Снимая жесткий прессинг с экономических отношений, допуская развитие рынка и соответствующих ему социальных элементов, большевистское руководство ясно представляло себе и политические проблемы, которые неизбежно возникнут с возрождением самостоятельного зажиточного крестьянства, с легальным появлением частного торговца, промышленного предпринимателя. Однако если с последними особых церемоний никогда и не предполагалось, то вопрос о гибкой линии в отношении крестьянства всегда был на особом контроле у большевиков. Кремлевское руководство пошло на нэп под мощным военно-политическим и экономическим давлением крестьянства и до известного времени не могло не считаться с его стихийной силой и поэтому было вынуждено проводить политику лавирования. ЦК большевиков нащупывал свою линию поведения между необходимостью развития сельского хозяйства и сохранением своей партийной социальной базы в деревне. Здесь он был вынужден не только преследовать и разоблачать заговоры рьяных поборников военного коммунизма, но и периодически отводил от себя соблазн сорваться в задабривание мелкой сельской буржуазии. Известны такие проекты, поступавшие от видных представителей течения демократического централизма. В декабре 1921 года Т. В. Сапронов приватно рекомендовал Ленину затеять своего рода игру для отвода глаз, посадив во ВЦИК десятка три «бородатых мужичков», а также по паре-тройке «бородачей» в губисполкомы[59]. 28 декабря того же года пленум ЦК отклонил проект о создании крестьянского союза, внесенный другим столпом децизма — Н. Осинским.
Единоличная деревня начала расти экономически в условиях нэпа, в связи с этим представлялся неизбежным и ее политический рост, что отчетливо обнаружилось уже на старте третьего года новой экономической политики, когда российская деревня в основном оправилась от голодной катастрофы 1921–22 годов.
Партийные информаторы, чутко реагировавшие на изменение политической конъюнктуры в крестьянской среде, в начале 1922 года начали отмечать, что в деревне заметно выдвинулся новый тип крестьянина — хозяйственника-предпринимателя, вступившего в борьбу с беднейшей частью крестьянства[60]. А через год они уже уверенно заговорили о проявлении политического настроения зажиточного, самостоятельного крестьянства как об общем, повсеместном факте. Так в Тюменской губернии был отмечен «процесс восстановления прежнего кулака и даже создание нового «советского»», развивались арендные сделки и наем рабочей силы[61]. В Кременчугском уезде Полтавской губернии на одной из беспартийных конференций «кулаки выступали с требованием предоставления им активного и пассивного избирательного права», мотивируя тем, что они являются такими же исправными гражданами, как и прочие[62].
В условиях ограничения политических прав, деятельность активного крестьянского элемента развивалась в русле небезуспешных попыток поставить под контроль доступные им советские хозяйственные и в первую очередь кооперативные организации. Она направлялась также в сторону нелегальщины, и особенно настойчивые попытки воссоздания конспиративных организаций были заметны в менее пострадавшей от социальной чистки зажиточной Сибири. В письме секретаря Сибирского бюро ЦК РКП(б) от 6 декабря 1922 года сообщалось, что ГПУ была раскрыта и ликвидирована организация, раскинувшая свою сеть по всей Сибири. В организации состояло большое количество крестьян — нечто вроде «крестьянской радикальной демократической партии», действующей против советской власти[63]. Иногда эта деятельность выражалась в случаях прямого террора против коммунистов. В Канском уезде Енисейской губернии в ноябре 1922 года были отмечены два убийства ответственных работников-коммунистов[64].
С началом нового продовольственного года, когда в связи с неплохим урожаем и экономическим оживлением деревни замаячила опасность политической активизации крестьянина, в ЦК большевиков забегали с директивами о правильном конструировании партийной политики на селе. Аппарат стал сдувать пыль со старых циркуляров периода военного коммунизма. Основной линией была признана организация и поддержка пролетарских и полупролетарских элементов, которые, по идее, должны были явиться опорой партии для воздействия на середняка и в борьбе против нарастающего влияния кулачества.
Переход к нэпу и голод 1921–1922 года нанесли страшный удар по партийной структуре на селе. Если на сентябрь 1920 года по учтенным 15 губерниям числилось 88 705 коммунистов в деревенских организациях, то по данным переписи 1922 года — всего 24 343 человека, причем из них только 11 116 собственно крестьян[65]. Катастрофическое сокращение и распад ячеек привели к организационному перерождению партструктуры на селе. Не стало деревенских ячеек и волкомов, партия существовала в виде волячеек, номинально объединявших всех разрозненных на десятки верст коммунистов волости.
Секретная телеграмма ЦК от 14 сентября 1922 года всем губкомам и обкомам отмечала по поводу кампании перевыборов в деревенские советы, что «последнее время при отсутствии достаточного сопротивления партии происходит укрепление в деревенских соворганах кулацких элементов». Однако в связи с этим ЦК мог только указать на необходимость обратить внимание на подбор кандидатов из коммунистов на должность председателей волисполкомов. Ниже партийное влияние не простиралось, там хлопотал оживающий мужичок.
В подобных условиях весьма ограниченных возможностей чисто политического влияния на население возрастала нагрузка на репрессивный чекистский аппарат. Провозглашенное отступление большевиков от форсированного строительства социализма, их лавирование между социальными группами и классами сопровождалось негласной концентрацией сил, совершенствованием и укреплением охранительных и карательных органов как государственных, так и партийных. Вынужденный переход к новой экономической политике происходил в условиях заметной активизации сил оппозиционных военно-коммунистическому режиму и большевистской власти вообще, поэтому едва успел завершиться исторический X съезд РКП(б), как Оргбюро ЦК на заседании 17 марта вынесло постановление об укреплении органов ЧК. Усиление карательных учреждений было признано как «наиболее спешная задача». Специальными секретными циркулярами от 4 и 22 апреля 1921 года ЦК партии предписал всем губернским и областным комитетам партии вернуть для работы в органах ЧК бывших и не скомпрометированных ранее чекистов[66], а также выделить для войск ВЧК и частей железнодорожной и водной милиции достаточное количество партийных работников. Примечательно, что при этом особо подчеркивалось, что в эти части не следует привлекать демобилизованных красноармейцев, и следует всячески заботиться об улучшении качественного состава политработников[67].
Численность центрального аппарата ВЧК с января по сентябрь 1921 года выросла в 1,6 раза — с 1648 до 2645 человек, а на 1 января 22-го насчитывалось уже 2735 сотрудников. В 1922 году общий штат ГПУ составлял 119 тысяч человек, включая 30 тысяч осведомителей[68].
Наряду с этим ЦК партии и местные комитеты уделяли много внимания реорганизации появившихся во время гражданской войны иррегулярных коммунистических отрядов особого назначения. В эти отряды, предназначенные для выполнения охранных и карательных функций, согласно положению, утвержденному Оргбюро ЦК 24 марта 1921 года, зачислялись все члены РКП(б) и РКСМ обоего пола от 17 до 60 лет (женщины для нестроевой службы). Через несколько месяцев решением того же Оргбюро от 10 августа отряды особого назначения были преобразованы в части особого назначения, усовершенствовалась система их управления.
По мере дальнейшего отступления партии по пути либерализации социально-экономических отношений и развития нэпа, секретные службы приобретали все больший удельный вес в системе партийного контроля над обществом. Круг обязанностей органов ВЧК-ГПУ существенно расширился, по инициативе Ленина они стали универсальным источником государственной информации по всем важнейшим сторонам общественной жизнедеятельности, а также приобрели даже некоторые экономические функции. В сентябре 1921 года в составе каждой ЧК был образован экономический отдел, перед которым поставили задачу выработать и внедрить новые методы «борьбы с капиталом и его представителями в области экономической жизни». В циркулярном письме президиума коллегии ВЧК по вопросам деятельности в условиях новой экономической политики всем губчека наряду с предупреждением «против излишних увлечений наших товарищей борьбой с буржуазией как с классом» в девяти развернутых пунктах описывались их новые, весьма обширные обязанности. В том числе: помощь государству в сборе продналога, хранение и правильное расходование товарного фонда, помощь государственным предприятиям в борьбе с конкуренцией частного капитала, контроль за порядком сдачи в аренду предприятий, за правильным снабжением сырьем мелкой, средней и кустарной промышленности, слежка за внешнеторговыми операциями, не говоря уже о традиционной борьбе с хищениями, «царящей» бесхозяйственностью, безалаберностью и бюрократизмом. Особо обширные задачи утверждались в области сельского хозяйства: выявление всего того, что может способствовать или препятствовать сельскохозяйственным кампаниям.
