Мы знаем, что цивилизация моря, то есть атлантизм, успешно сотрудничает и с марксистскими режимами, и с исламистскими, и с террористическими группами для достижения своих геополитических целей, как и цивилизация суши может брать в союзники сиюминутных идеологических антиподов. И примеров этому масса. Поэтому геополитический метод лежит вне идеологии, он действует всегда в чистом виде. Его можно рассматривать в контексте тех или иных идеологий, но базовая геополитическая модель остаётся незыблемой.
Отказ от идеологического противостояния, что неудивительно, не снял противостояния геополитического, и речь, как и прежде, идёт лишь о том, чтобы мы отступали, а они наступали, — в этом реализация противостояния двух стратегий сегодня.
В тот момент, когда в мире образовался ядерный паритет, стало понятно, что любое резкое движение, например со стороны атлантистской цивилизации внутрь Евразийского континента, может привести к ядерному апокалипсису. Считается, что ни один из руководителей ни одного из ядерных блоков не решится ответить ядерным ударом на неядерную агрессию, а уж тем более на экспансию, вообще не использующую обычных вооружений.
Здесь хотелось бы вновь сослаться на работу «Стратегия непрямых действий» Бэзила Лиддела Гарта, где он затронул следующий аспект: к тому моменту, как в мире появилась водородная бомба, Гарт обратил внимание на то, что ситуация несколько заморозилась. Атлантистский проект не мог больше наступать, но и евразийский проект не мог осуществлять активное движение вовне, своё геополитическое наступление к границам континента, потому что появилась боязнь начала большой войны, которая могла привести к гибели человечества. Гарт в этой связи высказал уверенность в том, что никто в сложившихся обстоятельствах не возьмет на себя ответственность принять решение о применении ядерного оружия, что неминуемо вызовет ответный удар и повлечёт за собой полное уничтожение всего мира. Тем более при наличии водородной бомбы.
Обобщив основные исторические мировые сражения, начиная ещё с момента греческой цивилизации в противостоянии Афин и Спарты и далее — опыт Первой мировой войны, опыт Второй мировой войны, Гарт заявил о том, что в ситуации ядерного паритета обычные военные методы не могут изменить ситуацию кардинальным образом, хотя и возвращают своё значение в плане ведения арьергардных боёв. Стало понятно, что так как больше нельзя апеллировать к ядерному противостоянию, а развитие классических военных стратегий может покачнуть чаши весов в ту или иную сторону лишь незначительно, необходимо начать мыслить о принципиально новых военных технологиях, заведомо превосходящих все предыдущие по совокупности затрат, потерь и достигнутого эффекта. Так появилось понятие «стратегии непрямых действий». В нём впервые были описаны зачатки того, что впоследствии реализовалось в концепцию «сетевых войн».
Таким образом, мы получаем одно из базовых определений сетевых войн: это способ отторжения территорий противника без использования обычных вооружений, но с использованием классических военных стратегий, возведённых на новый технологический уровень. То есть в сетевых войнах, конечно, используются обычные вооружения, но это уже является некоей периферией данной технологии, исключительным случаем, тем, что выразилось в таком понятии, как сетецентричные войны, и продолжило развитие исключительно в направлении совершенствования военных технологий, в то время как сетевые войны представляют собой в большей степени гуманитарное явление.
Таким образом, в сетевых войнах обычные вооружения не являются решающим фактором. Территории могут быть отторгнуты от противника вообще без единого выстрела, и это — преимущество стратегии сетевых войн. Создается ситуация, когда противнику просто не даётся шанса для того, чтобы использовать не то что ядерное оружие, но и вообще какое-либо оружие.
Взять, для примера, ситуацию с Украиной периода «оранжевой революции» конца 2004-го. То, что произошло на Украине, — оранжевый переворот — есть типичный ненасильственный перехват власти и переход Украины под атлантистский стратегический контроль. Даже если бы она входила в единый военный блок с Россией — это совершенно не повод для того, чтобы Россия нанесла ядерный удар по США. Всё, что нам оставалось в этой ситуации, — это заклинать себя в том, что «выбор союзников — суверенное право Украины». В этом преимущество сетевых технологий. Они достигают цели, добиваются успеха неявно, то есть не прямым способом, и в нынешних условиях исключают ответный удар. Совсем другая ситуация на Украине сложилась в начале 2014-го. Захват власти был осуществлён насильственным путём. Западные сетевые технологи сработали грязно. А может быть, ситуация просто вышла у них из-под контроля? В любом случае, это ещё раз подтверждает тезис о том, что сетевое давление развивается по нарастающей, с постепенным ужесточением сценария.
Геополитический потенциал России: основания для расчленения
Россия в том виде, в котором она сейчас существует, раздражает США, которые будут куда более удовлетворены, если Россия разделится на несколько независимых друг от друга, но зависимых от Запада стран. Так ею будет легче управлять. Но в чём смысл такой концепции, почему единая Россия так раздражает США, ведь у них достаточно много сфер влияния: и финансовых, и политических, с помощью которых они могут оказывать влияние на Россию другими способами?
С точки зрения геополитики в нынешнем состоянии Россия является геополитическим субъектом, то есть крупным геополитическим игроком, обладающим ядерным арсеналом, который может, при желании, сформировать глобальную повестку дня, альтернативную той, которая формируется сегодня Соединенными Штатами Америки. Россия хоть и скатилась в разряд региональных государств и в лучшем случае оказывает влияние лишь на региональную политику, тем не менее всё ещё остаётся в своём нынешнем состоянии крупной державой и обладает стратегическим потенциалом. А это задел для создания самостоятельного цивилизационного субъекта, крупного глобального актора, который будет формировать мировую повестку дня, диктовать свои условия или, как минимум, требовать считаться с её мнением в решении глобальных процессов, что постепенно как раз и происходит.
До последнего времени позиция России либо мягко игнорировалась, и всё равно те или иные события развивались вопреки нашим интересам, в обход мнения Москвы, либо мы должны были смириться с переходом в состояние конфронтации с Западом, что в итоге и наблюдается сегодня. Россия начинает настаивать на своих вариантах развития ключевых внешнеполитических процессов, примером чего является позиция России по Сирии, ведёт активную игру в Европе и на постсоветском пространстве. Как следствие — возникает эскалация напряжённости между Россией и США, да и с Западом в целом.
Статус крупного геополитического игрока обеспечивается Россией в том числе большим континентальным пространством, континентальной массой, включающей в себя несколько часовых поясов и несколько климатических зон. Это всё ещё крупный игрок, всё ещё, хотя и по остаточной инерции, оказывающий влияние на огромные территории, на постсоветское пространство, на арабский мир, имеющий возможности вести продуктивный диалог с такими крупными государственными образованиями, как Китай, Индия, Иран. То есть Россия всё ещё влиятельный игрок, который всё активнее начинает принимать участие в мировых процессах, пусть даже её участие сводится исключительно к экономическим или сырьевым сферам. Тем не менее это влияние оказывается и имеет политические последствия. Поэтому в нынешнем виде, как крупная держава, Россия является неудобным игроком, и влияние её будет тем меньше, чем на большее количество фрагментов она будет разделена, чем больше отдельных национальных государств — самостоятельных субъектов — будет создано на месте нынешней России.
В таком виде, конечно же, она перестанет оказывать влияние. И тот ядерный потенциал, который есть, также фрагментируется либо локализуется в одном остаточном образовании, и это остаточное образование легко будет подвергнуть геополитическому удушению в соответствии со стратегией «Анаконды» — окружения и последующего экономического и стратегического удушения того или иного пространства. То есть работать с небольшими фрагментами гораздо удобнее — переваривать их, включить в глобальные западные, американские проекты, нежели с таким неудобоваримым куском, каким является нынешний крупный, но всё же обрубок большой России. Поэтому естественно, что для американских стратегов фрагментация России является одной из основных задач.
