Ознакомительная версия.
СОСТАВИЛ: чертежник такой-то (подпись)
ПРОВЕРИЛ: инженер такой-то (подпись)
УТВЕРЖДАЮ: главный инженер такой-то (подпись).
Карта по идее должна содержать такой же штамп, где и надлежит оставить свои автографы уполномоченным для согласования линии границы лицам. Смешно, но вскоре мне попался на глаза как раз примерно такой вариант карты — со штампом. Особенно мне понравилось, что в штампе так и значится: «Гитлеров-ско-сталинская линия раздела Польши». Даже подпись Молотова на месте, но, как водится, латиницей. Этот вариант, кстати, самый правильный, если оценивать начертание границ. По всему видать, эта поделка взята из какой-то газеты. Я даже готов предположить, что из «St. Louis Post-Dispatch», через которую впервые был осуществлен слив «секретных протоколов».
На этой карте есть детали, которые нам чрезвычайно интересны. Это, скорее всего, самый ранний образец из всех «карт раздела Польши», и если это так, то можно с уверенностью говорить о том, что первоначально фальсификаторы использовали не немецкую (как в случае с цветными вариантами), и тем более, не русскую карту, а польскую. Дело в том, что английские надписи, налепленные на нее сверху, даны в польской транскрипции. Причем авторы этой поделки польского языка не знали. Иначе трудно объяснить, почему на карте появился странный город под названием Лак (Luck). По-польски Luck произносится как «Луцк», и потому по-английски его следовало обозначить Lutsk. Так же как и город Львов пишется в английской транскрипции Lvov а не Lwow, как принято у поляков. Ладно, допустим, изготовители этой карты не вдавались в тонкости транскрибирования названий провинциальных городов. Но уж то, что польская столица Варшава на англоязычных картах обозначается Warsav, а не Warsaw (Bapcay), они должны были бы знать. Но они не знали, а потому просто привели польское слово Warszawa, исключив из него нечитаемые в английском буквы. Подобные ошибки сделаны в наименованиях еще шести городов, отмеченных на карте. Таким образом, мое предположение о том, что ошибка с рекой Буг появилась из-за того, что фальсификаторы пользовались польскими картами (где она впадает в Нарев), получает еще одно подтверждение.
Что касается исправления сталинской рукой линии границы в пользу СССР — это, конечно, полная туфта. Карта отражает лишь визуальное отображение демаркации границы, а ее делимитация на местности проводится по словесному описанию. Оно должно иметь примерно такой вид: граница проходит по левому берегу ручья Быстрый от его истока до соединения оного с оврагом Глубокий; далее вдоль южной стороны грунтовой дороги от моста через овраг Глубокий до моста через реку Холодную; далее по фарватеру реки Холодная вниз по течению до острова Лесной; далее по протоке реки Холодная между островом Лесной и правым берегом реки Холодная; далее…
Таким образом, эффектно обозначенное на карте одностороннее изменение границы Сталиным в пользу СССР представляется неправдоподобным. Ведь в этом случае пришлось бы изменять и документацию по демаркации границы на русском и немецком языках. А уж коли изменили ее, то провести в чистовую новую линию на другом экземпляре карты — дело пяти минут. Вопрос границы — это настолько серьезный предмет, что маленькая помарка или невнимательность может повлечь за собой большие проблемы. В качестве иллюстрации могу привести такой исторический курьёз:
«1939 год. 29 сентября. Польша повержена. Идет демаркация советско-германской границы. Граница должна была проходить по рекам Писса, Нарев, Буг, Висла (так в тексте. — Авт.) и дальше по реке Сан до ее истоков. Военные отмечают, что если в районе Бреста граница пройдет по Бугу, то она пройдет через систему фортов Брестской крепости, что, естественно, снизит её обороноспособность.
Командующий Белорусским фронтом телеграфирует Молотову: мол, товарищи дипломаты, передоговоритесь с немцами — пусть передвинут границу Молотов отвечает: границу передвинуть невозможно, по реке Буг, и точка!
Тогда военные передвинули реку Буг. Советские войска запрудили старое русло Буга и взорвали перемычки крепостного рва. В итоге вода пошла по обводному каналу перед Тереспольским укреплением, и этот канал советский представитель выдал немцам за русло реки Буг, по которому и была проведена граница».[151]
Фото 23. На портале «Википедия» в аннотации к этой карте сказано: «Эта фотография документа была сделана в 1946 защитой фон Риббентропа и Германа Геринга на Нюрнбергском процессе в 1946 г». При чём тут Герман Геринг, совершенно непонятно. Также очень подозрительно выглядят надписи на английском языке.Почему я такое большое значение придаю картам? Когда меня иногда об этом спрашивают, даже не знаю, как объяснить, настолько очевидным мне кажется ответ. Я люблю карты с детства. В девять лет составил свою первую карту — закрасил красным цветом на учебной контурной карте страны социалистической системы, а страны, дружественные соцлагерю, аккуратно заполнил линейным растром. Конечно, она отражала мою субъективную точку зрения, но оказалась на удивление точной, несмотря на некоторые погрешности (скажем, Никарагуа я уверенно закрасил красным, хотя, в отличие от Кубы, эту страну не принято было считать социалистической).
Очень рано я понял, насколько схематические графические изображения помогают понять суть исторических процессов. В 4-м классе учительница истории была очень удивлена, когда я, отвечая на вопрос о Мамаевом побоище, по памяти изобразил на доске мелом схему Куликовской битвы. Мне же было совершенно непонятно, как мои одноклассники зубрят наизусть параграфы из учебника, посвященные Отечественной войне 1812 г., но даже не пытаются заглянуть на цветную вкладку в конце книги, где находятся наглядные карты и схемы. Ведь они не понимали, где течет река Неман, которую перешел Наполеон 22 июня, зачем ему так нужен был Смоленск, и почему яростные бои велись за какой-то Малоярославец, в то время как Москва была сдана неприятелю без боя. Зато когда мы изучали по литературе «Войну и мир» Толстого, я откровенно скучал, читая о любовных переживаниях героев, но сцены боев и походов пробуждали во мне ярчайшие образы.
Помню, мы обсуждали на уроке эпизод, когда польские уланы смело бросаются в воду и тонут на глазах у Наполеона, пытаясь форсировать Неман вплавь, но при этом плачут от счастья, что погибают под взором императора. Я довольно резко возразил нашей литераторше, что Толстой в этой сцене показал вовсе не величие французского императора, а дурость поляков. Ведь Неман — это не просто река, а река пограничная: по одну сторону Польша (тогда — Великое герцогство Варшавское), по другую — Россия. «И при чём тут это?» — недоумевала учительница, так и не понявшая географического символизма.
В деле зомбирования человеческих масс карты играют исключительную роль. Иногда само изображение совершенно парализует волю и рассудок человека. Причина в том, что люди в большинстве своем не способны читать карту, они не знают ее языка, карта сама по себе воспринимается, как неоспоримый отпечаток реальности. Исследователь современного общества Сергей Георгиевич Кара-Мурза в книге «Манипуляция сознанием» так пишет об этом:
«Они [карты] оказывоют но человека огромное идеологическое воздействие. Уже с начало веко (точнее, с зарождением геополитики — крайне идеологизированного учения о территориальных отношениях между государствами) карты стали интенсивно использоваться для манипуляции общественным сознанием.
В ходе развития цивилизации человек выработал два, в принципе равноправных языка для записи, хранения и передачи информации — знаковый (цифра, буква) и иконический (визуальный образ, картинка). На пути соединения этих двух языков совершенно особое место занимает изобретение карты — важная веха в развитии культуры.
Карта как способ „свертывания“ и соединения разнородной информации обладает не просто огромной, почти мистической эффективностью. Карта имеет не вполне еще объясненное свойство — она „вступает в диалог“ с человеком. Карта — инструмент творчества, также, как картина талантливого художника, которую зритель „додумывает“, дополняет своим знанием и чувством, становясь соавтором художника. Карта мобилизует пласты неявного знания работающего с нею человека (а по своим запасам неявное, неформализованное знание превышает знание осознанное, выражаемое в словах и цифрах). В то же время карта мобилизует подсознание, гнездящиеся в нем иррациональные установки и предрассудки — надо только умело подтолкнуть человека на нужный путь работы мысли и чувства. Как мутное и потрескавшееся волшебное зеркало, карта открывает все новые и новые черты образа по мере того, как в нее вглядывается человек. При этом возможности создать в воображении человека именно тот образ, который нужен идеологам, огромны. Ведь карта — не отражение видимой реальности, как, например, кадр аэрофотосъемки. Это визуальное выражение представления о реальности, переработанного соответственно той или иной теории, той или иной идеологии.
Ознакомительная версия.
