Со своей стороны, Москва сделала еще более важные шаги навстречу США. Во время первого визита Барака Обамы в Россию в июле 2009 г. Кремль дал согласие на использование Соединенными Штатами российского воздушного пространства для отправки в Афганистан военных грузов и, возможно, даже войск. Скорректировав риторику и интонацию, Обама сумел за несколько месяцев договориться о том, чего Буш и Кондолиза Райс безуспешно добивались в 2007–2008 гг., когда отношения с Москвой больше напоминали «холодную войну», нежели партнерство.
Более того. Москва пошла навстречу Вашингтону по ключевому вопросу об иранской ядерной программе, резко изменив прежнюю позицию и согласившись поддержать предложенные США санкции против Тегерана, что казалось просто невероятным всего несколькими месяцами ранее. Не желая портить укрепляющиеся отношения с Обамой, Москва согласилась также не поднимать волну из-за шпионского скандала в США и не отвечать в духе «холодной войны» за арест в США группы «российских агентов» в июне 2010 года.
Однако до сих пор нет ответа на вопрос: пойдет ли «перезагрузка» дальше обычной разрядки по образу и подобию тех, что периодически случались между нашими странами, начиная с 1950-х годов? Подобную оттепель в отношениях мы видели в эпоху Никиты Хрущева и Дуайта Эйзенхауэра, Леонида Брежнева и Ричарда Никсона, Рональда Рейгана и Михаила Горбачева, Бориса Ельцина и Билла Клинтона и, наконец, Владимира Путина и Джорджа Буша. Однако все эти разрядки неизменно заканчивались новым витком напряженности. И есть ли основания считать, что «перезагрузка» окончится чем-то иным?
Что не изменилось?
Между политикой администрации Обамы и настроениями политического класса США существует разрыв. Этот класс относится к России критически, а Барака Обаму осуждают за сближение с Москвой. В России публичная критика политики «перезагрузки» не столь сильна. Выступая в июле 2010 г. перед российскими послами в Министерстве иностранных дел, Дмитрий Медведев высоко оценил свои отношения с Обамой и Белым домом, и даже предложил российским дипломатам использовать их в качестве модели при выстраивании контактов с другими странами. Москве была также присуща тенденция преуменьшать негативные аспекты отношений, такие, как американская военная и политическая поддержка Грузии, и подчеркивать роль США как главного партнера в осуществлении программы модернизации экономики России, хотя их вклад в эту программу был чисто символическим.
В силу этого в российском обществе сохраняется изрядная доля скептицизма. В стране все еще помнят «дружбу между Борисом и Биллом» в 1990-е годы. Тогда Ельцин искал новых отношений с Соединенными Штатами, а его первый министр иностранных дел Андрей Козырев лез из кожи вон, чтобы угодить Вашингтону и снять его озабоченности. Однако, как это описывает Строуб Тэлбот, заместитель госсекретаря в администрации Клинтона, в своей книге «Знаток России» (в русском переводе — «Билл и Борис»), администрация Клинтона стремилась добиться от Москвы уступок по всем вопросам, стараясь не давать Ельцину взамен ничего конкретного. Если верить тому, что пишет Тэлбот, для достижения своих целей президент Клинтон использовал не только личное обаяние и американскую дипломатию, но и силу алкоголя, считая это средство особенно действенным в диалоге с российским президентом (Strobe Talbott. The Russia Hand. A Memoir of Presidential Diplomacy. New York, 2002).
Последствия подобной стратегии для российско-американских отношений были катастрофичными. В 2000 г. сама идея партнерства с Соединенными Штатами стала восприниматься в России как ущербная. В таком партнерстве многие видели «улицу с односторонним движением», на которой Москва должна была постоянно идти навстречу внешнеполитическим интересам и приоритетам США.
Предпринятая в 2001 г. Владимиром Путиным попытка выстроить новое партнерство с Америкой на платформе общей войны с терроризмом после трагедии 11 сентября также не привела к ожидаемым результатам. Администрация Буша восприняла российскую поддержку в Афганистане и Центральной Азии как нечто само собой разумеющееся, и явно не собиралась предпринимать серьезных ответных действий. В конце 2001 г. США вышли из Договора по противоракетной обороне и поддерживали «вторую волну» расширения НАТО. Одновременно администрация Буша потребовала от Москвы вести переговоры с чеченскими сепаратистами и активно поощряла любые антироссийские проявления на постсоветском пространстве — от стран Балтии до Украины.
Выступая в феврале 2007 г. в Мюнхене, Путин сказал все, что он думал о такой политике. Но к этому добавились и разногласия нового периода. Сначала американская администрация избрала, возможно, наихудший способ разобраться с так называемой «русской шпионской сетью», обнаруженной в Вашингтоне. Хотя каких-либо свидетельств разведывательной деятельности подозреваемых фактически представлено не было, их арест был проведен самым публичным и скандальным образом. Даже если Обама не хотел, чтобы этот эпизод выглядел как пощечина Медведеву, большинство в России именно так его и восприняло. Как отмечал в связи с этим президент Центра Никсона (США) Дмитрий Сайме, «если бы администрация действительно считала Москву важным партнером, могли быть найдены другие, более корректные, выходы из ситуации».
В июле 2010 г., сразу после этого скандала, Хиллари Клинтон подлила масла в огонь. Находясь в Тбилиси, к радости Михаила Саакашвили, она обвинила Россию в «продолжающейся оккупации» части территории Грузии. Такие слова в отношении «стратегического партнера» были, по меньшей мере, неуместны, но очевидно, что сказаны они были умышленно. Тогда же, во время поездки по соседним с Россией странам, госсекретарь США не раз повторяла: «Соединенные Штаты могут одновременно идти и жевать жвачку». Как писала газета «Нью-Йорк таймс», во время своего пятидневного турне по Украине, Польше, Азербайджану, Армении и Грузии «Клинтон повторяла эту фразу как мантру». Смысл был такой: «перезагрузка» не вынудит США пожертвовать своим влиянием на постсоветском пространстве.
После этих высказываний Белый дом объяснил Москве по дипломатическим каналам, что Хиллари Клинтон в действительности не имела в виду то, что сказала, и что эти слова были произнесены исключительно для того, чтобы укрепить позиции Обамы в преддверие ноябрьских выборов 2010 года. Ведь в противном случае, мол, администрация имела бы накануне голосования бледный вид: ее обвинили бы в том, что она предает друзей на постсоветском пространстве. Тогда в Москве сделали вид, что приняли это объяснение, дабы не повредить «перезагрузке». Однако осадок, как говорится, остался. Всем было ясно, что ситуация в Грузии не слишком волновала американский электорат, особенно когда в центре внимания в Соединенных Штатах продолжали оставаться экономические трудности, а также колоссальные проблемы, с которыми администрация сталкивалась в Афганистане.
Речи госсекретаря под кодовым названием «идти и жевать жвачку одновременно» удивительным образом напоминали высказывания Кондолизы Райс. Она также предлагала в свое время сочетать сотрудничество с Россией по одним вопросам с противостоянием по другим. Результат был предсказуемым. На такой основе крайне сложно строить устойчивое взаимодействие между двумя державами, что и проявилось в очевидной деградации отношений.
Не способствовало «перезагрузке» и затягивание сенатом США ратификации Договора СНВ. Как известно, депутаты российской Государственной думы восприняли это соглашение с воодушевлением и были готовы ратифицировать его почти автоматически. Однако утверждение договора российской стороной было решено синхронизировать с его ратификацией американским Конгрессом. А сенат после ряда обсуждений решил отложить рассмотрение вопроса на осень 2011 года. Осень же прошла под знаком промежуточных выборов в Конгресс, которые демократы проиграли. В итоге администрации Обамы удалось ценой больших усилий спасти договор: в самый канун 2011 г. он был ратифицирован. Однако сам факт, что Обаме пришлось с таким трудом «пробивать» СНВ-3 через сенат США, не добавил оптимизма Москве.
В августе 2010 г. Владимир Путин высказался в том духе, что ему хотелось бы верить в перезагрузку отношений между Москвой и Вашингтоном, но что он по-прежнему настроен скептически. Путин упомянул продолжающееся перевооружение Грузии американцами, а также крайне болезненный вопрос развертывания американской системы ПРО в Европе. Отдав должное отказу США от размещения ракет-перехватчиков в Польше и радара в Чехии, Путин вместе с тем выразил недоумение по поводу того, что практически сразу после этого американская администрация заявила о планах развернуть эти системы в других странах Европы. Путин колко заметил: «Где же перезагрузка? В этом вопросе мы ее не видим».
