Заслуги адмирала Кузнецова перед Родиной велики, и одна из основных состоит в том, что он перед началом Великой Отечественной войны сумел привести все флоты в боевую готовность и не допустил, чтобы гитлеровцы осуществили внезапное нападение на советские военно-морские базы. Наш флот в основном был сохранен и в течение всех четырех лет войны, помимо того что воевал на море, еще и активно помогал армии на суше и в воздухе.
В последние годы о Кузнецове появилось немало публикаций. Они касаются разных этапов его многогранной работы. С моей точки зрения, оценка ей дается разумная. Во всяком случае то, что он рассказывал мне в Крыму, а затем и после Ялтинской конференции, не противоречит тому, о чем сообщается в печати авторами, которые близко знали наркома Военно-Морского Флота СССР. Именно в этом качестве он принимал участие и в конференции.
Прежде всего хочу выделить его высокую компетентность в делах. Он глубоко разбирался в проблемах как советского флота, так и военно-морских сил других стран, свободно оперировал необходимыми цифрами, умело пользовался фактами.
В дни конференции я спросил его:
— В каком состоянии находится сейчас флот гитлеровской Германии?
Ответ Николая Герасимовича был таким:
— Совершенно определенно могу сказать, что флот агрессора находится в состоянии издыхания. Несмотря на отчаянные попытки гитлеровского командования парализовать действия кораблей союзников в океанах и морях, у него ничего не получилось. И дело не столько в качественном преимуществе военно-морских сил союзных держав, сколько в их огромном количественном перевесе. Советский Союз может гордиться тем, что, несмотря на потери, наш ' флот, можно сказать, выжил. Он достойно выполнял и продолжает выполнять свое предназначение. Сталин в целом был доволен состоянием дел в наших военно-морских силах.
Потом Николай Герасимович добавил:
— Хотя и не часто, но Сталин мне лично заявлял, что советские военно-морские силы в целом справляются со своими задачами. Правда, не раз он делал и критические замечания. Мне доставалось кое за что…
При этом он сделал многозначительный жест, но не стал уточнять, за что конкретно ему «доставалось».
Обратил я внимание тогда на то, что нарком военно-морского флота не проронил ни слова, когда Сталин и другие советские участники конференции заслушивали сообщение начальника Генерального штаба армии А. И. Антонова о положении на советско-германском фронте. Никто не задавал вопросов, касающихся действий советских военно-морских сил. Считалось, что они ведут эти действия в основном на суше. Что ж, это была правда. Но ведь и военно-морские силы тоже мужественно выполняли свою роль и активно помогали нашей армии на всех этапах войны. Но об этом не говорилось.
В то время адмирал Кузнецов постоянно присутствовал в зале во время заседаний глав делегаций. Каких-либо признаков недовольства со стороны Сталина наркомом военно-морского флота никто, в том числе и я, не замечал.
Не слышал я, чтобы Николай Герасимович как-либо критически высказывался в адрес тех или иных лиц командного состава советского военно-морского флота. Напротив, о некоторых он говорил в высшей степени положительно. Например, адмиралу флота Ивану Степановичу Исакову дал емкую и лестную характеристику:
— Считаю его крупным военным теоретиком.
Затем мы с адмиралом Кузнецовым встретились на Потсдамской конференции.
Была в годы войны такая форма снабжения нашей страны материалами и товарами по ленд-лизу из США, как конвой. Адмирал отвечал за благополучный подход конвоев к нашим портам и их разгрузку. Мне представлялось это особенно важным в беседе с ним, поскольку за организацию их и направление из США в СССР я, как посол, в какой-то степени тоже отвечал. Рассматривалось три варианта конвоев: через Тихий океан, через Иран и через Атлантику.
Фактически действовали два из них. Через Тихий океан, в основном с западного побережья во Владивосток. Там шли советские транспорты под нашим флагом. Японцы потопили некоторые из них. Другой путь лежал Атлантикой с остановкой в Исландии, а затем в Архангельск и Мурманск. На этом пути разворачивались жестокие сражения, погибало много людей и грузов. Кузнецов говорил:
— Самым напряженным периодом мы считали сорок первый и сорок второй годы. К концу сорок третьего усилия противника стали ослабевать.
В целом, конечно, помощь союзников играла свою роль, но она не могла оказать решающее воздействие на весь ход войны, которую вели наша армия и народ. Известно, что только четыре процента приходится на те грузы, которые Советский Союз получал по ленд-лизу, из общего объема военных материалов, в которых нуждался фронт. Остальные 96 процентов советский народ сам изготовил и поставил сражавшимся воинам.
После Потсдамской конференции я встречал Кузнецова нечасто. Впоследствии в отношении его были применены жесткие, несправедливые меры, отразившиеся и на его положении, и на воинском звании.
Вероятно, в нашей истории судьба адмирала Кузнецова по-своему уникальна: он — тот редкий деятель, который был дважды сурово наказан и дважды — реабилитирован.
В первый раз в 1945 году в результате доноса, нелепых «доказательств вины» и инсценировки «суда чести» заслуженного флотоводца, Главнокомандующего военно-морскими силами страны разжаловали и направили на Дальний Восток. Однако уж очень явной оказалась выдумка и шито белыми нитками «обвинение». Сам Сталин в 1951 году вернул его в Москву и назначил на пост военно-морского министра СССР.
Во второй раз — шел 1955 год, и все произошло уже при Хрущеве — его опять несправедливо разжаловали и отправили в отставку.
Вполне заслуженно звание Адмирала Флота Советского Союза ему возвратили, но только в 1988 году, после его смерти.
В моей памяти он остался как человек большого таланта, отдавший себя без остатка Родине на том посту, который занимал и в годы войны, и после нее.
Доктрина вмешательства и крен от нее
Спустя сравнительно непродолжительный период времени после Женевского совещания руководителей четырех держав Вашингтон пошел на ужесточение курса своей политики «с позиции силы», «балансирования на грани войны». Самым рьяным ее глашатаем стал государственный секретарь США Даллес, который все больше прибирал к рукам руководство американской внешней политикой, особенно когда здоровье президента Эйзенхауэра пошатнулось.
Все это нашло отражение в официально провозглашенной в 1957 году «доктрине Эйзенхауэра — Даллеса». В соответствии с ней США присваивали право на применение военной силы для навязывания своего господства на Ближнем и Среднем Востоке. Доктрина предусматривала противодействие национально-освободительному движению, грубое вмешательство во внутренние дела стран и народов этих районов под предлогом борьбы против «коммунистической угрозы». И она, разумеется, находилась в резком противоречии с нормами международного права, Уставом ООН.
Советский Союз неоднократно указывал на опасный для мира характер «доктрины Эйзенхауэра — Даллеса», которая и в открытой, и в скрытой форме широко применялась — достаточно напомнить здесь об империалистических заговорах, которые плелись уже в то время против независимости Сирии, об агрессивных действиях, предпринятых США в 1958 году в Ливане, — и получила дальнейшее развитие прежде всего в ближневосточной политике США, что дает себя знать и сегодня.
Как и следовало ожидать, пронизанная экспансионизмом политика Вашингтона, несовместимая с коренными интересами других народов мира, стала временами давать серьезные осечки. Это привело к тому, что Эйзенхауэр, продолжая твердить о необходимости для Запада в целях поддержания мира следовать политике «с позиции силы», вынужден был сделать известный крен в сторону налаживания политических контактов с СССР. Он и пригласил главу Советского правительства Н. С. Хрущева посетить США с официальным визитом.
Этот визит состоялся в сентябре 1959 года. В ходе советско-американских бесед стороны обменялись мнениями по широкому кругу вопросов, относящихся и к двусторонним связям между СССР и США, и к делам международным. Важное место заняло обсуждение проблем мирного урегулирования в центре Европы, и в частности обстановки вокруг Западного Берлина. С советской стороны подчеркивалась необходимость решения этих проблем на согласованной основе, на базе заключения германского мирного договора, нормализации положения в Западном Берлине и вокруг него. Позиция, которую заняли США, не открывала возможности прийти к таким решениям. Удалось, однако, достигнуть договоренности о том, что переговоры о Западном Берлине должны быть продолжены, а в мае 1960 года будет проведена новая встреча глав правительств четырех держав.
