Техника военного дела, комплектование армии, стратегия и тактика — все это стоит в теснейшей связи с ролью и положением армии в государстве. Военные теоретики, размышляющие о характере войны будущего, слишком часто склонны упускать из виду это обстоятельство. Обычно такие размышления и предсказания основаны на том, что отличительные особенности последней мировой войны переносят в будущее, еще преувеличив эти особенности до гигантских размеров. При этом исходят из предположения, что государства и человеческие общества и в будущем всегда будут построены так, как они строятся сейчас. Между тем это предположение неверно. Современный социальный и государственный строй в будущем непременно изменится, а с ним вместе изменится и весь характер войны. Ведь самые характерные особенности современной постановки военного дела и весь облик последней (мировой) войны являются следствиями плутократического и плутократическо-демократического строя общества и государства, что особенно ясно, если сопоставить современное военное дело с военным делом эпохи аристократического строя. Общественный и государственный строи (т. е., согласно нашему учению, определенный тип отбора правящего слоя) определяет собой не только роль и положение армии в государстве, но и всю постановку военного дела, тактику, стратегию, наконец, даже самые задачи войны[115]. Очевидно, и идеократический строй создает свой тип войны, свою тактику, свою стратегию. Конечно, этому идеократическому типу войны будет предшествовать еще тип смешанный, приспособленный к столкновению идеократического государства с плутократическо-демократическим. Но рано или поздно идеократический строй распространится на все страны, ныне пребывающие на стадии плутократии и демократии. И тогда чисто идеократический тип станет всеобщим. Каковы будут наиболее характерные особенности этого типа войны, сейчас, конечно, предугадать трудно. Важная роль пропаганды (особенно в армии и в тылу противника) уже сейчас может быть указана как одна из черт идеократической военной тактики; но возможно, что эта черта свойственна скорее переходному типу, чем типу чисто идеократическому. Предугадывать будущие формы культуры и цивилизации вообще трудно, а военное дело существует всегда в контексте определенной системы культуры как часть этой культуры.
Во всяком случае, военные теоретики, размышляющие над войной будущего, должны помнить, что военное дело неотделимо от общественного и государственного строя, покоящегося на определенном типе отбора правящего слоя, что тот демократическо-плутократический тип отбора, на котором покоится в настоящее время строй большинства цивилизованных государств, уже претерпевает кризис и в будущем должен будет уступить место новому типу отбора, а с ним вместе и новому строю — строю идеократическому, при котором все стороны жизни, и в том числе военное дело, неизбежно претерпят коренные преобразования. Таким образом, и для военных теоретиков выставленная евразийцами проблема идеократии приобретает первостепенное значение.
Задача рисуется мне в следующем виде. Надо доказать, что автаркия экономически и политически выгоднее и дает больше гарантий для счастья человечества, чем система «мирового хозяйства в общем котле». Вопрос надо ставить именно так. Сколько мне известно, до сих пор доказывали выгодность автаркического хозяйства для данного государства. Между тем, по моему мнению, речь должна идти о преимуществах системы автаркических миров как особой формы организации мирового хозяйства. В связи с этим стоят две дополнительные задачи: 1) доказать, что в пределах государства, не представляющего собой «особого мира», автаркическое хозяйство (точнее, попытка вести таковое) невыгодно и вредно не только экономически, но и политически, притом не только для самого этого государства, но и для его соседей; 2) определить понятие «особого мира». Может показаться, будто это само собой разумеющиеся вещи. Но на деле это не так. Есть немало сторонников автаркического хозяйства не только в пределах расширенной Германии, но и в пределах современной Австрии или в пределах довоенной Венгрии. Далее, даже люди, теоретически признающие допустимость автаркии лишь в пределах «государств — особых миров», считают, что таким государством может стать всякое государство, сумевшее так или иначе приобрести достаточное количество колоний, где бы эти колонии ни находились и кем бы они ни были населены. Вот против таких извращений и должна вестись борьба. Надо доказать, что основной плюс автаркии — ее неизменность, гарантирующая мирное сожительство внутри и вовне, возможна лишь при том условии если области, объединенные в особый мир, спаяны с друг другом не только экономикой, но историей («общностью судьбы»), цивилизацией, национальными особенностями и национальным равновесием (чтобы не было белого мастера и черного раба). Далее, свойством «особого мира» является невозможность его перекройки без ущерба либо для отрезаемой части, либо для большинства прочих частей и т. д. В связи с этим возникает еще целый ряд проблем и задач, как, например, проблема взаимно друг друга дополняющих миров. Не менее важна проблема необходимой связи между экономической и финансовой автаркией: в настоящее время европейские и американские автаркисты практически эту связь отрицают, и половина несчастий происходит от этого. Важно также (и, может быть, всего важнее) поставить радикально вопрос о стандарте жизни и о типе цивилизации в связи с экономической автаркией. Ведь ясно, что всякая данная географическая область может или не может быть автаркична только при данном жизненном стандарте и при данном типе цивилизации. Современная форма организации мирового хозяйства предполагает единый тип цивилизации, но весьма различные жизненные стандарты (социальное неравенство). Система автаркических миров, наоборот, будет многотипна в отношении цивилизаций и в то же время одностандартна в пределах каждого автаркического мира. Словом, тут есть масса проблем, подлежащих еще разработке, причем увязка их с идеократией, функциональной собственностью и государственно-частной системой естественна неизбежна.
Об идее-правительнице идеократического государства
I
Одною из основ евразийства является утверждение, что демократический строй современности должен смениться строем идеократическим. Под демократией разумеется строй, в котором правящий слой отбирается по признаку популярности в известных кругах населения, причем основными формами отбора являются в плане политическом — избирательная кампания, в плане экономическом — конкуренция. Под идеократией же разумеется строй, в котором правящий слой отбирается по признаку преданности одной общей идее-правительнице. Демократическое государство, не имея своих собственных убеждений (так как правящий слой ее состоит из людей разных партий), не может само руководить культурной и хозяйственной жизнью населения, а потому старается как можно меньше вмешиваться в эту жизнь (свобода торговли, свобода печати, свобода искусства и т. д.), предоставляя руководство ею безответственным факторам (частному капиталу и прессе). Наоборот, идеократическое государство имеет свою систему убеждений, свою идею-правительницу (носителем которой является объединенный в одну-единственную государственно-идеологическую организацию правящий слой) и в силу этого непременно должно само активно организовать все стороны жизни и руководить ими. Оно не может допустить вмешательства каких-либо не подчиненных ему, неподконтрольных и безответственных факторов — прежде всего частного капитала — в свою политическую, хозяйственную и культурную жизнь и потому неизбежно является до известной степени социалистическим.
II
Возникает вопрос: всякая ли идея может стать идеей-правительницей, и если нет, то каким требованиям должна отвечать идея-правительница подлинного идеократического государства? На этот вопрос в евразийской литературе до сих пор не было дано вполне ясного и исчерпывающего ответа.
Селекционным признаком идеократического отбора должно быть не только общее мировоззрение, но и готовность принести себя в жертву идее-правительнице. Этот элемент жертвенности, постоянной мобилизованности, тяжелой нагрузки, связанной с принадлежностью к правящему отбору, необходим для уравновешения тех привилегий, которые неизбежно тоже связаны с этой принадлежностью. В глазах своих сограждан члены правящего отбора должны иметь моральный престиж. Известный моральный престиж принадлежит правящему отбору и при всяком другом строе, но при идеократическом строе он особенно силен именно ввиду того, что готовность жертвовать собой ради идеи-правительницы здесь является одним из основных селекционных признаков правящего слоя. Отсюда следует, что идея-правительница должна быть такова, чтобы, во-первых, ради нее стоило жертвовать собой и, во-вторых, чтобы жертва ради нее расценивалась всеми гражданами как морально ценный поступок.
