Наконец, в-четвертых, в русской культуре весьма своеобразно сосуществуют общеимперское и национальное. У нас очень бережно относятся к национальному искусству – и нативно-американскому, и афро-американскому, и другим, – но они слиты в одно, которое и есть американское. Представить себе отдельное существование в культурном мейнстриме искусства индейцев гуарани или семинолов довольно затруднительно в отличие от его элементов в общем искусстве. Похожим образом обстояло дело в России в период Второй Империи, во всяком случае все шло именно к этому. Но сейчас ситуация не совсем такова – отдельно существует немецкое искусство, отдельно – сербское, отдельно – казахское и т. д.; естественно, есть и русское, оно же общероссийское. Это не связано напрямую ни с национальностью авторов, ни с местом действия книги или фильма: может быть произведение, использующее местный материал, но его действие легко представить происходящим среди другого народа, – а может быть иначе, как с нашумевшим осетинским фильмом позапрошлого года «Мне отмщенье», который глубоко национален по духу, и происходящего там не перенесешь в среду русских или немцев. Нет только отдельного русского искусства – не в силу какой-либо ущемленности или неполноценности русского народа, а потому что русское искусство и есть общеимперское, и своего отдельного ему не нужно. В этом и проявляется то положение, что русский народ – народ имперский по своей сути. Национальный колорит проявляется и в других элементах культуры – в еде, одежде, интерьерах и т. д. Причем если у нас этнические элементы воспринимаются как увлекательное гастрономическое или дизайнерское путешествие, то в России это воспринимается всеми как свое: русский считает немецкий вайсвюрст или тюркскую казы «нашим» кушаньем, хотя, если его спросить прямо, он, естественно, не отнесет его к русской кухне в узком смысле.
Если же попытаться выявить не стилистические, а содержательные особенности российского искусства по сравнению с нашим, то они явно жестче. Причем я имею в виду не жестокость, то есть количество натуралистических сцен насилия – этого у них как раз меньше, – а именно жесткость в восприятии и передаче жизни. Существенно реже, чем у нас, там встречается хеппи-энд и гораздо чаще – печальный конец; причем дело здесь вовсе не в общественно-обличительном характере искусства, потому что печальный финал характерен и для повествований о вполне благополучных и даже героических периодах жизни страны.
Вероятно, таково отражение глубинного мироощущения русских (по крайней мере, одной из его сторон) – трагического, не верящего в истинное счастье в этом мире, погрязшем во зле, считающего страдания и боль торной дорогой к высотам духа.
Не очень верят русские и в художественное изображение справедливости: например, все они очень веселились, когда я рассказывал им о нашем известном фильме «Возвращение домой», обладателе шести Оскаров, где главную героиню, кастильскую баронессу-крестоносца, играет знаменитая Дженифер Кастро. «В те времена в Кастилии, как и в любом другом месте, женщину дальше кухни никто бы не выпустил, – со смехом говорили мне. – Не было и не могло быть женщин-рыцарей, нравится вам это или нет». – «Но это же несправедливо, – говорил я, – разве женщины второсортные люди? Ведь и у вас женщины на равных служат в опричниках». – «Да, несправедливо, – отвечали мне, – но так было – неприятие несправедливости не повод закрывать на нее глаза». А в одном русском фильме, который я смотрел, был персонаж – подросток, лишенный судьбой почти всего: некрасивый, неумный, неприятный, из неблагополучной семьи, с физическим дефектом, – который из зависти и зложелательства делал подлости своим одноклассникам, заканчивающиеся убийством. «Как же так, – чуть не плакал я, – если у него все плохо, притом не по его вине, почему он выведен еще и мерзким душой, это же несправедливо!» – «Потому что бывает и такое, – отвечали мне. – Не в любой хижине живет добро, как и не в любом дворце зло. Жизнь вообще несправедлива, и значительную часть этой несправедливости нельзя изжить никаким социальным прогрессом». Если вам так тяжела несправедливость жизни, то вам нечего делать в этом мире, кроме как страдать и ждать смерти, услышал я от одного русского, причем сказал он мне это не без симпатии. Наверное, так оно и есть, но об этом не хочется думать – а русским хочется, и, когда прочтешь много их книг и посмотришь много фильмов и спектаклей, такое их отличие от наших книг, фильмов и спектаклей очень чувствуется.
Государственная поддержка.Государственная политика в сфере поддержки искусства в России основана по большей части на тех же принципах, что и поддержка фундаментальной науки, о чем речь шла выше, – то есть главной задачей считается то, чтобы ни государственные чиновники, ни маститые коллеги по цеху не определяли, кто более хороший и перспективный художник (писатель, музыкант и т. д.) и соответственно более достоин государственной поддержки.
Так же как в науке, здесь существуют государственные общества, только их четыре, а не два: РОИзИА (Российское Общество Изобразительных Искусств и Архитектуры), РИМО (Российское Имперское Музыкальное Общество), РОЛС (Российское Общество Литературы и Словесности) и РИОКТ (Российское Имперское Общество Кинематографии и Театра). Как и два научных общества – ИОФИ и РОГН, – эти общества не имеют полномочий, как-либо связанных с содержательной частью соответствующего творчества; их функции сугубо хозяйственно-организационные. Поэтому в них нет художественных советов, а руководящие должности запрещено занимать лицам, самим подвизающимся в творческих профессиях (управляют обществами управляющие компании, в основном частные). Общества выдают стипендии творческим работникам и обеспечивают функционирование так называемых творческих комбинатов – художественных и скульптурных мастерских, студий звукозаписи и т. п. Кроме того, они занимаются организацией необходимых для творчества взаимодействий стипендиатов друг с другом и с публикой – выставок, творческих конференций и т. п. Естественно, бюджетные средства на техническую поддержку творческих стипендиатов (то есть помимо собственно стипендий) выделяются только для индивидуальных видов творчества – на краски, холсты и кисти для художников, камень и металл для скульпторов, инструменты и процессинговые компьютеры для музыкантов и т. п. Никто не будет выделять деньги режиссеру на съемку фильма или архитектору на постройку здания только ради его творческой поддержки, поскольку такого не выдержал бы ни один бюджет. Но режиссер или архитектор, получающие творческую стипендию, имеют возможность не спеша продумать и подготовить свою концепцию для инвесторов, не думая о том, как прожить и прокормить семью в это время.
В результате творческие работники таких профессий, как писатели или сценаристы, которым не требуется для своего творчества ничего, кроме разума и души, имеют стипендию на жизнь, то есть получают от государства самое ценное – свободное время. А художники, скульпторы, музыканты получают в дополнение к этому еще и те устройства и материалы, без которых они не могут работать. Стипендии – не гранты, они выдаются не под какой-либо конкретный проект, а под человека; иными словами, решение о выдаче принимается на основе того, что человек сделал, а не того, что он собирается сделать на эту стипендию.
Размер стипендии – 1200 рублей в месяц, и выдается она обычно на пять лет. Решение о ее выдаче принимают соответствующие творческие советы (художественные, музыкальные и т. п.), в которые входят искусствоведы – работники музеев, консерваторий и библиотек; преподаватели художественных институтов и университетов; люди из околохудожественной коммерции – менеджеры киностудий, издательств, архитектурных компаний, компаний звукозаписи; журналисты, пишущие на эти темы; и представители Имперского агентства искусств. Единственно, кого стараются не включать в эти советы, – самих творческих работников, особенно маститых. Здесь российская власть исходит из той печальной жизненной мудрости, что обычно один мастер скажет хорошее о другом только назло третьему (разумеется, так бывает не всегда, но власть обязана перестраховываться, хотя бы ради соискателей стипендий). Все творческие советы – государственные, за участие в них платятся бюджетные деньги. В содержательную часть их деятельности государство не вмешивается, но ответственность за добросовестность и отсутствие конфликта интересов в свих решениях их члены несут.
Работа советов абсолютно гласная, все протоколы и даже видеозаписи всех заседаний вывешиваются в Сети – это жесткое требование имперского агентства. Причем на сетевом форуме каждого совета можно как аргументированно пожаловаться на отказ (для соискателя или его болельщиков), так и сообщить нечто, свидетельствующее о необъективности тех или иных членов совета (для прочих доброжелателей). Есть и пожизненные, точнее, бессрочные стипендии – они чуть больше, 1400 рублей в месяц, и выдаются любому подавшему заявление из числа получивших степень мастера (она называется по профессии – мастер-художник, мастер-поэт и т. д.); степень мастера присуждается специализированными советами, примерно так же, как ученые степени.
