Для обычного человека шпионские истории, погони и перестрелки не более чем захватывающий спектакль, за которым можно пассивно и без малейшего риска следить по экрану телевизора или по печатным страницам. Но есть рядом с нами люди, для которых все это — повседневное бытие. Хотя речь пойдет не о них, а об одной из ситуаций, связанных с их миром.
Какое-то время назад к московскому ясновидящему, просившему не упоминать его имени (надо полагать, не только из скромности), пришли люди, назвавшиеся сотрудниками уголовного розыска. Они принесли три фотографии: молодого человека, его жены и ребенка. Все трое пропали. В субботу отправились на машине в лес и не вернулись. Выяснилось это только в понедельник, когда молодого человека не оказалось на рабочем месте.
По тревоге были подняты все службы, что делается в подобной ситуации только в исключительных случаях. То был именно такой чрезвычайный случай, хотя ясновидящему об этом не сказали. Посетителей волновали два вопроса: «Жив ли молодой человек?» и «Где он?» Ясновидящий ответил только на первый: пропавший жив и телесных повреждений у него нет. Указать же место его пребывания не смог. Сказал только, что «видит» его вне Москвы, в доме, окруженном лесом. С ним два человека. Но это не жена и ребенок.
Человек, которого искали люди, назвавшиеся сотрудниками уголовного розыска, был не кто иной, как шифровальщик учреждения столь закрытого, что ни близкие, ни друзья не знали настоящего места его работы и занятия. Те же, кто сумел это узнать, выследить его и похитить, имели для подобных действий, надо думать, достаточно веские причины…
За несколько дней до XIX партконференции, проходившей, как известно, в Москве, известного экстрасенса В. Балашова пригласили в ту организацию, о которой все знают, но которую до недавних лет упоминать всуе было не принято. Там ему показали фотографии двух самодельных взрывных устройств с часовыми механизмами. И то и другое нашли в метро пассажиры. Заметив кем-то «случайно» забытую сумку, они отнесли ее в милицию. Дежурный милиционер развернул сверток…
Если бы нашедший вынес его из вагона на следующей станции или просто замешкался, мощный фугас мог бы взорваться у него в руках — до взрыва оставалось всего пять минут. В другой бомбе, когда ее вскрыли, запас времени составил около получаса. Страшно представить себе последствия и число человеческих жертв, если бы они взорвались. К счастью, этого не произошло. По чистой случайности эти две бомбы нашли и их удалось обезвредить.
Можно понять ту тревогу, которая охватила службы, отвечающие за безопасность в городе. Тем более накануне политического события, к которому было приковано внимание не только в стране, но и за рубежом. Лучшие эксперты скрупулезно обследовали каждый миллиметр взрывных устройств. Ничего. Ни малейшей информации, ни единой нити, за которую можно было бы ухватиться. Не оказалось даже отпечатков пальцев, что вообще было странно.
В этой исключительной ситуации решено было прибегнуть к неординарному способу поиска террористов — с помощью ясновидящего.
"Прежде всего меня спросили, — вспоминал Виктор Балашов, — могу ли я указать, где были изготовлены бомбы. Я «увидел» как бы сарай из белого кирпича на окраине Москвы. Если ехать по Ярославской дороге, то по правую руку, не доезжая до первой станции. Моих собеседников не менее интересовал вопрос, кто подбросил бомбы, как выглядели террористы. Их я «увидел» тоже без труда. Особого труда в этом деле, собственно говоря, и нет. Картинка либо приходит, либо не приходит. Здесь она пошла, и я смог подробно описать тех, кто подложил бомбы в метро. Оба молодые, но один постарше. Тот, что старше, — крепкого, спортивного типа парень в куртке. Другой — совсем молоденький, поменьше ростом, круглолицый. Когда я давал их словесные портреты, один из моих собеседников воскликнул: «Так вы же описываете тех, кто принес эти бомбы!» Я возразил: «Вы просили меня назвать тех, кто бомбы подбросил. О них я и говорю». После этого я описал путь каждого: на какой станции вошел в метро, где делал пересадку, в каком вагоне ехал. Тогда принесли фотографии тех пассажиров, которые, как считалось, проявили чуть ли не героизм, нашли и сдали свертки в милицию. Я только взглянул — они! «Бдительные пассажиры» были те самые двое, что вошли с бомбами в метро. Когда у них брали показания, был записан путь, которым ехал каждый: на какой станции вошел, где пересаживался, в каком вагоне ехал и т. д. Оказалось, что их маршруты полностью совпали с теми, которые я воспроизвел.
Как я тогда понял, никакого злодейства не предполагалось. Накануне партконференции кому-то очень было нужно ради каких-то политических игр создать видимость угрозы террористических актов. Многие москвичи помнят, как тогда на всех станциях метро дикторский голос беспрерывно призывал тех, кто в такой-то день во столько-то часов и столько-то минут следовал по такой-то линии и заметил, кто оставил в вагоне сумку с изображенным на ней женским профилем, срочно позвонить по такому-то телефону. Поняли ли мои собеседники, что случившееся если и было террористическим актом, то не столько в прямом, сколько в политическом смысле? Я не уверен. Объяснять очевидное я им не стал…"
Действительно ли озарения, «прямое знание» связаны с неким выходом, мгновенным выпадением из потока времени, или происходит нечто совершенно иное — сказать трудно. Единственное, что можно констатировать: для тех, кто наделен этим даром, нет ни малейшей разницы, относится ли событие к прошлому, настоящему или будущему.
Драматический пример такого прозрения приводит известный бакинский экстрасенс Тофик Дадашев:
"Телефон зазвонил внезапно в четыре утра. В Бакинском аэропорту самолет с пассажирами захвачен террористом. В багажном отделении самолета среди вещей находится радиоуправляемое взрывное устройство с часовым механизмом. У террориста есть в самолете сообщники. Он поставил условие: вручить ему не позднее восьми утра пятьсот тысяч долларов. В противном случае он взорвет самолет вместе с людьми. Жизнь пассажиров нужно было спасать любой ценой, в том числе и той, которую назвал террорист. Но в самом Баку в банке такой суммы не оказалось. Пришлось срочно запрашивать Москву. Инцидент был неприятен еще и потому, что буквально через день Горбачев должен был прилететь в Лондон. Если новость о захвате самолета будет соседствовать в заголовках газет с сообщением о прибытии высокого гостя, это едва ли пойдет на пользу визиту. Так решили в Москве. Вот почему, пока готовили запрошенные деньги, в Баку приземлились два военных самолета с группой захвата. Нужно было выиграть время. Меня попросили уговорить террориста продлить срок выполнения его требования до двенадцати часов. Я дал согласие. После этого звонка спать я не ложился.
В семь утра за мной приезжает машина. Без пятнадцати восемь я уже в аэропорту. Меня встречает заместитель председателя КГБ республики и ведет в штаб, устроенный в здании аэропорта. Там уже находятся прилетевшие из Москвы военные. «Мы вас представим как работника республиканского МИДа», — предлагают мне. Я соглашаюсь. Но спрашиваю: «Вы действительно уверены, что его угрозы серьезны?» Мне отвечают: сомнений нет. На расстоянии .удалось прослушать тиканье часового механизма в багажном отделении. Кроме того, время от времени террорист переговаривается с сообщниками по рации. Говорит, обращаясь куда-то в глубь пиджака: «Толя, следи внимательно за задней дверью». Словом, дает распоряжения в таком духе.
Подвозят меня не к самому трапу: террорист запретил приближаться к самолету на машине. Иду пешком. Дверь открыта, в глубине, не высовываясь, стоит человек. Молодой, усы, борода. Сильно нервничает, я это вижу и, главное, чувствую. Говорю ему, что я — представитель республиканского МИДа, и объясняю, почему необходимо продлить срок до полудня. Он говорит: «К двенадцати будет поздно». Я объясняю: «Другого выхода нет, вы должны это понять. У нас нет сейчас столько валюты, а к этому времени успеют доставить деньги из Москвы». Он настаивает на одиннадцати. Я еще раз мягко поясняю, что успеть раньше полудня невозможно. В конце концов он соглашается. Тогда я спрашиваю: «Почему вы решили лететь все-таки в Пакистан?» — и давай убеждать его, что для него это не лучший вариант. Немного подумав, он говорит: «Да, лучше в Непал». Это уже более спокойный, не напряженный разговор. Он как бы расслабился, что, собственно говоря, мне и было нужно. В это мгновение я уже «знал», что никакого взрывного устройства у него нет. И сообщников нет. Ничего нет. Все это блеф. И еще я почувствовал, что это человек не совсем здоровый. Психически, я имею в виду. Именно это остановило меня в ту минуту, хотя я мог подойти к нему вплотную, и он ничего бы не взорвал. Нечего было взрывать. Виду я, понятно, не подал.
В штабе мое сообщение выслушали с некоторым недоумением. Они там были настроены совсем иначе. Я сказал: «Понимаю всю мою ответственность, но чувствую именно так: ни сообщников, ни взрывчатки нет». Они посовещались еще. Прошло с полчаса, и в штаб внесли связанного недавнего моего собеседника. Все было так, как я почувствовал…"
