Черновой вариант документа, подготовленного Сербской академией наук в 1986 г., суть которого сводилась к тому, насколько ущемлены интересы сербов в Югославии, – это декларация принципов, которые не могли не быть востребованы политиками в полиэтнической стране, переживающей кризис авторитарного режима. Выдержки из этого документа, названного “Положение Сербии и сербского народа”, появились в белградской газете “Вечерние новости” в сентябре 1986 г. Авторы статьи, содержавшей комментарии к нему, уже тогда осознали, что речь идет о наборе идей, попытки реализации которых приведут к “братоубийственной войне и новым потокам крови”[93]. Обращение к чувствам национального величия и национальной угнетенности – ядерная бомба в политическом процессе стран, в которых старый режим идет к закату, а развитой системы демократических политических институтов нет[94].
Проблема молодых демократий, возникающих в полиэтнических странах, состоит в том, что лозунги, которые политически легче всего “продать” неискушенному избирателю, будучи реализованными на практике, опасны. Возражать в Белграде второй половины 1980-х гг. против того, что “Сербия должна быть великой” и что “мы нигде не позволим бить сербов”, было задачей политически заведомо проигрышной. Продать на политическом рынке идею, что Сербия была и будет великой, что руководство республики никогда не даст обижать сербов в других республиках и автономиях, – легко. Если сербский лидер не займет эту нишу, неизбежно найдется политик, который сумеет использовать ее в собственных интересах. В мае 1989 г. сербский парламент избрал С. Милошевича президентом. На референдуме в декабре того же года 86 % избирателей высказались в его поддержку[95].
Нетрудно было предвидеть, что политики в Загребе, Любляне и Сараево с энтузиазмом подхватят эти лозунги, лишь заменив слово “сербы” на слова “хорваты”, “словенцы”, “боснийские мусульмане”. С того момента, как руководство Сербии согласилось принять программу эксплуатации идеи сербского национализма в качестве политико-идеологической базы, судьба Югославии была предрешена. Предъявив территориальные претензии к соседям, лидеры Сербии открыли дорогу к победе националистским лидерам в других республиках, использующим страх перед сербским доминированием и территориальными притязаниями. Войны в Хорватии, Боснии и Косово стали неизбежными. Механизм процесса, сопровождающегося потерей десятков тысяч жизней и вынужденным переселением миллионов человек, был запущен.
Политическая агитация, основанная на противопоставлении народов, ранее живших вместе, границы между которыми во многом условны, произвольно установлены недемократическим режимом, стали прологом кровавого конфликта. 25 % сербов в Югославии жили вне пределов Сербии. Нетрудно понять, как пропаганда великосербских идей сказалась на отношении к ним в тех республиках, где они были национальным меньшинством. Ответом на великосербскую риторику и территориальные претензии к Хорватии стали репрессии против сербов, традиционно живших в этой республике. Ответ на эти репрессии – действия Югославской народной армии (младший офицерский состав которой в большинстве своем сербы), направленные на защиту сербского меньшинства. А дальше – война.
Политические процессы, связанные с дезинтеграцией авторитарного режима, сказались на качестве проводимой экономической политики. Начавшиеся в республиках в 1990 г. демократические выборы породили всплеск того, что Р. Дорнбуш и С. Эдвардс называли “экономикой популизма”[96]. Конкурирующие политические партии соревнуются в том, кто пообещает больше благ избирателям. Начинается эрозия контроля федеральных органов власти над бюджетной и денежной политикой. Инфляция, практически остановленная к концу весны 1990 г., к лету – осени вновь набирает силу. Впрочем, на фоне нарастающего политического хаоса это уже второстепенный фактор…
* * *
Роспуск империй в XX в. – составная часть процесса глобальных изменений, который называется современным экономическим ростом. Людям, попавшим в маховик истории, от этого не легче. Апелляция к их чувствам – сильное средство политической борьбы. Здесь можно вспомнить сталинское “братья и сестры”. В устах человека, погубившего миллионы сограждан, слова звучат кощунственно. И тем не менее это был политически эффективный ход. Такой же, как спекуляции на проблемах русских, оказавшихся за рубежами России, или обращение к постимперскому сознанию.
Историки и литераторы, разжигающие в полиэтнических образованиях радикальный национализм, неприятие живущих рядом народов, напоминающие об исторических обидах, причиненных когда-то соплеменникам, должны понимать, что они прокладывают дорогу этническим чисткам и страданиям миллионов людей. К сожалению, даже свой опыт не часто учит чему-то. Чужой – почти никогда. Но если мы не извлечем уроки из того, что произошло с нашей страной и другими империями в XX в., то можем стать угрозой миру. Это самое страшное, что может случиться с Россией.
Глава 2
Авторитарные режимы: причины нестабильности
Самый сильный никогда не бывает настолько силен, чтобы оставаться постоянно повелителем, если он не превращает своей силы в право, а повиновение ему – в обязанность.
Ж.-Ж. Руссо. Об общественном договоре. Трактаты
Авторитарные режимы – политические структуры, которые не опираются ни на традиционную легитимацию, ни на принятую обществом процедуру формирования правительства и парламента на основе конкурентных выборов. Их лидеры, устранившие политических конкурентов, подавившие оппозицию, поставившие под контроль средства массовой информации, нередко полагают, что пришли навсегда. Они думают, что находящиеся в их распоряжении средств принуждения достаточны, чтобы обеспечить стабильность власти. Это иллюзия, дорого стоившая многим. Такие формы организации власти внутренне нестабильны. Это связано не с привходящими обстоятельствами или случайностями, а с их природой.
Монархии, опирающиеся на традицию (какой была форма правления при отцах и дедах, ныне живущих, такой будет и впредь), способны сохранять устойчивость на протяжении столетий. Длительность династического цикла в крупнейшей аграрной цивилизации – Китае – 300–400 лет. Существуют республики и конституционные монархии (а это тоже своего рода демократии[97]), продемонстрировавшие способность адаптироваться к беспрецедентным вызовам, связанным с индустриализацией, урбанизацией, демографическим переходом, трансформацией демократии налогоплательщиков в государственное устройство, основанное на всеобщем избирательном праве. Им удавалось сохранять политическую стабильность на протяжении веков.
Авторитарные режимы, которые были бы устойчивыми на протяжении периода, превышающего 75 лет (это жизнь трех поколений), в истории редки. В этом отношении Рим, от которого в Европе ведется имперская традиция, – исключение. Но в его политическом устройстве переплетались черты авторитарного режима и аграрной монархии.
Большинство государств, которые можно назвать империями, по форме политического устройства были либо монархиями, либо демократиями, но ограничивающими права и свободу жителей колоний. Даже в тех случаях, когда метрополия была демократией, она не предоставляла жителям покоренных территорий права голоса в решении общеимперских проблем.
В этой связи тоталитарный Советский Союз и авторитарная Португалия, власти которых не опирались ни на монархические традиции, ни на демократическую процедуру в метрополии, имели общие черты. При всей разнице масштабов произошедших событий не случайно, что в обоих случаях крах режима был по времени совмещен с крушением империи. Вопрос о причинах внутренней неустойчивости авторитарных и тоталитарных режимов – один из важнейших при обсуждении того, что произошло с Советским Союзом в 1980-х – начале 1990-х гг.
Нестабильность авторитарных режимов, широко распространенных в периоды, когда база легитимности традиционных монархий подорвана социальной трансформацией, а предпосылки формирования стабильных демократий еще не сложились, – предмет данной главы.
§ 1. Вызовы ранних этапов современного экономического роста и авторитаризм
Характерная черта аграрного общества – долгосрочная устойчивость способов организации производства, расселения, занятости[98]. Верность традициям, следование примеру отцов и дедов – основополагающий элемент их устройства. Перемены – это сожженные деревни, вытоптанные посевы. В аграрном обществе монархия, опирающаяся на многовековую традицию, с понятным порядком престолонаследия – естественная политическая организация.
