Ознакомительная версия.
Еще чаще присутствие иностранных войск провоцирует сепаратистские тенденции. Первая битва Холодной войны — битва за Иран. Москва отказалась выводить в 1945 г. свои войска из этой страны, во-первых, принуждая Тегеран предоставить СССР нефтяные концессии, во-вторых, желая воссоединить Азербайджан. Большая часть азербайджанцев проживала на севере Ирана. После оккупации в 1941 г. этой территории советскими войсками там возникло мощное сепаратистское движение, приведшее к провозглашению в декабре 1945 г. Азербайджанской Демократической Республики со своим правительством и армией (правда, совершенно декоративной). Когда шахские войска двинулись на север, чтобы восстановить там «конституционный порядок», Красная Армия преградила им дорогу, и тем пришлось вернуться в казармы. Лишь под давлением Англии и США Советский Союз вынужден был вывести свои войска из Ирана, после чего Тегеран уничтожил азербайджанскую автономию со всем присущим ему восточным гуманизмом. Сталин писал вождю Южного Азербайджана Пешевари в мае 1946 г.: «…если бы советские войска оставались в Иране; для ваших преобразований были б все условия. Но мы не в состоянии оставаться в Иране, так как у нас репутация освободителей многих народов Европы. И если мы не выведем войска, что скажет мир? Англичане в этом случае не уйдут из Египта, Греции, Сирии, Индонезии. Американцы будут находиться в Китае, Исландии, Дании. Поэтому мы с ними договорились о том, что мы уйдем из Ирана, а они из Китая».[15]
В последнее время все большую популярность приобретают гуманитарные, «миротворческие» интервенции. Сценарий тут более грубый, уровень насилия и разрушений несравненно выше, так же как и порядок финансовых затрат, по сравнению с великолепно спланированными информационно-психологическими атаками 50-80-х годов прошлого века. Что поделать, ЦРУ, лишившись сильного противника в лице СССР, стремительно деградирует. Схема гуманитарной агрессии довольно незамысловата. Сначала в какой-то части атакуемой страны создается «горячая точка», разжигаются этнические и религиозные конфликты, формируются и вооружаются сепаратистские движения. Затем развертывается грандиозная пропагандистская кампания в СМИ, которые расписывают высосанные из пальца кровавые ужасы мифических этнических чисток и демонстрируют жуткий оскал виртуального международного терроризма. Через несколько недель так называемое мировое общественное мнение готово поддержать любую силовую акцию против страны-жертвы, напуганное эскалацией насилия в регионе, якобы угрожающей стабильности в планетарном масштабе. Ну а потом на месте конфликта появляются голубые каски НАТО под эгидой ООН, что позволяет заинтересованной стороне ставить в оккупированной стране любое правительство по своей прихоти.
Нет необходимости листать пожелтевшие газеты полувековой давности, чтобы отыскать иллюстрации тому, достаточно вспомнить Югославию-99 или Афганистан-2002. Но в случае с Югославией операция по совершению государственного переворота состояла из двух фаз. Первой фазой югославской драмы стала гуманитарная бомбардировка под предлогом спасения невинно притесняемых косоваров, а на заключительном этапе переворота пошатнувшаяся власть Слободана Милошевича была решительно демонтирована с помощью инструментария «бархатной» революции. Как уже отмечалось, в чистом виде типы государственного переворота почти не встречаются, чаще всего революционные акции по смене власти являются многоходовыми комбинациями с использованием механизмов трех-четырех основных видов переворотов.
Так что же нам ждать в России? Гадать можно долго, но это непродуктивно. На конкретных примерах видно, каким образом осуществляются «революционные» интервенции. Россия, разумеется, представляет собой слишком большой кусок для заглота, поэтому целесообразнее ее будет в ходе интервенции разбить на несколько кусков (зон влияния), да и создания одной «горячей точки» для эскалации конфликта будет маловато. Но общий принцип будет тот же, что и в описанных выше случаях — тотальное информационное подавление, деморализация правящей элиты и армии, ставка на «пятую колонну» и проведение форсированной демократизации. Однако, повторюсь, данный сценарий я считаю маловероятным. По крайней мере, явные предпосылки сегодня разглядеть сложно.
Про народное восстание, думаю, подробные разъяснения излишни. Пример успешного прихода к власти путем организации массового народного вооруженного движения — Куба 1959 г. Образец более массового, ожесточенного и продолжительного восстания дает нам Никарагуа 70-х годов. Только слово «массовое» в данном случае надо понимать адекватно — в массовых народных движениях принимает активное участие не более 1 % населения. Сегодня крупнейшее партизанское движение Латинской Америки — Революционные вооруженные силы Колумбии — Армия народа (FARC-ЕР) имеют в своем составе, по их собственным данным, 18 тысяч бойцов, что составляет примерно 0,04 % населения страны. Если эти данные верны, то это очень много, хотя большинство источников численность Армии народа определяют в 9-12 тысяч, а согласно справочнику «Терроризм и террористы» Константина Жаринова, численность партизан порядка 5500 человек. Так или иначе, но фарковцы контролируют значительную часть территории страны. В 2000 г. в результате переговоров с правительством партизаны даже получили 5 муниципалитетов в качестве собственной зоны ответственности.
Будет заблуждением считать, будто народные движения зарождаются в массах, выражают чаяния самых широких народных слоев и извне не контролируются. Как только определяется тенденция и выявляются лидеры, от желающих контролировать массовые вооруженные движения нет отбоя. Возьмите любую партизанскую армию Африки или Латинской Америки — ее вождей пытались приручить либо советские, либо янки, либо нефтяные или алмазные магнаты, либо криминальные бароны, либо местные племенные царьки.
Если иметь в виду именно партизанскую армию, то ее содержание обходится очень дорого, и без внешней поддержки проект нежизнеспособен. Даже партизанское движение на территории Украины и Белоруссии в годы войны, как показала жизнь, было эффективным лишь при массированной помощи с Большой земли. В противном случае партизанская война ограничивалась налетами на деревни с целью заготовки продуктов и расправами над сельскими полицаями. Упомянутая FARC-ЕР, готовящаяся отметить свое 50-летие, финансировалась за счет «налогов» на крестьянские посевы кокаина и производство кокаиновой пасты. Доходы от наркотрафика были вложены в легальный бизнес (например, FARC принадлежит крупнейшая в Колумбии сеть куриных ресторанов), что позволило партизанам начать постепенное вытеснение коки легальными культурами.
FARC-ЕР негосударственная, но по сути регулярная армия.
Приходилось встречать много леваков, столь горячо убеждавших меня, будто Революционные вооруженные силы Колумбии не имеют никакого отношения к наркотикам, что это могло убедить разве что в обратном. Глупо утверждать, что никогда не было союза между основателем FARC Мануэлем Маруландо Велесом и доном Пабло Эскобаром, влиятельным колумбийским наркобароном, придерживающимся левых взглядов. Невозможно отрицать и то, что одним из руководителей партизан являлся банкир Симон Тринидад, ведавший финансами организации, проще говоря, отмывкой наркодолларов. Достаточно только посмотреть на фото якобы очень бедных партизан-марксистов: они отлично экипированы и вооружены, и больше походят на регулярную армию, чем на задрипанных герильерос. Могут ли бедные колумбийские крестьяне содержать в течение десятилетий столь хорошо оснащенную армию? Думаю, ответ очевиден. Сами фарковцы не отрицают, что занимаются рэкетом наркопроизводителей, но пытаются представить это, как способ борьбы с наркомфией.
Продолжительные по времени народные восстания могут успешно осуществляться сегодня лишь в очень отсталых аграрных странах со слабо развитой промышленностью и низким уровнем урбанизации. Развитые государства имеют очень уязвимую инфраструктуру — даже кратковременный паралич систем жизнеобеспечения крупных городов, вызванный энергетическим или транспортным кризисом, ставит на грань смерти от голода и холода миллионы или даже десятки миллионов людей. Объективно городское население превращается в противника всякого рода деструктивных движений, становясь заинтересованным в сохранении стабильности даже ценой значительных политических, социальных уступок и материальных жертв.
Сегодня, помимо Колумбии, тлеющее народное восстание происходит в Перу, где часть джунглей контролируют партизаны, но наибольшую известность во всем мире получило восстание индейцев в мексиканском штате Чьяпос, создавших Сапатистскую армию Национального освобождения. Взятие ими под контроль части территории штата Чьяпос вовсе не означает создания там независимого индейского государства, никакой власти в общепринятом смысле слова там не существует, а население организовано в самоуправляемые общины, способные существовать в автономном режиме практически без какой-либо связи с остальным миром. Если кого-то интересует латиноамериканский опыт герильи, то могу порекомендовать сочинения хорошего публициста левого толка Александра Тарасова — он довольно обстоятельно описывает в своих статьях[16] перипетии новейшей истории Южной и Центральной Америки.
Ознакомительная версия.
