В 1929 году между Гитлером и фон Заломоном возникли серьезные трения. Они привели к тому, что уже в следующем году последний был вынужден уйти.
Гитлеру стало понятно, что главой его охраны должен стать человек, преданный ему душой и телом. Злопыхатели утверждали, что Гитлер строил из себя султана. Этому султану были нужны янычары, и главным из них стал Гиммлер.
6 января 1929 года, когда Гиммлер возглавил силы СС, в их составе было лишь 280 человек, но это были испытанные люди. С самого назначения Гиммлер приложил все усилия, чтобы эта политика строгого отбора стала основой формирования этих групп. В отличие от Рема, воспринимавшего отряды лишь по их численности, Гиммлер выбрал политику «качества» кандидатов, чтобы превратить СС в элитные войска партии.
Это различие взглядов усилилось, когда Рем, возглавив СА в январе 1931 года, стал, по иерархии, начальником Гиммлера, потому что СС по-прежнему входили в СА. Глухая антипатия возникла между ними. Вскоре она переросла во вражду, а затем в яростное соперничество, что сыграло определяющую роль в решении Гиммлера захватить все полицейские службы.
Предпочтение Гиммлером серьезного и пристального отбора кандидатов стало результатом медленного, особенно вначале, пополнения рядов СС. С 280 человек в ноябре 1929 года численность отрядов СС выросла до 2 тысяч в 1930 году, до 10 тысяч — в 1932 году, до 30 тысяч — на момент взятия власти и до 52 тысяч — к дню, когда Гиммлер стал шефом гестапо. Это были смехотворные числа по сравнению с четырьмя с половиной миллионов штурмовиков, которыми располагал в тот период Рем.
Особо ценные эсэсовцы были расставлены их хозяином на ключевые посты. Изначально, когда Гитлер вошел в состав рейхсканцелярии, Гиммлер отобрал 120 безупречных, высокорослых и испытанных отважных парней, чтобы сформировать из них роту «Лейбштандарте Адольф Гитлер», предназначенную исключительно для охраны канцелярии. Это элитное подразделение просуществовало до последнего дня режима. Кроме того, ближайшее окружение Гитлера также состояло почти из одних эсэсовцев; Гиммлер расставил их повсюду в непосредственном окружении фюрера. Бригадефюрер СС Юлиус Шауб управлял личным имуществом Гитлера, бригадефюрер СС Штрек был его шофером. Личная безопасность фюрера обеспечивалась телохранителями СС под командованием бригадефюрера Раттенхубера и группой полицейских из гестапо, возглавляемой инспектором Хёглем. Эти люди никогда не оставляли Гитлера одного и сопровождали его во всех поездках. Гиммлера немедленно информировали о самом незначительном инциденте, о каждом посетителе, о любом разговоре. Никто отныне не мог приблизиться к фюреру без его ведома. Его охрана также входила в состав гестапо.
Наконец Гиммлер приступил к систематическому нападению на СА и Рема. Воздействуя на Гитлера по плану, аналогичному плану Геринга, он сообщал ему о бесчинствах, совершаемых штурмовиками в концлагерях; указывал на негативные последствия, привести к которым они могут. Отнюдь не методы, применяемые СА, шокировали его, а та беспорядочная манера, которую использовали штурмовики.
В марте 1933 года СС открыли свои собственные лагеря, затем постепенно Гиммлер полностью вытеснил «конкурента» и в начале 1934 года добился, чтобы все концлагеря полностью управлялись силами СС. Для этого он создал новое подразделение СС «Тотенкопф» («Мертвая голова»), сформированное исключительно для охраны концлагерей. Они злодействовали там так же, как их предшественники, превратив впоследствии лагеря в конвейер по уничтожению людей. Расходы на содержание лагерей ложились на плечи земель, и в общем бюджете рейха соответствующие статьи появились лишь в 1936 году.
Создание специальных войск СС «Мертвая голова» показывало, что концлагеря становились национальным учреждением. И ни один судебный или административный орган, ни одно германское должностное лицо, тем более министр юстиции Гюртнер — ни один голос протеста не прозвучал против этого чудовищного беззакония, когда конституция еще действовала. Опираясь на этот механизм, можно было арестовывать и сажать в лагеря тысячи и тысячи людей без предъявления им обвинения, без суда и следствия, держать их в заключении, как выразился Геринг, «до тех пор, пока над ними не сжалится фюрер». Постоянные уступки позволили быстро распространиться нацистским методам.
Гиммлер уже имел большую власть, когда воцарился на Принц-Альбрехт-штрассе, 8, откуда, как из центра гигантской паутины, он присматривал за всей Германией.
1 января он обратился к членам СС с недвусмысленным сообщением: «Одна из неотложных задач, выпавших на нашу долю, состоит в том, чтобы раскрыть всех тайных и явных врагов фюрера и национал-социализма, разгромить и уничтожить их. Чтобы выполнить эту задачу, мы готовы пролить не только свою кровь, но и кровь других людей».
«Тело несет на себе печать внутреннего содержания, которое им движет», — писал в начале XVIII века ясновидец-теософ Якоб Бёме. Эта кристальная краткость весьма убедительна. Да, убийцы часто отмечены печатью зверства. Многие из нацистских руководителей соответствуют этому правилу: у Рема была голова маньяка, физиономия Бормана внушала ужас, у Кальтенбруннера и Гейдриха на лицах было написано, что они убийцы. Гиммлер явил нам лицо гладкое, но безнадежно банальное.
Это был человек среднего, даже скорее высокого роста, достаточно хорошо сложенный. Лицо его было округлым, виски и лоб уже начали лысеть, когда ему еще не было тридцати трех лет — в этом возрасте началась его карьера полицейского. У него была внешность маленького клерка, скромного счетовода или мелкого торговца: крошечный безвольный подбородок указывал на отсутствие силы духа. Это невыразительное, обрамленное торчащими ушами лицо перечеркивали небольшие усики, а извечная улыбка придавала ему торгашеский вид.
И только две черты Гиммлера вызывали смутную тревогу: очень тонкие, бескровные губы и серо-голубые глаза, взгляд которых, удивительно цепкий, стальной, немного скрывало пенсне в круглой оправе. Он знал, что этот взгляд его выдает, и поэтому всегда держал голову слегка склоненной к правому плечу, чтобы сверкание стекол его пенсне скрыло пронзительный взгляд от собеседника, который мог стать жертвой. Его шея поражала людей — кожа на ней была дряблой и морщинистой, как у старика. Руки Гиммлера были тонкими и изящными, почти женственными, с белой прозрачной кожей, сквозь которую проступали голубые вены. Когда он говорил или слушал, то клал их на стол в странной неподвижности.
Эти невыразительные руки сочетались с выражением лица, которое он придавал себе, — неподвижным и необъяснимым.
Позже все его подчиненные подтвердят, что Гиммлер никогда никого не хвалил и не ругал. Его приказания были в большинстве своем нечеткими. Он любил, чтобы люди сами догадывались о том, как удовлетворить желания своего шефа, чьи планы становились им ясны лишь со временем. Он любил таинственность; все его замыслы были проникнуты ею. Она представляла собой неукоснительное правило, нарушители которого карались с исключительной суровостью, иногда смертью.
Он обладал редкой работоспособностью. Рабочий день его начинался в восемь утра и заканчивался поздней ночью, нередко в два часа. Он работал везде и без передышек. В поездках его повсюду сопровождал секретарь, записывавший под диктовку письма и другие тексты. Он постоянно поддерживал радиосвязь с центральной службой гестапо и требовал, чтобы аппаратура всегда содержалась в идеальном порядке. О любых сообщениях, обо всей важной корреспонденции ему обязаны были докладывать. Каждый документ Гиммлер тщательно изучал и делал на полях заметки зеленым, цвета молодой растительности, карандашом. Со свойственной ему педантичностью на каждом прошедшем через его руки документе он ставил буквы GEL,[3] сопровождаемые датой и подписью — двумя буквами «Г», связанными между собой и перечеркнутыми горизонтальной чертой. В выборе серо-зеленого карандаша отражается суть его личности. Геринг, честолюбивый и хвастливый человек, помечал свою корреспонденцию ярко-красным цветом. Маленькие, но красноречивые детали!
Когда Гиммлер не находился в частых разъездах (включавших инспекционные поездки, проводимые им без предупреждения), его долгий рабочий день прерывался только на прием пищи. Ел он почти всегда в офицерской столовой СС или гестапо, а иногда в ресторане. Ему случалось приглашать позавтракать очередного посетителя, довольно часто он предлагал пообедать вместе руководителям служб. Он показал себя гостеприимным хозяином, красноречивым и веселым собеседником. Даже находясь на вершине славы, исполняя бесчисленные важные функции, он оставался весьма непритязательным в своих потребностях, будучи одним из самых могущественных людей нацистского режима.
