- Ты не веришь? - переспросил Тэл. - Тогда могу добавить, что мы заглядывали в окна школ, были учениками первых классов. Но занятия в школах закончились, и теперь нам осталось только телевидение.
Заглядывали в окна школ? Трудно было поверить, но я не стал допытываться у Тэла, каким образом это удается им. «Вы не должны задавать подобных вопросов, придет время - узнаете», - говорила Ильмана. Ясно было одно: Тэл усвоил язык телевидения, нахватался слов из пошленьких кинокартин, и глядя на фотокарточку матери, сказал не то, что думал. Он, конечно, не виноват, и я протянул ему руку.
- Все ясно, Тэл. Я просто не догадался… Будем считать, что инцидент исчерпан.
Вошла Ильмана. Каким-то образом она узнала о нашем резком разговоре.
Тэл начал что-то объяснять ей. Конечно, она, осматривая мою сумку, видела фотокарточку, и теперь сразу поняла, из-за чего у нас с Тэлом получилась маленькая стычка.
- Это - моя мать, - сказал я, поправив на столе фотокарточку.
Ильмана осторожно взяла фото и стала рассматривать.
Мать фотографировалась давно, когда была молодая.
- В жизни она такая же красивая? - спросила Ильмана.
- Она лучше. В тысячу раз!
Фотография не была цветной, нельзя было судить о цвете глаз, лица, губ, волос.
- А какие у нее глаза?
- Почти голубые.
- Голубые? - Ильмана посмотрела вокруг, выискивая, с чем бы сравнить. - Такие, вероятно, как ваша Земля?
- Да, если смотреть на нее с Луны.
- Оригинально. А волосы?
- Темные. Немного посветлее неба над Луной.
- А губы?
- Красноватые, как ваши глаза.
- Это интересно. - Ильмана вернула карточку.
- А у вас мать есть?
Она ушла, задумчивая и грустная.
- Ник, о чем ты спросил ее? - вмешался Тэл.
- О ее матери…
- Зря. Не делай этого больше. У нее было горе.
Тэл хотел что-то добавить, но вернулась Ильмана, она словно забыла что-то. Выражение лица изменилось, взгляд был привычно строгим. Я вспомнил о своей записке.
- У меня к вам большая просьба. Передайте это магистру. Тут всего два вопроса.
- Прочтите. Я запомню и сообщу магистру, - сказала Ильмана.
Я прочитал. Она сухо заметила:
- Все это напрасно. Магистр сам хорошо знает, что и когда сделать в отношении вас. Есть события, которые не следует торопить… Но я передам ваши вопросы магистру. Кстати, от него к вам просьба, и я пришла именно по этому поводу.
- Я слушаю.
Ильмана сказала что-то Тэлу, и он ушел. Затем она изложила просьбу магистра, которая касалась состояния здоровья всех альвинов.
Они преодолели громадное расстояние от своей планеты до спутника Земли, долго находились в кабинах космического корабля. Да и сейчас условия почти те же. А предстоит еще длительное путешествие обратно. Как бы ни был хорошо оборудован корабль, в нем нет и не может быть всех условий для нормальной жизни. Это сказалось на состоянии здоровья альвинов. На своей планете они не такие бледные и вялые, как здесь. Особенно слаб магистр…
- Но чем же я могу помочь? - спросил я.
- Вас это не затруднит, - сказала Ильмана. - Но нужно, чтобы вы согласились от чистого сердца.
- Готов на все.
- Как врач, я знаю, что вы совершенно здоровы, у вас прекрасно развитая мускулатура. Мы сделаем запись биотоков вашего сердца, мышц рук и ног. Эта запись будет передана другому организму, ваши биотоки воздействуют на работу его мышц и придадут ему силу.
- Понимаю. Я согласен.
- Тогда приступим. Идемте в мой кабинет.
Я искренне хотел помочь альвинам, и не потому, что это мне ничего не стоило. Ведь между друзьями должны быть бескорыстные и честные отношения, а я надеялся, что мы будем друзьями.
Природа Луны не рождает звука. Так же никакого отзвука не услышал я на свой запрос. Кайбол, встречаясь за столом, смотрел на меня более дружелюбно - и только. Должно быть, еще не подошло время для ответа на мои вопросы. Тэл заглядывал в мою комнату, но долго не задерживался и уходил, ссылаясь на работу.
Безделие и оторванность от своего мира угнетали. Однажды я сказал Тэлу.
- Я здесь как американский безработный, только не голодаю. Дайте мне какое-нибудь дело.
И скоро Тэл объявил:
- Есть дело, опасное. Видишь ли, нам не хватает воды.
- Воды? Но разве здесь есть вода?
- Но ты же умываешься, пьешь кофе!
- Да, но откуда она?
- А вот увидишь, - пообещал Тэл. - Мы пойдем втроем. Будет еще, - ну, как бы тебе сказать? Инженер - вот как! Его зовут Грос.
- Когда пойдем?
- После обеда.
…В скафандрах, мы покинули дом и вышли за черту жизни. Наш трудный путь лежал не к выходу из расщелины, а вглубь ее. На куполе дома загорелся маяк, свет прожекторным лучом проникал в глубину, но там ничего нельзя было разглядеть.
От дома вниз шла резиновая труба, толстая и гибкая. Спуск облегчался тем, что можно было придерживаться за резиновую трубу. Она могла изменяться в поперечнике, и, таким образом, колебание давления внутри не грозило разрывом.
Я иногда задерживался, разглядывая причудливые неровности отвесных сторон расщелины. Тут удерживались вертикально и даже с наклоном высокие и кривые столбы, словно деревья без сучьев. В одном месте я увидел почти законченную скульптуру человека - будто распятие, только одна рука, уродливо-короткая, протянута вперед, словно ловила что-то. Черные глыбы всюду грозно нависали над головой и удерживались в одной точке; на Земле они непременно обрушились бы. И случись залететь сюда метеору, он натворил бы много бед.
Луч прожектора постепенно исчезал. Последний тонкий лучик уперся в выступ и здесь остановился. Дальше и всюду вокруг стояла непроглядная темень.
Грос включил лампочку над своим головным колпаком. Тэл и я сделали то же. Мы остановились отдохнуть, хотя я совсем не устал.
Три лампочки давали достаточно света, чтобы видеть вперед на десятки метров. Я недоумевал, почему мы не включали их до сих пор.
- Энергию экономим, - ответил Тэл, когда я спросил об этом. - Кто знает, сколько времени придется работать!..
Я осмотрелся вокруг. Трещина вверху расширилась метров, примерно, до ста, хотя дно ее, сплошь заваленное обломками, было по-прежнему узким. Правая сторона нависала, левая поднималась террасами. На одной из площадок я заметил силуэт чего-то длинного, похожего на дирижабль, дальше - еще неясный силуэт, как расплывчатое темное облако.
- Что там? - спросил я у Тэла, но он не ответил.
Пошли дальше. Ничего похожего на воду я не видел. Легкие сухие камни перекатывались под ногами. В жутком безмолвии метались по каменным глыбам огромными призраками тени и приплясывали, как черное пламя.
Инженер, шедший впереди, что-то сказал.
- Скоро должен быть лед, - перевел Тэл.
Лед? Значит, здесь действительно есть ископаемый лед!
Труба закончилась. Конец ее был прикреплен к низкому вагончику на гусеницах, перед ним блестели два широких кривых ножа, соединенных углом, как плуг снегопаха. Тэл остановился. Грос пошел дальше, но скоро вернулся.
- Лед здесь, - сказал Тэл.
- Где? - Я не видел никакого льда, под ногами были те же серые валуны.
- А вот под этими камнями, - указал впереди себя Тэл.
Стало понятно, как добывается вода. Вагончик металлическим угольником раздвигает на обе стороны обломки лунной породы, плавит под собой лед и всасывает грязную воду. Там она фильтруется и идет вверх по трубе. Вагончик движется на гусеницах автоматически, по мере таяния льда. Но вот случилась неполадка, он остановился. Агрегаты продолжали работать, лунные камни нагревались - лед таял и отступал вглубь.
Предстояло сбить каменный выступ, в который уперся вагончик. Я увидел в руках Гроса какой-то прибор, наподобие простого фонарика. Светлый пунктир ударил в выступ и сбил его. Легкие лунные камни разлетелись, раскаленные.
Вагончик дрогнул, пополз без стука, словно черепаха, волоча за собой резиновую трубу - где-то наверху она выползала из дома, как бесконечно длинная скользкая змея. Грос, Тэл и я шли рядом. Металлический угольник раздвигал обломки, потом он постепенно остановился. Вагончик добрался до ископаемого льда и начал сосать воду. Инженер осмотрел приборы на вагончике и подал знак возвращаться.
Инженер и Тэл часто останавливались, чтобы отдохнуть. Я чувствовал себя бодрым.
Высоко впереди засветился глаз маяка. Вдруг какая-то сила сшибла с ног Тэла и Гроса, шедших рядом. Завеса пыли скрыла их. О мой скафандр что-то ударилось сухим горохом.
«Метеорит! - подумал я. - Вот что самое опасное здесь, в глубокой расщелине, - отвесные стены ее могут обрушиться». Когда пыль осела, я увидел Тэла лежавшим на ровной площадке, рядом с ним стоял Грос. Одной рукой инженер ощупывал свой скафандр за спиной, другой делал мне какие-то знаки. Тэл то скрючивался в судорогах, то вытягивался. Я приподнял его и услышал в своем шлемофоне хрип:
- А, черт!.. Нечем дышать…
На скафандре Тэла был разбит кислородный баллон. Минута промедления, и он может погибнуть. Я показал инженеру на свой баллон, тот быстро отвинтил шланг от разбитого баллона и присоединил к моему скафандру. Тэл вдохнул кислород раз, другой и скоро встал.
