Идея настолько сильная субстанция, что оживляет любую среду. В любых условиях она дает гигантские, ни с чем несравнимые плоды. Яркий пример — институт «воров в законе» в России, удивительно устойчивая субкультура.
Никакое явление не может иметь устойчивости, если под ним нет идейного основания. Основание института «воров в законе» уходит корнями в петровские времена, когда часть народа считала царя Петра антихристом. Он сбривал мужчинам бороды, заставлял их носить колготки. У народа были все основания считать: точно антихрист.
Люди не признавали власть Петра от Бога. За этим непризнанием следовало неподчинение системе. Если власть не от Бога, значит и вся построенная вокруг нее система тоже не от Бога. Все образующие систему члены тоже оказывались вне закона. Прямые царевы слуги и обыватели, признающие власть, платящие налоги и молящиеся о здравии царя, считались вне Божьего закона. В Законе были только отрицающие власть царя-антихриста. Они жили по Закону, тогда как прочие, в их глазах, поклонились антихристу. Лучше сжечь себя заживо, чем быть слугой царя-антихриста.
Оказавшиеся вне системы люди должны были как-то кормиться. Оптимальный вариант — грабить слуг антихриста. Это был не коммерческий грабеж (с целью наживы), а что-то вроде партизанского движения. Естественно, под этим предлогом промышляли и простые разбойники, но идея борьбы против власти не от Бога получила прописку в жизнь, причудливо соединившись с уголовным миром.
Идейных борцов против царя-антихриста стали называть «ворами в законе», то есть в Божьем Законе. Солдата по аналогии можно называть «убийцей в законе». По факту он убивает, но так как его мотивом является высокая цель, он не убийца в бытовом или коммерческом смысле. Он именно в Законе, потому что убивает ради идеи, а не ради выгоды.
Проходит время, и власть утрачивает черты антихриста. Народ снова начинает считать ее от Бога. С утратой идеи институт «идейных воров» сдувается. К началу XX века идейные партизаны (они же разбойники) практически сходят со сцены.
Но вот власть берут большевики, прямо утверждающие: наша власть не от Бога. Иными словами, они объявляли себя вне Божьего Закона. С новой силой возрождается институт «воров в законе». Огромное количество людей, принципиально отказывающихся считать власть Ленина легитимной (то есть от Бога), становятся идейными партизанами. Под этим «брендом» появляется множество коммерческих уголовников, для которых грабежи и кражи — источник прибыли, но движущей силой остались идейные воры, не признававших законы большевиков и акты гражданского состояния, не получавших паспорт, отказывавшихся иметь прописку и прочее, ибо не видели для этого оснований.
Чтобы понять их мотивацию, представьте: ваш сосед объявил себя властителем района. Он выпустил документы, удостоверяющие вашу личность, претендует на регистрацию ваших отношений с другими людьми, выдает свидетельства о собственности и прочее. Естественно, вы не признаете бумажки, выпущенные соседом (паспорт, права, разные свидетельства и прочее) законными, потому что не считаете его властью.
В советский период идея и нужда опять сплетаются. Вновь возникает движение партизанского типа. «Партизаны» не считали грабеж обозов приспешников незаконной власти уголовным преступлением. Нападение считалось борьбой, обозы — военной добычей.
Людей, формирующих антисоветскую идеологию и отказывающихся считать власть большевиков законной, снова начинают называть «ворами в законе». Они обосновывают «партизанское движение», и на идейной волне оно получает новое развитие.
По сути «воры в законе» — не уголовные воришки (фактически мелкие бизнесмены в рискованном бизнесе, ищущие прибыль). Первые «воры в законе» советского периода жили по закону партизан на оккупированной территории, движимые идеей отрицания права большевиков на власть.
Архивы хранят множество героических и одновременно фантастических историй про эту субкультуру. Нередко люди принимали страдание и умирали за свои убеждения. Так себя может вести человек, которым движет не жажда наживы, а действительно высокая идея.
Известная история связана с Королевым, отцом советского ракетостроения. Его, молодого парня, отбывающего ссылку, вдруг вызывают в Москву. Дело было зимой. Предстояло ехать в насквозь продуваемом товарном вагоне. У будущего главного конструктора СССР не было зимней одежды. Это означало, до Москвы он не доедет. Замерзнет. Но и не ехать нельзя.
Королев, молодой парень в тоненьком пальтишке, сидит в вагоне. Мимо два блатных идут, один в богатой теплой шубе. Проходя мимо Королева, он бросает ему: «Не доедешь, замерзнешь». Королев отвечает: «Замерзну». Блатной снимает с себя шубу: «На!», и бросает ее Королеву. Законник проходит дальше, и больше друг друга они не видели.
Королев всю жизнь помнил этот случай. Став всемогущим, он хотел найти этого человека и отблагодарить. Но как найти? Он даже лица его не помнил. Все случилось так быстро… Да и как он мог отблагодарить? Должность дать? Или денег?
Поступок вора явно нерациональный. Подобное мог совершить человек, живущий по другой шкале ценностей. Шуба в послевоенное время представляла собой гигантскую ценность. А «вор в законе» ее отдал. Просто так, без всякой надежды на выгоду. Даже имени не спросил. Сейчас этот поступок не с чем даже сравнить. Вот вы идете мимо человека, который явно пострадал от квартирных мошенников и стал бомжом. А вы взяли и квартиру ему купили. Просто так. Реально? Потребительская система ценностей толкует это как глупое бессмысленное поведение. Но есть и другие системы ценностей.
Чем наш математик Перельман руководствовался, отказываясь от премии в миллион долларов? Тем, что премию предложили некомпетентные люди. Григорий заявил, что среди них есть много более или менее честных, но практически все они готовы терпеть тех, кто нечестен. Их поведение определяет конформизм, а не честность, и потому он не будет брать у них миллион. Когда ему надоели, он сказал: «Отстаньте от меня с этим дурацким миллионом».
Круто? Пока у людей нет мотива выше денег, они не способны совершать поступки. «Но скажите мне, молю, братья мои: если человечеству недостает цели, не ущербно ли само человечество?» (Ф. Ницше).
Становится понятно, почему карательный аппарат Сталина не сумел победить институт «воров в законе». Потому что воры были за идею, а сталинские силовики были обывателями, работающими за паек и набор лозунгов, в которые сами не верили.
Воров победили деньги. Ни у кого из тех, кого сегодня зовут «ворами в законе», нет цели выше прибыли. По сути это низший сорт коммерсанта, крысы, готовые зарабатывать на чем угодно, в том числе и наркотой торговать, и проституток крышевать, и убивать по заказу. Пусть не сами лично, но суть не меняется — они не идейные, они коммерческие.
Именуют они себя «ворами в законе» по той же причине, по какой современные тред-юнионы зовут себя коммунистами — выгодно использовать раскрученный бренд. Как члены позднего КПСС забыли идею коммунизма, превратив партию в личную кормушку и источник всяческих благ, так и «воры в законе» забыли, ради чего все начиналось. Сделав своей целью деньги, они превратились в крыс коммерческого уклона.
Идейные лицемеры всегда свято блюдут лишь обрядовую часть. «Коммунисты» проводят съезды, где поют песни, не собираясь следовать словам этих песен* «Воры в законе» проводят сходки, где или обсуждают коммерческие проблемы, или коронуют новых воров, пишут поручительные записки типа «считаю такою-то братом». Но уровень их целей свидетельствует: это безыдейные приспособленцы, не знающие ни сути, ни смысла идеи, с которой начиналась эта субкультура.
На примере «воров в законе» видно: даже самую низкую среду идея облагораживает и делает бесконечно сильнее. Но чтобы люди загорелись идеей, нужен определенный накал. Высокая температура напрямую зависит от оснований, из которого выведена идея.
Для реализации идеи необходима команда единомышленников. Будут единомышленники — будут деньги и все, что можно купить за деньги. Не будет идеи — не будет команды и, соответственно, не будет ничего, кроме лицемерия.
На первом этапе нужны понимающие. Если человек говорит, мол, ничего не понимаю, но верю вам, его нельзя рассматривать как своего. Когда все вокруг бегают за любым, кто готов записаться в единомышленники, наше заявление выглядит капризом или оригинальничанием. Но это не так, нашей позиции есть логичное обоснование.
Какой мотив у человека, не понимающего нашей идеи, вкладываться в нас тем или иным способом? Только если он видит какую-то пользу для себя. Но чтобы что-то видеть, нужно, чтобы это прежде материализовалась. Если бы Эдисон принес идею лампочки в расчетах на бумаге, человек вложился бы в эти расчеты при условии, что понимает их.
