Ознакомительная версия.
Смысл сетевых структур в том, чтобы заменить рынок в качестве стихийного регулятора и координатора человеческой хозяйственной деятельности. Преодоление рынка — исторический процесс, который может занять целую историческую эпоху. По существу, это задача гораздо более масштабная, чем задача преодоления капиталистической системы, которая, в конце концов, является не более чем одной из исторически существовавших форм рыночной экономики.
К концу 1970-х годов, по мере роста экологического движения, в программных дискуссиях происходило смещение акцентов. Становилось ясно, что экологические проблемы точно так же не могут быть решены с помощью самоуправления, как они не могут быть решены на основе рыночной экономики.
В 1930-е годы советские пятилетние планы вызывали восторги не только у левых, но и у многих представителей буржуазии. Этот опыт использовался социал-демократами при разработке систем государственного регулирования, администрацией Франклина Рузвельта в ходе борьбы с Великой Депрессией в экономике США, японским министерством промышленности, южнокорейскими военными диктаторами, форсировавшими развитие страны. Однако к 1970-м годам репутация советского планового хозяйства была уже не столь высока. Обнаружились последствия катастрофической бюрократизации, неспособность централизованного планирования реагировать на потребительский спрос, отсутствие четких критериев качества продукции, возникновение «черного рынка», стихийно заполняющего вакуум там, где не справлялись плановые органы. Среди левых начались споры о перспективах «рыночного социализма» или о сочетании плана и рынка. Однако глобальный экологический кризис вновь поставил в повестку дня вопрос о планировании.
Демократическое планирование провозглашалось альтернативой как свободному рынку, так и бюрократической централизации. В отличие от советской системы, демократическое планирование должно строиться на основе участия трудящихся в управлении предприятиями, полной открытости и гласности принимаемых решений. А главное, оно должно быть тесно связано с общим развитием демократического процесса. Выборные органы различных уровней должны получить доступ к принятию решений. В частных корпорациях уже существуют свои представительные органы, во многих из них сложилось некое подобие представительной демократии. Только представлены в них не народные делегаты, не работники компании или ее потребители, а ведущие акционеры. Иными словами, голосуют не люди, а деньги. Однако механизм уже создан и отражает объективную необходимость учитывать при принятии решений разнонаправленные интересы. Первые шаги к созданию структур демократического планирования сделаны уже в буржуазном обществе. Недостает главного: перехода власти из рук буржуазии в руки трудящихся…
Идейный кризисПосле краха СССР само слово «планирование» стало среди левых почти запретным. Однако разве можно решать долгосрочные задачи, стоящие перед человечеством, не прибегая к планированию? Киотский протокол во всей красе показал провал попыток использовать рыночные стимулы для улучшения экологической ситуации. Создание новой энергетики, экологическая переориентация производства, переход к действительной, а не воображаемой «экономике знаний», все это потребует долгосрочного планирования в исторически беспрецедентных масштабах. Причем не на уровне отдельно взятой страны, а в масштабах планеты. Социализм в отдельно взятой стране абсурден именно потому, что общественное преобразование является глобальной, а не локальной потребностью.
Однако крушение СССР и отступление левых сил по всему миру, казалось, положили конец программной дискуссии. Сторонники социализма отступили повсеместно. Вопрос о преобразовании общества уже не стоял. Максимум, о чем заботились левые, так это о том, чтобы сохранить хотя бы какие-то социальные завоевания XX века. Хорошим тоном среди левых сделалось критиковать капитализм, не предлагая никаких альтернатив. Или вовсе не говорить о капитализме, выступая только против неолиберализма. Разоблачив пороки и преступления неолибералов, разрушивших социальное государство, отобравших у трудящихся их завоевания, достигнутые на протяжении XX века и приватизировавшие государственный сектор, левые идеологи оставляли без ответа вопрос о том, чем заменить существующий порядок. Вернуться к социальному государству 1960-х годов? Создать новую модель смешанной экономики или открыть путь для чего-то нового? А если так, то на что это «новое общество» будет похоже?
Предлагать четкие программы казалось совершенно неприлично, поскольку все это — утопия, открывающая дорогу тоталитаризму. В начале 2000-х годов программный дефицит левых стал настолько вопиющим, что это уже само по себе сделало неизбежным новую дискуссию. А стремление во что бы то ни стало отмежеваться от советского опыта, вело, парадоксальным образом, к тому, что никаких уроков из его поражения извлечено не было. Ведь для того, чтобы не повторять ошибки надо их не ругать, а анализировать.
Разумеется, в Советском Союзе никто никакого социализма не построил. Но попытка создать новое общество была предпринята. Была революция, было выступление трудящихся, был приход к власти марксистской партии. Было, наконец, крушение буржуазного порядка, которое происходило независимо от воли революционеров и предопределило, в конечном счете, их политический успех. Никто — тем более среди левых — не может гарантировать, что мы не столкнемся с новыми кризисами буржуазной системы, и не окажемся, подобно большевикам в 1917 году, в ситуации требующей немедленных и радикальных решений.
Между тем в отсутствии программной дискуссии среди левых сложилось некоторое представление о желаемом социалистическом порядке, основанное не столько на теории, сколько на ожиданиях собственных сторонников. В этом плане очень поучительно проанализировать итоги опросов общественного мнения в России. Большинство населения явно недовольно тем, как функционирует капитализм, и желало бы национализации крупных корпораций. Точно так же население желало бы сохранения демократических свобод, активной перераспределительной политики со стороны государства, бесплатного образования и здравоохранения. Напоследок те же люди, что выступают за широкую национализацию природных ресурсов и крупной промышленности, высказываются за сохранение института частной собственности и рыночных отношений.
Получается что-то вроде радикального варианта социал-демократии, прообразом которого была новая экономическая политика Ленина в 1921 году. Только, в отличие от реального нэпа, сопровождавшегося усилением политической диктатуры, новый нэп видится как демократический, с плюрализмом партий, свободными выборами и открытой дискуссией в средствах массовой информации.
Эта картина и в самом деле достаточно привлекательна, Однако не надо забывать ряда обстоятельств. Нэп закончился в 1929 году поражением и установлением сталинского режима. Это поражение было отнюдь не случайностью. И точно так же не случайностью было и усиление авторитарных тенденций в России, происходившее именно в годы нэпа. Стремление соединить общественную собственность на средства производства с демократическими институтами закономерно, в нем выражается сама сущность социализма. Если общество не имеет демократических механизмов для контроля над «своей» собственностью, то эта собственность и не является по существу общественной. И даже будучи официальным собственником, общество эту собственность неизбежно утрачивает — сначала неформально за счет присвоения власти правящей бюрократией, а затем и формально — через осуществляемую бюрократией приватизацию.
Однако значит ли это, будто парламентская демократия, созданная в условиях буржуазного общества, идеально подходит для решения новых задач? Достаточно ли левым ограничиваться рассуждениями о том, что в социалистическом обществе сохранятся все нынешние демократические «и даже больше»? Изменение общественного устройства требует радикального изменения и демократических институтов. Точно так же, как создание большого государственного сектора никоим образом не есть еще социализм.
В конце 1990-х годов модной идеей стала «демократия участия», в качестве примеров которой приводили формирование муниципального бюджета в Порту-Алегри. Однако подобное участие населения в принятии решений, как и любая модель прямой демократии не имеет будущего, если основные ресурсы подвластны частным собственникам и управляются в соответствии с законами рынка. Задача социалистической демократии состоит не только в том, чтобы создать новые каналы участия в принятии решений для граждан города и государства, но, прежде всего в том, чтобы поставить под их контроль экономические процессы.
Ознакомительная версия.
