Ознакомительная версия.
Такое противопоставление демократии и самоидентификации является не только ошибочным, но и опасным. Identity без демократии быстро вырождается в тоталитаризм. Демократия, лишенная национальных, религиозных, культурных корней, бессильна, она не способна защищать свои собственные ценности. Вместо противостояния они на самом деле нуждаются друг в друге.
Отрицание identity, желание стереть не только религиозные, классовые и национальные, но и любые другие различия уходит далеко в прошлое. Именно таким образом мечтали утописты всех времен и народов ликвидировать основную причину войн и конфликтов.
Сегодня эта мечта возродилась с новой силой, приведя к двум основным атакам на identity. Первой был марксизм, датируемый серединой XIX века, второй — все те теории «postidentity». которые возникли как реакция на мировые войны первой половины XX века и которые включают в себя постнационализм, постмодернизм и мультикультурализм.
Оба этих движения — марксизм и postidentity — настолько различны, что иногда кажутся прямо противоположными. Ставя своей целью построение бесклассового общества, марксизм претендует на универсальность и абсолютность: postidentity, в отличие от него, глубоко пронизана релятивизмом. Марксизм является политическим движением, postidentity выступает как движение культурное И тем не менее, при всех своих различиях, оба эти движения имеют общую черту — оба они отрицают и атакуют identity, подразделяя ее на «плохую» и хорошую». Оба считают, что есть положительные самоидентификации, продвигающие нас к нужной цели, и есть отрицательные, реакционные, удаляющие нас от нее, есть прогрессивные и реакционные, или, как говорил Ф. Энгельс, исторические и неисторические нации. Одним словом, есть хорошие и плохие identities.
Марксистская атака на identity
Марксизм-ленинизм был единственной разрешенной в СССР идеологией. Ее изучали в школе, университете, советский гражданин должен был изучать ее на протяжении всей своей жизни. Касалось это не одних лишь рядовых граждан: я помню, как в перерывах между моими допросами кагэбэшники поспешно просматривали свои конспекты с вечерних курсов по политучебе. Они содержали в себе четкие и ясные ответы на все, что происходило в мире, там все было подчинено марксистско-ленинскому видению истории и объяснено им.
Но что поделаешь — жизнь сложна, она полна непредсказуемых событий, ситуация меняется очень быстро, и потому сегодня Иосип Броз Тито и Мао Цзэдун могут быть прогрессивными лидерами, а завтра — безжалостными диктаторами и предателями. Уганда и Индонезия могут быть лидерами антиколониального движения — а на следующий день превратиться в лакеев американского империализма Теория марксизма-ленинизма помогала объяснить эти изменения Но при этом получалось так, что приверженцы марксизма-ленинизма всегда могли объяснить вчерашний день, но никогда не могли предсказать день завтрашний.
Однажды, с плохо скрытой иронией, я спросил своего преподавателя марксизма-ленинизма: «Как можно точно определить, в какой именно момент иракские патриоты превращаются в националистических экстремистов или когда индонезийские борцы с колониализмом становятся воинствующими религиозными фанатиками?» Ни минуты не колеблясь, профессор ответил мне: все зависит от конечной цели Все нации и религии, все ассоциации, партии и объединения являются временными, переходными на пути к коммунизму. В том случае, если они продвигают нас к нему, они прогрессивны, если удаляют от него — реакционны.
Этот циничный утилитарный подход был основой марксизма, который опирался на три мощных источника мысли: многовековую мечту различных утопистов об обществе, где все будут равны, на экономическую теорию Адама Смита и на диалектику Гегеля как модель исторического прогресса Все они соединились в марксистском анализе человеческой истории, ее целей и назначения.
История всех до сих пор существовавших обществ — пишет Маркс в «Манифесте Коммунистической партии», — была историей борьбы классов Свободный и раб, патриций и плебей, помещик и крепостной, мастер и подмастерье, короче, угнетающий и угнетаемый находились в вечном антагонизме друг к другу, вели непрерывную, то скрытую, то явную борьбу, всегда кончавшуюся революционным переустройством всего общественного здания или общей гибелью борющихся классов…
Движение от одной исторической стадии к другой, от рабства к феодализму, а затем к капитализму является прогрессивным, и капитализм играет важную роль в этом марше прогресса Как последняя стадия исторического развития, предшествующая коммунизму, он ускоряет индустриально-технологическое развитие, развивает до невиданной степени производительные силы и тем самым углубляет конфликт между ними и производственными отношениями. Все больше и больше людей включается в производство, пролетариат становится большинством населения, и в конечном счете жажда к наживе приводит к тому, что капитализм сам порождает своего собственного могильщика — пролетариат Таким образом, победа пролетариата неизбежна, и именно она приведет к созданию бесклассового общества во всем мире. В этом новом, коммунистическом обществе восторжествует принцип: от каждого по способностям, каждому по потребностям.
Для Маркса и его последователей национальные, религиозные, культурные и этнические особенности разных самоидентификаций являются помехой, поскольку они отвлекают от основной магистрали истории — борьбы классов.
Национальность рабочего — не французская, не английская, не немецкая, его национальность — это труд, свободное рабство, самораспродажа. Его правительство — не французское, не английское, не немецкое, его правительство — это капитал Его родной воздух — не французский, не немецкий, не английский, его воздух — это фабричный воздух. Принадлежащая ему земля — не французская, не английская, не немецкая, она лежит на несколько футов ниже поверхности земли.
До тех пор, пока коммунизм не построен, человеческое общество все еще находится в стадии своего формирования. Все, что ускоряет движение вперед, все, что приближает приход коммунизма. — прогрессивно, все, что замедляет его, — реакционно Именно поэтому фактически с первых же дней своей совместной работы, с началом революции 1348 года. Маркс и Энгельс ввели понятие исторических и неисторических наций. Историческими нации были в Англии, во Франции, в Германии, то есть в тех странах, в которых была развита классовая структура и национальная буржуазия Эти нации захватывали колонии, что было прогрессивным явлением, присоединяя к истории (такой, какой ее видели Маркс и Энгельс) неисторические нации, от чехов до болгар в Европе и от абиссинцев до бразильцев в Африке и Латинской Америке Расширяя мировой рынок, они ускоряли развитие пролетариата во всем мире и приближали победу коммунизма. Понятно, что в этой жесткой и бескомпромиссной борьбе за ускорение мировой революции не было места для политкорректности.
Вот как Фридрих Энгельс описывал преимущества завоевания Францией Алжира в 1348 году:
Сожалея о том, что бедуины пустыни потеряют свою свободу, нам не стоит забывать, что на самом деле речь идет о нации разбойников… Эти свободные варварские племена выглядят на расстоянии очень гордыми, благородными и величественными, но стоит приблизиться к ним — и мы видим, что они, как и другие, более цивилизованные нации, руководствуются все той же жаждой наживы, которую удовлетворяют более жестокими и варварскими методами. В конце концов, современный буржуа, с его цивилизацией, промышленностью, порядком, и некоторой долей просвещения предпочтительней феодального лорда или мародера-разбойника, действующего в рамках своего варварского общества.
Не только реакционные классы, но и целые реакционные народы должны были быть уничтожены на пути исторического прогресса. В «Манифесте Коммунистической партии» Маркс призвал уничтожить не только институт семьи, но и страны и нации. «У пролетариата нет Отечества», — писал он, добавляя, что «национальные различия и антагонизм между нациями с каждым днем стираются… Господство пролетариата заставит их исчезнуть намного быстрее». «Пролетариат сам по себе должен стать нацией».
Энгельс был более точен и откровенен: многие национальные группы были для него просто этническим мусором:
Нет ни одной страны в Европе, где в каком-нибудь уголке нельзя было бы найти один или несколько обломков народов, остатков прежнего населения, оттесненных и покоренных нацией, которая позднее стала носительницей исторического развития Эти остатки нации, безжалостно растоптанной, по выражению Гегеля, ходом истории, эти обломки народов становятся каждый раз фанатическими носителями контрреволюции и остаются таковыми до момента полного их уничтожения или полной утраты своих национальных особенностей, как и вообще уже самое их существование является протестом против великой исторической революции…
Ознакомительная версия.
