Ознакомительная версия.
До восстановления конституционного порядка и законности в стране, легитимизации работы центральных органов власти всю власть на местах берут на себя органы местного самоуправления. <…>
Областным и районным советам, Севастопольскому городскому совету, Верховному Совету АР Крым — отозвать делегированные органам государственной исполнительной власти полномочия. Кадровые назначения, в том числе и исполняющих обязанности, рассматривать на сессиях областных советов, Верховного совета АР Крым, Севастопольского городского совета.
Обращаемся к правоохранительным органам на местах: учитывая отсутствие координации в работе центральных структур и возможности их законной работы, обеспечить тесное взаимодействие с местными органами власти, для обеспечения безопасности граждан, соблюдения их законных прав и защитой Конституцией законности.
Рекомендуем населению самоорганизоваться для взаимодействия с правоохранительными органами на местах»…[8]
Вымотанный и взвинченный, вышел из харьковского Дворца спорта. В воздухе висело колоссальное напряжение. Под пасмурным февральским небом у Дворца спорта стояли два митинга. Майданный, возглавляемый новым министром внутренних дел Арсеном Аваковым, и антимайданный. Милиция разделяла их. Майданные махали дубинками, выкрикивали угрозы Януковичу, порывались ворваться во дворец. Но их сдержали. До серьезных столкновений тогда дело не дошло. Аваков, конечно, возглавлял МВД, но реальной силы у него еще не имелось. Зато были приехавшие с ним закаленные бойцы Майдана: сплоченные, успевшие и покидать бутылки с зажигательной смесью, и пострелять из боевого оружия по милиции.
Антимайданный митинг был спокойным. Кто-то пел в микрофон. Попробовал выйти на трибуну там, сказать людям: вот резолюция съезда, вот — план действий. Но и там к микрофону не допустили. Сплошное титушество в харьковском исполнении. «Элита» Юго-Востока даже в этот момент боялась людей, инициативы снизу, гораздо больше, чем победивших бандеровцев и конкурирующего днепропетровско-бандеровского олигархического клана.
Пообщавшись с харьковскими фейсбучными друзьями, уехал в Донецк. Решил: буду действовать сам!
Моя правота подтвердилась на следующий день. Уже 23 февраля 2014 года Добкин и прочее начальство Юго-Востока получило гарантии от киевской хунты: трогать вас не станем, не бойтесь. И «элита» Партии регионов моментально сложила лапки. Ни о какой реализации Харьковской резолюции и речи не было. С утра 23 февраля начальники-«регионалы» принялись транслировать пораженческие настроения в народ. Мы же начали самоорганизовываться, как того рекомендовала резолюция съезда.
Цель была ясная: реализовать решения съезда в Харькове. Основным инструментом в работе стали социальные сети: Фейсбук, ВКонтакте и Твиттер. Без тени страха и сомнения я один за одним стал публиковать тезисы нашей борьбы. Призвал создавать «Народное ополчение Донбасса». Что мы имели по состоянию на конец февраля четырнадцатого?
«Официальный» выразитель интереса народа Донбасса Партия регионов (дальше — ПР или ОПГ Регионалы) подорвала доверие к себе.
Возмущение действиями хунты было достаточно сильным, но активную позицию проявляло лишь меньшинство.
«Русской идеи» на осознанном уровне в народе практически не было, но Россия воспринималась как здоровая сила в противовес больной нацизмом и западными «ценностями» Украине.
«Старые» официальные прорусские организации оказались недееспособными клубами по интересам. Новые кружки и ячейки только зарождались, как и «Народное ополчение Донбасса».
Местные олигархи, осознавая, с одной стороны, неприятие Майдана жителями Донбасса, с другой — пассивность жителей (в отсутствии идеологической работы пассивность населения — это норма), решили «качнуть» ситуацию и использовать протест жителей для «торговли» с Киевом. Для этого был создан ряд управляемых организаций.
Тогда я обзвонил и обошел всех деятелей русского движения и произвел срез их мнения по происходящим событиям. Результат был неутешительным: абсолютное большинство пророссийских лидеров не было настроено на жесткую принципиальную борьбу. Часть таких лидеров вообще исчезла. Это как война: она не оставляет от армии мирного времени камня на камне.
Я принялся обзванивать своих друзей и требовать поддержки. Потом друзья сами стали дозваниваться до меня и спрашивать: чем они могут нам помочь? Это принесло свои результаты. Мы стали создавать «Народное ополчение Донбасса».
В считанные дни у меня образовалась команда, способная быстро решать экстренные задачи. А задач этих очень много и с развитием обстановки становилось все больше и больше. Но люди шли. С теплотой вспоминаю, что первыми моими соратниками стали товарищи с исторического факультета, мои друзья по секции бокса. Информационно-пропагандистскую, идеологическую часть брали на себя «историки», организационную часть, обеспечение безопасности и оружие — «боксеры». Оружия у нас тогда не было, а у хунты уже были отряды нацистов с автоматами. Нужно было приобретать сначала хотя бы травматику, добывать где-то что-то более серьезное. Организовать конспиративные явки. И ведь это удалось сделать за какие-то четыре-пять дней! То, что наши враги системно выстраивали годы и десятилетия, нам пришлось творить аврально, в считанные сутки. Как мы все это выдержали? Наверное, на молодости и пассионарности выехали, да помощи вышних сил.
Те, кто в те мутные дни откликнулся на мой призыв, изменили историю. Пришли даже те, на кого я не рассчитывал. Мало того, они потом поразили своей огромной энергией и способностью действовать в самых немыслимых условиях. Называть имен из-за нынешних обстоятельств не стану, но двое таких «нежданцев» продали свои автомобили и принесли деньги в общую кассу.
Но любой энтузиазм требует материальной поддержки…
Любой повстанец и революционер остро нуждается в деньгах. Одними ими революцию не сделаешь, но и без средств энтузиасты обречены. Отворачивайтесь от тех, кто несет чушь, будто в эпоху Интернета все можно сделать на добровольцах и благородных порывах. Так можно свести затраты к минимуму, но острейшей нужды в финансах не отменяет. Так было во времена Спартака, так будет и дальше.
Нам отчаянно не хватало средств. Нужно было покупать оружие, печатную технику, расходные материалы, снимать квартиры. За порогом у нас не стояли представители ни германского, ни российского генштабов с мешками червонцев. Обрабатывать местный бизнес просто не было времени. У любых революционеров может быть лишь два источника финансирования: олигархи (крупный бизнес) и заграница. У нас не было ни того ни другого.
И тогда я решил: пожертвую своим рекламным агентством. Опустошу накопления и оборотные средства предприятия. Когда 24 февраля я распорядился очистить сейф, где лежали деньги на выплату зарплаты, вывести и обналичить все остатки на банковских счетах, бухгалтер и директор пришли в мой кабинет с вопрошающе-удивленными лицами.
— Нам вообще-то налоги платить на этой неделе… — растерянно сказала бухгалтер.
— Наташа, налоги в Киев мы платить больше не будем! — отрубил я.
— А куда будем платить?
— Не знаю пока. Так, все вышли из кабинета, у меня — революция!
— Ни хрена я не понимаю, — развел руками директор. — Но тебе виднее…
Так у нас появилось около 40 тысяч долларов в пересчете. На эти средства и пошла подготовка текстов листовок, печать и распространение. Печатная пропаганда — вот основная статья расходов, куда уходили тогда деньги. Мы стали распространять эти листовки сотнями тысяч по всем градам и весям будущей Донецкой Республики. Потом статей расходов добавилось: топливо, травматическое оружие, конспиративные квартиры. Мы даже купили десяток страйкбольных макетов автомата Калашникова на тот случай, если не сможем собрать людей и придется штурмовать облгосадминистрацию малой группой. Тогда нас было уже несколько десятков человек, мы были достаточно хорошо организованы. На собрании командиров мы придумали себе название — Народное ополчение Донбасса. Народное — потому что возникло из народа, а не по воле какого-то олигарха или его шестерки. Ополчение — потому, что сбор наших рядов очень напоминал именно собирание народных сил на борьбу с неприятелем во дни Смуты.
Уже тогда я понимал, что все может дойти до вооруженного противостояния с врагами, а майданную хунту мы обоснованно считали своими врагами. Мы стали задумываться об оружии. Нам только в начале марта удалось достать лишь семь гладкоствольных ружей да пару нарезных карабинов. Поиски оружия продолжались. В первые дни мы были совершенно безоружными.
Ознакомительная версия.
