимально, доводя до уровня программ Москвы и Ленинграда. Многие местные студии, особенно в крупных городах, могут дать по остроте и смелости сто очков вперед центральным, если убрать кое-какой провинциальный перебор. Нашей главной задачейявляется координация идей, создание насыщенного российского эфира.
