Помимо "болезни отсутствия", есть еще "болезнь неэффективности". Нормы и ценности как бы есть. Но они слабо регулируют поведение или, точнее, его регулирует нечто другое. В пределе возможна ситуация, когда человек постоянно говорит о ценностях и нормах и абсолютно игнорирует их, совершая те или иные поступки.
Есть еще болезнь "расплывчатости" ценностно-нормативной системы, "болезнь противоречивости" этой системы. Человек слишком абстрактно сопрягает себя с ценностью и в силу этого его поведение расплывается. Вообще-то он твердо знает, что в поведении своем он должен опираться на благо. Но в чем оно, это благо, конкретно в этой неоднозначной ситуации, требующей того или иного поступка? Как и что из блага (например, исповедуемой религии) должно соотнестись с той реальностью, где он совершает поступок?
Есть еще и конфликт ценностей. А также конфликт между нормами, определяющими цели деятельности, и нормами, позволяющими получить средства для достижения этих целей.
Короче – есть культура и ее базовые элементы. Есть она – можно говорить о той или иной опертости поведения на эти базовые элементы и то, что они порождают. Если базовые элементы культуры разрушаются, то – либо-либо. Либо есть другие базовые элементы, связанные с новой культурой, и тогда на них опираются. Либо всё летит в тартарары. Хорошо, если имеет место просто смена общественных идеалов и морали! Тогда есть что и на что менять! А если один идеал и одна мораль уничтожены, а другой идеал и другая мораль не предъявлены? Или не предъявлены достаточно убедительно?
Даже резкая смена общественных идеалов и норм приводит к тому, что определенные социальные группы перестают ощущать свою причастность к данному обществу, отчуждаются от него, отвергают новые социальные нормы и ценности как убедительные образцы поведения.
А если нового вообще не предложено, а старое уничтожено, поругано, лишено регулятивного статуса? Тогда ничто не свято, а значит необязательно. Разрушение обязательности как таковой – совместимо ли с любой созидательной деятельностью? И так ли далека от нашей реальности ситуация тотального "кидняка"?
Люди превращаются в существа, производящие необязательность и даже не замечающие этого.
Предположим, что сегодня обязательность – 100%, завтра – 90%, потом 50%. Когда она станет нулевой сразу во всем – что такое семья, работа? Не говорю – долженствование. Об этом (а значит – об армии и многом другом) и говорить не приходится.
Обязательность стремится к нулю, а деятельность кипит. Что это за деятельность?
"Так… Завтра в 10-00 я вам звоню и мы…"
Завтра – не звонит, послезавтра. Если напоминаешь – на лице не огорчение, не извиняющаяся улыбка, а особое пустое недоумение: "Ну, обещал… И что?"
В очень высоких кабинетах в ответ на напоминание о данном обещании высокий чин лепил в коммутатор, сообщая о своей верности духу великого анекдота: "Ты обещал на мне жениться!" – "Мало ли что я на тебе обещал!".
Говорят, что есть два состояния – культура и дикость. Иначе – культура и варварство. Варвар, дикарь – это вполне регулятивное существо. Просто у него другие – более природно-звериные – регуляторы.
Стая – это тоже регулятивная общность (рис. 23.)
Между культурой и дикостью есть третье состояние – хамство. "От ворон отстал, к павам не пристал".
Культура еще не регулирует поведение, природа его уже не регулирует.
Возникает ущербная особь. Она как-то ведет себя? Как именно? (рис. 24)
Человек может попасть не только в пропасть между культурой и природой. Он может попасть в пропасть между двумя культурами (рис. 25).
Например, между традиционной культурой с ее ценностно-нормативными регуляторами и культурой Модерна с его ценностными нормативными регуляторами. Ситуация, описанная и учеными, и писателями. Человек ушел из традиционной деревенской культуры. Но он не стал человеком современной городской культуры. Эту ситуацию у нас глубже и лучше всех описал Василий Шукшин (рис. 26).
Но пока есть два берега. Есть и Мост. Человек идет по Мосту. Может упасть. А может и перейти пропасть. А если нет ни моста, ни другого берега? (рис. 27)
Человек повисает в пустоте.
Если для Э.Дюркгейма аномия являла состояние безнормности, то для Р.Мертона, который пошел дальше французского социолога и предложил стройное учение, она служила результатом конфликта норм в культуре или, выражаясь более точно, конфликт официально провозглашенных целей и доступных законных средств их достижения. Аномия возникает тогда, когда люди не могут достичь законным путем провозглашенных обществом в качестве нравственного закона целей. При социализме официально провозглашались принципы равенства и моральной заинтересованности в труде, при капитализме – цели индивидуальной наживы и материального успеха. Но если в том и в другом случае большинству населения легитимные, т. е. законные, способы достижения этих целей недоступны, то на его долю достаются только незаконные. У Мертона их пять:
1) конформизм (принятие целей и средств);
2) инновация, реформизм (принятие целей, устранение средств);
3) ритуализм (неприятие целей, принятие средств);
4) ретритизм, уход (неприятие ни целей, ни средств);
5) мятеж (отказ от целей и средств с заменой их новыми целями и средствами).
Так люди приспосабливаются к аномии. В большинстве случаев это отклоняющееся поведение.
Далее я позволю себе длинную цитату из работы Роберта Мертона "Социальная структура и аномия" (Social Structure and Anomie// American Sociological Review. 3. October, 1938. P. 672-682).
Почему эта цитата столь длинна, я объясню после завершения цитирования.
"В социологической теории существует заметная и настойчивая тенденция относить неудовлетворительное функционирование социальной структуры в первую очередь на счет присущих человеку повелительных биологических влечений, которые недостаточно сдерживаются социальным контролем. С этой точки зрения социальный порядок – всего лишь инструмент для "регулирования импульсивных действий", "социальной переработки" напряжений. Следует отметить, что эти импульсивные действия, прорывающиеся сквозь социальный контроль, рассматриваются в качестве проявления биологически обусловленных влечений. Предполагается, что стремление к неподчинению коренится в самой природе человека.
Подчинение, таким образом, представляет собой результат либо практического расчета, либо механического кондиционирования. Эта точка зрения, не говоря уже о ее прочих недостатках, явно не дает ответа на один вопрос. Она не дает основы для определения тех условий небиологического характера, которые стимулируют отклонения от предписанного типа поведения. В настоящей работе мы исходим из предположения, что определенные фазы социальной структуры порождают обстоятельства, при которых нарушение социального кодекса представляет собой "нормальный" ответ на возникающую ситуацию. Принципиальная схема, которую следует разработать, должна обеспечить последовательный систематический подход к изучению социально-культурных источников отклоняющегося от нормы поведения. Мы намерены в первую очередь показать, что некоторые социальные структуры оказывают определенное давление на отдельных членов общества, толкая их, скорее, на путь неподчинения, чем на путь поведения, сообразующегося с общепринятыми правилами. Многие вопросы, связанные с этой схемой, мы не сможем обсудить; нередко нам придется ограничиться простым упоминанием проблем без подробного их анализа.
Среди элементов социальной и культурной структуры особую важность для нас имеют два элемента. Аналитически они разделимы, хотя в конкретных ситуациях они нераздельно переплетаются. Первый элемент состоит из целей, намерений и интересов, определяемых данной культурой. Они составляют сферу устремлений. Указанные цели более или менее интегрированы и включают в себя различные степени престижа и эмоций. Они составляют основной, но не единственный компонент того, что Линтон удачно назвал "схемой группового существования". Некоторые из этих определяемых культурой устремлений имеют отношение к первичным влечениям человека, однако они не определяются ими.
Вторая фаза социальной структуры определяет, регулирует и контролирует приемлемые способы достижения этих целей. Каждая социальная группа обязательно сочетает свою шкалу желаемых целей с моральным или институционным регулированием допустимых и требуемых способов достижения этих целей. Этого рода регулятивные нормы и моральные императивы не обязательно совпадают с нормами, определяющими техническую целесообразность или эффективность этих способов. Многие способы, которые отдельным лицам представляются наиболее эффективными для достижения желаемых ценностей, такие, как незаконные операции с акциями нефтяных компаний, кража, мошенничество, исключены из институционной сферы дозволенного поведения. Выбор подходящих средств ограничен институционными нормами.
