дело с отдельными аристократами, возглавлявшими плохо организованные и постоянно менявшиеся по своему составу фракции тори и вигов. Виги с изумительной дисциплиной подчинялись воле руководящего ядра, представленного родами Бентинков, Мэннерсов, Кэмпбеллов и Кавендишей, Фицроев и Ленноксов, Расселлов и Гренвиллей, т. е. теми родами, чье сопротивление Стюартам, чья роль в Революции, чья энергичная поддержка Ганноверскому дому обусловили обретение ими влияния и власти.
Еще большую роль в этом сыграла активность, с которой виги посвятили себя без остатка борьбе за победу в палате общин и сохранению в ней своих позиций. Тори уступили вигам представительство даже мелких избирательных округов. Среди представителей графств, составлявших хоть и малочисленную, но очень влиятельную часть нижней палаты, девять десятых были родственниками или креатурами виднейших вигских фамилий. Ради обеспечения себе монополии в парламенте виги не гнушались и более грязными средствами: для сохранения контроля над малыми бургами их богатства щедро расходовались на подкуп продажных избирателей. Еще более бессовестно тратились средства на взятки парламентариям. Лишь королеве Виктории пришлось столкнуться с признанными лидерами консервативной и либеральной партий, все больше способными бороться и выигрывать парламентские выборы в национальном масштабе. По её мнению, партийная система разрушила власть монарха. При общем раскладе сил монарх продолжал пользоваться некоторой властью и большим влиянием [11].
Время царствования королевы Виктории (1837–1901) или Викторианская эпоха, охватывающая более 60 лет, олицетворяло собой зенит промышленного, морского, торгового и колониального могущества Англии. Ее современник, британский поэт и философ Р. Киплинг, посвятивший своей правительнице два стихотворения — «Вдова из Виндзора» и «Последнее песнопение», с некоторым сарказмом писал «о миллионах в ее казне», о флоте, который ждет ее приказаний, а также об огромных колониальных владениях:
«Просторно Вдове из Виндзора,
Полмира считают за ней.
И весь мир целиком добывая штыком,
Мы мостим ей ковер из костей».
Но это был уже миф, навеянный далеким прошлым и возникший в результате самой магии королевской власти. Отныне этот миф, как тень прошлого, будет постоянным спутником британской монархии. По мере становления новых институтов, прежде всего системы политических партий, происходил процесс утраты королевских прерогатив в области исполнительной власти. В значительной степени это было связано с эволюцией поста премьерминистра в направлении утверждения его лидерства среди других министров. Эта тенденция усиливалась по мере того, как король отстранялся от участия в политических решениях, иначе говоря, премьерминистр брал на себя функции монарха [12].
Итак, появление премьерминистра как ключевой фигуры в политической жизни Британии в современном понимании относится именно к XIX веку. В данном исследовании будет прослежена политическая и отчасти личная жизнь государственных деятелей Великобритании Викторианской эпохи.
С легкой руки одного французского историка положение монарха в политической системе принято определять афоризмом «Королева царствует, но не правит». Это, однако, не совсем верно. Королева Виктория прекрасно осознавала размеры своей власти, а еще в большей степени размеы влияния на политическую жизнь в стране. Премьер-министрам и другим политикам той эпохи приходилось ладить с монархами. До королевы Виктории короли сами выбирали премьерми-нистров и министров и могли не допустить неугодного им человека к власти. Виктория в большей мере прислушивалась к парламенту, к этому времени оформились партии, и возможность выбора для суверена была сужена. Тем не менее, королева практически единолично назначила на пост премьерминистра лорда Мельбурна (1839 год, «вопрос о фрейлинах»), лорда Абердина (1852 год) и лорда Розбери (1894). Она могла воспрепятствовать назначению неугодных ей лиц, особенно среди либеральных правительств. Так, она не допустила Дилка в министерство иностранных дел, наложила вето на кандидатуру Лабушера, известного радикальными и даже республиканским взглядами, а в 1885 году решительно отвергла кандидатуру Гренвилла и настояла, чтобы его место занял лорд Розбери.
Кроме того, правительству Её Величества приходилось порой в самый разгар политического кризиса заниматься решением придворных проблем или личных дел королевского семейства. Лорд Мельбурн должен был решать вопросы с королевским фрейлинами, а затем с браком королевы и титулами её мужа. Дизраэли вызывался для урегулирования семейных дел и скандалов. К примеру, в разгар восточного кризиса ему довелось решать вопрос о ссоре принца Уэльского и лорда Рандольфа Черчилля (отца Уинстона Черчилля) по поводу не поделённой любовницы, что едва не кончилось дуэлью. Или тогда же его втянули в длительную переписку и переговоры по поводу того, могут ли сыновья принца Уэльского служить на одном корабле. Словом, премьерминистр сновал между дворцом и палатами парламента.
Политическая традиция Англии требует отношения к государственной деятельности как к своего рода хобби. Парламент — тот же клуб, любят повторять британцы. Не следует слишком серьёзно воспринимать политические победы или поражения. Известный викторианский писатель Энтони Троллоп описывает в одном из своих романов («Барчестерские башни»), как некий граф N, премьер-министр, узнает о поражении своей партии на выборах. Зевая, он вызывает своего секретаря и просит передать своему преемнику поклон и важные государственные бумаги, в том числе с назначениями, хотя формально он ещё мог их подписать. Лишь с принятием в 1870-е годы закона о гражданской государственной службе положение стало меняться, да и то уже в XX веке.
В отличие от многих других европейских стран, в Британии в XIX веке политическая должность не обогащала её обладателя. Скорее наоборот, требовала от него изрядных финансовых затрат. Поэтому почти все государственные деятели были людьми весьма состоятельными и обогатиться за счет казны не хотели. Они использовали личных секретарей, устраивали совещания и даже офисы у себя дома. Это кодекс чести джентльмена. Да и парламентский и журналистский контроль в то время мешал этому. Дизраэли, один из немногих премьеров, не имевших большого состояния, даже не подумал пуститься в личные спекуляции, когда покупал акции Суэцкого канала для Британии, хотя увеличить состояние на биржевой игре через подставных лиц было бы так просто. Этим часто промышляли европейские и американские политики.
В описываемое время в Англии практически не было бюрократии. Государственные решения проводились через немногочисленных парламентских и судейских клерков. Даже премьер-министры имели ограниченный штат сотрудников. Чаще всего они использовали своих собственных секретарей и слуг. Дизраэли неоднократно жаловался леди Брэдфорд, что он сам расшифровывает все секретные правительственные телеграммы то в поезде, то у себя в поместье.
Транспортных средств также за счет казны не полагалось. Самое большее, что мог сделать тот же Дизраэли во время очередного приступа подагры в здании парламента, так это послать полисмена за наёмным кэбом. Отдельные вагоны можно было заказать только за свой счет.
Государственная резиденция на Даунинг-стрит, 10 состояла из официальной и личной частей. Содержание и
