Но это еще не все. Ведь встроиться в «глобальную рыночную экономику» даже в периферию, в положении аутсайдера можно лишь в том случае, если хозяйство данной страны (точнее, теперь уже пространства) дает достаточно высокую прибыль. О населении тех регионов, где этот уровень не достигается, говорят: «общность, которую не имеет смысла эксплуатировать». В такую категорию попали, например, многие страны Африки. Их жители могут жить и даже веселиться, но только в рамках своего, натурального (значит, естественного) хозяйства.
В России в силу географических и почвенно-климатических условий прибавочный продукт и капиталистическая рента были всегда низкими. Очень высоки были транспортные издержки, особенно во внешней торговле. Это – факторы неустранимые, и величина их очень значительна. Таким образом, нельзя принять и тезиса оппозиции, которая критикует реформаторов за то, что они, мол, «обещали привести нас в Швецию, а ведут в Бразилию». Из чего видно, что нас туда ведут? Разве в Бразилии происходит вымирание населения?
Оптимистическая критика оппозиции, уверенной, что Россию хотят сделать сырьевым придатком, а русских – внешним пролетариатом Запада, основана на инерции оценок состояния СССР. Эти оценки уже иллюзорны, за десять лет произошла потеря квалификации рабочими, подорван научно-технический потенциал и выросла молодежь с высокими притязаниями и разрушенной трудовой этикой. Об инфраструктуре и говорить не приходится, она, десять лет не получая средств даже на простое воспроизводство, начинает рассыпаться.
Для России принять правила «глобализации» означает ликвидацию ее как страны и как культуры. Такова же будет и участь братских России народов. Скорее всего, это означает и физическую гибель большинства населения и прежде всего русских. Движение к такому исходу видно уже сегодня. Вот простой факт: в России быстро сокращается добыча энергоносителей и увеличивается их экспорт. Энергоносители, минеральные удобрения и металлы (их можно считать материализованной энергией) являются главными статьями экспорта, необходимого для выплаты внешнего долга. Долг этот растет, и возможности снижения экспорта энергии поэтому не предвидится. Таким образом, для внутреннего потребления России остается небольшое и постоянно сокращающееся количество нефти.
Кроме того, для России исключительно важно то малозаметное воздействие глобализации, которое заключается в архаизации большой части жизнеустройства любой периферии. Колонизованные страны не были так архаичны в момент колонизации, как сегодня – «Запад построил себя из материала колоний». Он высосал из них соки. Чтобы в Бразилии, которую втянули в глобальную экономику, иметь вкрапления нужного Западу современного производства, основная масса населения должна жить в трущобах, вести примитивное хозяйство. Она должна быть отделена от цивилизации. Для России сегодня архаизация означает просто гибель населения – климат не позволит нам выжить при деиндустриализации. Не прокормимся мы кореньями и червями.
Единственным разумным поведением для России в условиях глобализации может быть гибкая и творческая борьба. Для нее надо иметь доктрину, стратегию, тактику и средства. Речь идет о необходимости «закрытия без изоляции», то есть о превращении прозрачных сегодня границ в «мембраны». Они должны пропускать то, что нам нужно, и не пропускать то, чего не следует. Придется идти на компромиссы, но это не то же самое, что раскрытие и допущение свободной диффузии.
На том собрании в Горбачев-фонде был дорогой наш Вадим Валерьянович Кожинов, последний раз я его там видел. Он сказал важные вещи. Среди прочего он рассказал о своей беседе с писателем Олегом Волковым, перед самой смертью последнего. О.Волков много-много лет томился в ГУЛАГе и был убежденным врагом Советской власти. Поглядев на дела тех, кто уничтожил СССР, он сказал перед смертью, что примириться с Советской властью он, конечно, не может. Но он видит, что эта власть была для России защитным колпаком, под которым она была в безопасности. Существование России было гарантировано советским строем. А теперь этого колпака нет, и он умирает в тревоге – выдержит ли Россия напор глобализации?
Конечно, глобального торжества ни белокурой, ни золотой бестии не будет. Человечество соберется с мыслями и силами, даст этим неоязычникам по загребущим рукам. Но у нас-то задача срочная – поскорее отвести эти руки от нашего горла.
Глава 4. Образ советской хозяйственной системы
Отрицание советского хозяйства в целом.
Ключевым постулатом всей антисоветской идеологии было утверждение, что рыночная экономика западного типа эффективнее советской. Прежде чем переходить к более тонким материям, предлагаю обдумать и зафиксировать оценку по самому жесткому критерию – выживанию. Мы сравниваем капитализм («рынок») и советский строй («план»). Какой строй эффективнее? Абстрактного ответа быть не может, надо задать условия. Правильный вопрос звучит так: какой строй эффективнее в тех условиях, в которых реально находился СССР?
Принимаем во внимание жесткий факт, который Фернан Бродель сформулировал таким образом: «Капитализм вовсе не мог бы существовать без услужливой помощи чужого труда». Вот к этому-то факту и прилагаем для сравнения столь же очевидный факт: «Советский строй мог существовать без услужливой помощи чужого труда». Согласно самому абсолютному критерию – выживаемости, – я делаю вывод: в условиях, когда страна не получает услужливой помощи чужого труда, советское хозяйство эффективнее капиталистической экономики. Подчеркиваю, что речь идет именно об этих условиях. Если источники услужливой помощи чужого труда доступны, надо разбираться особо. Но этот случай для нас неактуален, поскольку все мы знаем – ни СССР, ни нынешняя Россия этих источников не имели, не имеют и, скорее всего, не будут иметь.
В социально-экономической сфере антисоветская мысль создала многообразную и довольно сложную интеллектуальную конструкцию. В наиболее радиальном виде ее кредо в 80-е годы сводилось к следующему: «Советская система хозяйства улучшению не подлежит. Она должна быть срочно ликвидирована путем слома, поскольку она неотвратимо катится к катастрофе, коллапсу».
В таком виде эта формула стала высказываться лишь после 1991 г. – до этого никто из людей, еще не увлеченных антисоветским миражом, в нее бы просто не поверил, даже рассмеялся бы. Настолько это не вязалось с тем. что мы видели вокруг в 70-80-е годы. Никаких признаков коллапса, внезапной остановки дыхания, не было. У тех, кто в этот назревающий коллапс верил, это были лишь предчувствия, внушенные постоянным повторением этой мысли «на кухнях».
А.Д.Сахаров писал в 1987 г.: «Нет никаких шансов, что гонка вооружений может истощить советские материальные и интеллектуальные резервы и СССР политически и экономически развалится – весь исторический опыт свидетельствует об обратном» (А. Сахаров, «Мир, прогресс, права человека. Статьи и выступления». Л., 1990. С. 66).
Вот мой личный опыт. Я ушел из любимой деятельности, экспериментальной химии, в гуманитарную под влиянием негативной мотивации – для изучения тех болезненных явлений, что тормозили развитие советской системы. Главный пафос моей аналитической работы был критическим. Но и мой, и общий вывод моих коллег (которые позже перешли на антисоветские позиции и даже стали министрами в правительстве Гайдара) был именно таким: система улучшается, но слишком медленно. С уверенностью говорю – состав специалистов, перешедших потом в бригаду реформаторов, имел в целом именно такое видение ситуации. Потом, задним числом, они стали говорить, что надвигался коллапс, но это уже были неискренние, чисто идеологические утверждения. Они их делали скрепя сердце.
Такие катастрофы, как коллапс хозяйства, не приближаются без достаточно длительного нарастания явных симптомов – если, конечно, сама власть по каким-либо причинам вдруг не разрушает хозяйство. Даже в середине 80-х годов никаких веских причин ожидать катастрофы не было. Потому то речь во время первой фазы перестройки шла об ускорении. Никто же не имел при этом в виду «ускорение коллапса». Директивные документы, принятые по проектам Госплана и правительства, не содержат и намека на опасность катастрофического спада или кризиса. Но нельзя же заподозрить огромные коллективы специалистов в дьявольском заговоре и поразительном единодушии – знать о грядущей катастрофе и ни гу-гу.
Посмотрим массивные, обобщающие показатели советского хозяйства, опубликованные в 1991 г. Госкомстатом СССР – уже горбачевским и почти ельцинским. Его руководство конечно же не взяло бы на себя смелость в полной фальсификации всей национальной статистики за десяток лет – даже если бы такая фантастическая фальсификация и была технически возможна. Вот статистический ежегодник «Народное хозяйство СССР в 1990 г.» (М.: Финансы и статистика. 1991. Тираж 30 000 экз.). Как показательные для советского периода возьмем данные до 1989 г., поскольку уже этот год нельзя, строго говоря, причислять к советскому периоду (плановая система и монополия внешней торговли уже были подорваны целым рядом важных изменений). Вот некоторые из красноречивых данных.
