Воспоминания о поведении Салот Сара на этих собраниях противоречивы. В нескольких интервью, записанных в 1980-х годах, когда в Пол Поте узнали Салот Сара, Кенг Ваннсак говорил, что Сар посещал собрания нерегулярно, держался в тени и мало чем впечатлил своих товарищей. Однако в 1975–1976 годах, до того, как было установлено, что Пол Пот — это Салот Сар, какой-то не назвавший своего имени человек побеседовал с журналистом Франсуа Дебре. Он утверждал, что Салот Сар «был самым умным, самым убежденным, самым непримиримым. Именно он оживлял споры и оказывал наибольшее влияние на новичков». Аноним даже процитировал Салот Сара: «Без сплоченной и управляемой твердой рукой Партии невозможно применить никакую теорию, и враги социализма воспользуются этой возможностью, чтобы захватить руководство». Подобную идею Сар вполне мог вычитать в сталинской «Истории КПСС». По словам собеседника Дебре, Сар якобы закончил свое высказывание следующим образом: «Я буду руководить революционной организацией; я стану ее генеральным секретарем, у меня на руках будут досье, я стану контролировать министров и смотреть, чтобы они не отходили от линии, установленной центральным комитетом в интересах народа».[51]
Когда Дебре писал свою книгу, ни он, ни его информатор еще не знали, кто скрывался под именем Пол Пота. Неизвестный считал Пол Пота Рат Самоёном. Учитывая, что все предсказания Сара сбылись и принимая во внимание сохранившуюся у него на всю жизнь любовь к маскировке, последняя цитата, если она точна, оказывается необычайно разоблачительной. Слова, брошенные сгоряча в пылу спора помогают объяснить довольно длительную пассивность Сара, равно как и большую часть его поступков в апреле 1976 года, когда он стал премьер-министром Демократической Кампучии. Хотя в его выдвижении не было ничего неизбежного, записанные Дебре свидетельства предполагают, что все совершенное Саром было продумано еще в начале 1950-х. Кроме того, Сар рассматривал коммунизм как набор методов, которые позволят членам партии добиться независимости для страны.
В 1951–1952 годах на камбоджийских радикалов в Париже оказывали влияние события во Франции, Камбодже, Вьетнаме, Китае и Корее. В Камбодже демократы готовились к избирательной кампании. Сон Нгок Тань по-прежнему жил в ссылке в провинциальном городе Пуатье, и многие камбоджийские студенты в Париже надеялись на то, что он сможет вернуться домой и привести демократов к победе. Молодежь также взволновал нараставший внутри заграничной камбоджийской общины разлад между радикалами и консерваторами. К середине 1951 года Тиоунн Мумм и многие другие кхмеры стали коммунистами и пришли к тому, что начали рассматривать борьбу за независимость Камбоджи в свете идей марксизма-ленинизма. В августе 1951 года Мумм и больше десяти других студентов из группы по изучению марксизма съездили в Восточный Берлин на Международный конгресс молодежи, организованный при поддержке Советского Союза. Конгресс посетило более ста тысяч делегатов со всего мира. В возбуждающей и тщательно срежиссированной атмосфере Конгресса камбоджийцы впервые узнали о сопротивлении кхмерских коммунистов и недавно созданной Кхмерской Народно-революционной партии. Взволнованный Тиоунн Мумм вернулся в Париж со знаменем камбоджийских коммунистов (пять желтых цветов на красном поле). Этот флаг камбоджийским студентам передала на Конгрессе делегация Вьетминя.[52]
В это время Тиоунн Мумм с друзьями спорили по поводу грядущих выборов в Камбодже. Мумм утверждал, что формирование в Национальном Собрании Камбоджи «однородного меньшинства», состоящего из преданных, ответственных радикалов, важнее, чем победа на выборах. Он действовал в соответствии с политикой французских коммунистов, ценивших верность партии превыше всего.
В 1951–1952 годах Коммунистическая партия Франции переживала кризис самоидентификации. В конце 1950 года генеральный секретарь партии Морис Торез перенес инсульт и отправился на лечение в СССР. Во время его отсутствия, которое длилось до начала 1953 года, различные личности и выделившиеся внутри партии фракции боролись за власть, не стесняясь в средствах. Некоторые высокопоставленные члены партии подверглись бескровной чистке. В довершение ко всему партию затронула набиравшая обороты антикоммунистическая кампания, начатая французским правительством. Вождей коммунистов объединяло почтение, которое они питали к Сталину, находившемуся в преклонном возрасте, а также признание главенствующей роли Советского Союза. Французские коммунисты поддерживали показательные судебные процессы в Чехословакии, где нескольких видных политических лидеров вынуждали сознаться в предательстве, которого те не совершали. Кроме того, коммунисты выступали против военных действий американцев в Европе и в Корее, а также против франко-американского союза (американские деньги, французские войска), формировавшегося для борьбы с коммунистическим сопротивлением в Индокитае.
Подстрекаемые французами американцы стали рассматривать войну в Индокитае как часть коммунистического заговора против так называемого Свободного Мира. В ответ на это молодые камбоджийцы, вроде Тиоунн Мумма и Салот Сара, а также тысячи молодых людей из других стран начинали воспринимать себя как часть революционного авангарда, всемирного братства, которому суждено бороться с Соединенными Штатами и сокрушить их. В 1988 году в беседе со мной бывший коммунист назвал 1950-е годы «юностью народа». Эти юноши и — реже — девушки присоединялись к манифестациям, организованным коммунистами в Париже. Самая масштабная из этих демонстраций состоялась в мае 1952 года в знак протеста против применения американцами бактериологического оружия в Корее. В демонстрации приняли участие десятки тысяч человек, несколько сотен из которых было арестовано. Толчок, который дала война в Индокитае, и братство, предписанное коммунистической партией, подтолкнули многих кхмеров к дружбе с радикальными студентами из Вьетнама и других государств. По воспоминаниям Пьера Брошо, члены партии из стран Индокитая часто встречались в одном из кафе на улице Жиле-Кёр на левом берегу Сены.[53]
Кхмерские студенты продолжали внимательно следить за событиями в Камбодже. До середины 1952 года многие из них возлагали надежды на возвращение к власти Сон Нгок Таня. Еще с 1945 года Тань запомнился им как настоящий патриот, несправедливо заточенный в тюрьму. В действительности же с 1947 года он проживал в провинциальном городке Пуатье под мягким домашним арестом. Время от времени молодые камбоджийцы навещали Таня, чтобы выразить ему уважение. Среди тех, кто приходил к нему, были Хоу Йоун, Эа Шичау, Кенг Ваннсак, Салот Сар и Тиоунн Мумм. Тань любезно принимал их, но не давал никаких обещаний. Продолжавшим радикально «леветь» студентам вроде Мумма казалось, что у Таня мало вразумительных политических идей. Как-то раз, навестив его в 1951 году, Мумм заметил на полке французские издания Маркса и Энгельса. Взяв в руки один из томов, Мумм увидел, что страницы в книге не были разрезаны.[54]
Несколько раз в 1950–1951 годах Сианук при случае обращался к французам с просьбой позволить Таню вернуться на родину. В конце 1951 года, после того, как на выборах в Национальное Собрание одержали победу камбоджийские демократы, французы уступили, и Тань возвратился в Пномпень. Его встречали громадные толпы людей. Возможно, Сианук просил за Таня под давлением демократов, однако не исключено, что, добиваясь возвращения Таня в Камбоджу, король также надеялся на то, что оно приведет к расколу Демократической партии. Сианука расстроила теплота, с которой был встречен Тань. Эту поддержку он мудро воспринял как неодобрение его собственного альянса с французами.
В любом случае, казалось, что победа демократов на выборах, триумфальное возвращение Таня и случившееся позже убийство французского верховного комиссара в Пномпене, Жана де Реймона, совершенное вьетнамским мальчиком-слугой, в совокупности означали усиление антиколониальной борьбы. Многие камбоджийские студенты в Париже думали, что Тань добьется у французов независимости для Камбоджи. Их ожидания не оправдались. За несколько месяцев бывший премьер-министр мало что сделал. Он отказался войти в правительство демократов и ограничился спокойными поездками по провинциям и изданием националистической газеты «Кхмеркраук!» («Пробудитесь, кхмеры!»). Редакторские статьи в ней писались в соответствии с политической линией демократов.[55]
В марте 1952 года события приняли такой оборот, какого никто не ожидал. На седьмую годовщину японского coup de force Сон Нгок Тань покинул Пномпень якобы для того, чтобы сопровождать своего товарища в поездке в Сиемреап, однако исчез, не добравшись до места. Вскоре стало ясно, что он присоединился к антифранцузски настроенным партизанам, действовавшим в том регионе. Коммунистами они не являлись. В лесах Сиемреапа Тань создал базу в надежде объединить коммунистические и некоммунистические силы Сопротивления. Этот шаг ошеломил и его соратников, и противников. Горстка молодых людей, многие из которых были выпускниками Лицея Сисовата, вскоре последовали за ним в леса, однако после нескольких переговоров с Танем коммунистическое сопротивление, в котором главенствовали вьетнамцы, отказалось с ним сотрудничать. К концу 1952 года Тань вышел из игры.[56]
