Собеседник ушел от ответа на это заявление.
Далее произошел весьма знаменательный разговор по поводу американских военных баз, находящихся за пределами США в непосредственной близости от границ СССР. Я сказал государственному секретарю:
— Вы, очевидно, не будете отрицать наличие американских военных баз и многочисленных военных советников в Турции и Японии, не говоря уже об Англии, Италии и некоторых других странах Западной Европы, а также Азии и Африки. Значит, США могут иметь военные базы в указанных странах, заключать с ними военные договоры, а СССР не имеет права оказывать помощь Кубе в развитии ее экономики и в укреплении ее обороноспособности, именно обороноспособности.
Раск на это также не ответил.
— Советский Союз преувеличивает роль американских военных баз за границей, — заявил он, однако от предметного обсуждения поставленного вопроса ушел.
Собеседник демонстративно предпочитал не обсуждать темы, связанные с американскими базами вокруг СССР.
Итоги бесед с Кеннеди и Раском свидетельствовали об отсутствии у американской администрации желания объективно разобраться по существу в обстановке и тем более решать проблему мирными дипломатическими средствами. Она предпочитала «кризисную дипломатию».
Должен сказать, что беседа с Кеннеди по вопросу о Кубе изобиловала резкими поворотами, изломами. Президент нервничал, хотя внешне старался этого не показывать. Он делал противоречивые высказывания. За угрозами по адресу Кубы тут же следовали заверения, что никаких агрессивных замыслов против этой страны Вашингтон не имеет.
Присутствовали элементы шантажа. Но имелось и понимание того, к чему привела бы агрессия против Кубы. Все это отражало противоречивое и взвинченное настроение в руководящих кругах США. То, что у главы Белого дома затем верх взял здравый смысл, показывает, что за внешностью несколько вышедшего из равновесия человека стоял все же деятель незаурядного ума и характера.
Эта беседа с Кеннеди была, пожалуй, самой сложной из тех бесед, которые мне приходилось вести за 48 лет с каждым из всех девяти президентов США. Вот они — Франклин Делано Рузвельт, Гарри Трумэн, Дуайт Дейвид Эйзенхауэр, Джон Фицджералд Кеннеди, Линдон Джонсон, Ричард Милхаус Никсон, Джералд Рудолф Форд, Джеймс Эрл Картер, Рональд Уилсон Рейган.
Естественно, что о содержании беседы с Кеннеди я сразу же доложил в телеграмме руководству страны, а по приезде в Москву встречался с Хрущевым и рассказал ему все в деталях.
Поиск и успех компромисса
Спустя несколько дней, 22 октября, президент США выступил с обращением к американскому народу, в котором объявлялось о введении морской блокады Кубы. Он также направил в адрес главы Советского правительства личное послание. Соединенные Штаты стали на путь открытого нарушения норм международного права, намеренно создали опасный кризис.
23 октября 1962 года Советское правительство сделало заявление, в котором установление США морской блокады Кубы расценивалось как «беспрецедентные агрессивные действия». Внимание правительств других стран обращалось на то, что Вашингтон готов «толкнуть мир к пропасти военной катастрофы». «Народы всех стран, — отмечалось в заявлении, — должны ясно представлять себе, что, идя на такую авантюру, Соединенные Штаты Америки делают шаг на пути к развязыванию мировой термоядерной войны».
В заявлении подчеркивалось также, что если агрессоры развяжут войну, то Советский Союз даст должный ответ.
В период карибского кризиса шла интенсивная переписка по дипломатическим каналам. Советская сторона искала путь к мирному урегулированию. В том же направлении действовало и правительство Кубы.
Тактика политического давления не исчерпывала собой всего того, что применяли США во время карибского кризиса. Роберт Кеннеди, брат президента и в те дни министр юстиции, позднее вспоминал, что президент США наметил план действий, начал его осуществлять, но уже не мог полностью контролировать ход событий. Решающую роль в том, что события вновь оказались под контролем, сыграл Советский Союз. Объективность требует признать, что на этой стадии Кеннеди в конце концов устоял перед давлением «ястребов», настойчиво призывавших к «пробе сил».
27 октября в официальном послании советской стороны излагались компромиссные предложения, которые и послужили основой для урегулирования. СССР согласился вывезти с Кубы ракеты, которые США считали «наступательными», но при обязательном условии, что американское правительство согласится уважать неприкосновенность границ Кубы и обязуется не осуществлять в отношении ее агрессии.
В ответном послании президент США дал заверения об отказе от вторжения на Кубу, а также обещал отменить ее морскую блокаду.
В ходе советско-американских контактов президент и другие американские официальные лица неоднократно проявляли непоследовательность при решении проблем, связанных с опасной ситуацией. Это отражало острую борьбу в политических кругах США, где экстремисты, недовольные достигнутым компромиссом, стремились если не сорвать его, то, во всяком случае, создать положение, которое давало бы США односторонние преимущества.
В частности, противники ликвидации кризиса настаивали на том, что США не должны соглашаться с требованием СССР о вывозе американских ракет из Турции. Отражением такого рода настроений стало заявление Белого дома от 27 октября 1962 года, в котором делалась попытка доказать, что проблемы безопасности Западного полушария и проблемы безопасности Европы не взаимосвязаны и что карибский кризис должен быть урегулирован прежде, чем можно будет взяться за решение других проблем.
Таким образом, публично правительство США не хотело обсуждать вопрос о ликвидации ракетных баз в Турции. В то же время, как справедливо отмечает Р. Кеннеди, в конфиденциальном порядке этот вопрос обсуждался, и президент принял принципиальное решение о вывозе американских ракет из Турции. В конечном счете так оно и произошло.
В результате дипломатической борьбы, в ходе которой советское руководство заняло принципиальную и одновременно гибкую позицию, основные проблемы карибского кризиса оказались решенными. 20 ноября президент Кеннеди объявил на пресс-конференции о снятии морской блокады Кубы.
7 января 1963 года первый заместитель министра иностранных дел СССР В. В. Кузнецов и постоянный представитель США при ООН Э. Стивенсон обратились с совместным письмом к генеральному секретарю ООН У Тану, в котором отмечалось, что, хотя обоим правительствам «не удалось разрешить все проблемы», они считают, что достигнутая степень согласия между ними по урегулированию кризиса делает ненужным оставление данной проблемы в повестке дня Совета Безопасности ООН.
В письме далее говорилось: «Правительства Соединенных Штатов Америки и Советского Союза выражают надежду, что предпринятые в связи с кризисом действия по предотвращению угрозы войны приведут к разрешению других разногласий между ними и к общему ослаблению напряженности, которая могла бы быть причиной сохранения угрозы войны».
В итоге одержали верх здравый смысл и сознание ответственности, хотя к такому исходу администрация США эволюционизировала медленно.
О Хрущеве в дни карибского кризиса стоит написать подробнее. Запомнился мне самый напряженный момент тех дней. Тогда не только широкие круги общественности, но, пожалуй, и весь народ понимал, что развитие событий вывело отношения между Советским Союзом и Соединенными Штатами на грань серьезной конфронтации. Натянутые струны напряженности ощущались с большой силой. Тревога проступала не только в действиях руководителей стран, но и в комментариях прессы, в бурных выступлениях общественности.
В этой обстановке, конечно, следовало предпринять конкретные шаги, которые бы разрядили обстановку и урегулировали карибский кризис политическим путем. И такие шаги советское руководство стало предпринимать, о чем написано выше. Мало-помалу вопрос урегулирования сдвигался с мертвой точки, и развитие событий должно было пойти в положительном направлении.
Оставалась в тот момент еще одна задача: успокоить общественность. Но как? И вот тут Хрущев проявил завидную находчивость. Он предложил в высшей степени оригинальное решение.
Утром на заседании Политбюро в тот день, когда никто ни о чем, кроме как о сложностях и об опасном состоянии отношений с Соединенными Штатами, и думать не мог, когда каждое сообщение из Вашингтона или Гаваны изучалось с самым пристальным вниманием, когда никто ни о чем, кроме как о положении в Карибском море и взятой в кольцо американской блокады Кубы, говорить не мог, Хрущев вдруг предложил:
— А не пойти ли членам Политбюро сегодня вечером в театр? Давайте покажем и нашему народу, да и всему миру, что у нас обстановка спокойная и мы интересуемся вопросами культуры.
