Ознакомительная версия.
Но, даже если это и произойдет, администрация, скорей всего, будет применять этот закон осмотрительно, как она поступила в случае с Актом Магнитского, отказавшись добавить новые имена россиян в список в декабре 2013-го, несмотря на давление со стороны Конгресса. В конечном счете законопроект требует только того, чтобы администрация отвечала на запросы Конгресса объяснениями — он не позволяет непосредственно Конгрессу накладывать визовые запреты или замораживать активы. В некоторых случаях, как в ситуации с Украиной, сама возможность применения таких санкций способна запугать слабое и неуверенное правительство и разделенную и коррумпированную элиту.
Однако просто сам факт принятия закона и обсуждения того, кто должен попасть в список, может привести к гневным ответным действиям со стороны Китая и многих других правительств. Некоторые могут не подчиниться требованиям, но дать по зубам в ответ, как это сделала Россия после Акта Магнитского-2012 и Индия — после того, как Соединенные Штаты грубо обошлись с индийским дипломатом. Однако другие страны могут предпочесть просто игнорировать закон, что предотвратит дипломатические конфликты, но будет, скорее всего, способствовать пренебрежительному отношению к серьезности действий Конгресса США и, в конце концов, к самим Соединенным Штатам. Ни один из этих результатов не хорош для Америки.
Дмитрий Саймс в соавторстве с Полом Сондерсом, 2014 год
«Непропорциональные» ответы России
Разногласия между Россией и США по Ирану и Сирии
— Многие наблюдатели полагают, что недавний визит госсекретаря Кондолизы Райс в Москву обозначил реальный кризис в отношениях между Москвой и Вашингтоном по Ирану. Вы разделяете эту точку зрения?
— Нет, не разделяю. Я согласен с тем, что визит Кондолизы Райс в Москву, по-видимому, не привел к конкретным результатам. Это был довольно спонтанный визит, что свидетельствует об известной близости в отношениях Москвы и Вашингтона. То есть, когда есть проблемы, их можно вот так вот взять и обсудить, необязательно надеясь на немедленные результаты. Кстати, диалог продолжается, и сегодня в Москву приезжает помощник Буша по национальной безопасности Стив Хэдли. Но не секрет, что между правительством президента Владимира Путина и администрацией президента Джорджа Буша есть серьезные разногласия по подходам к Ирану. Но о кризисе я бы не говорил.
— На ближайшем заседании Совета управляющих МАГАТЭ может быть решен вопрос о передаче иранского ядерного досье в СБ ООН. Если дело все-таки дойдет до голосования в Совбезе, не спровоцирует ли это кризис между Москвой и Вашингтоном?
— Кризис маловероятен. Во-первых, госсекретарь Райс в Лондоне заявила, что администрация Буша считает на данном этапе необходимым дать дипломатии возможность проявить себя и не выставляет жесткие сроки для передачи досье Ирана в СБ ООН. В Совбезе право вето есть у каждого из пяти постоянных членов, в том числе и у Китая, который пока абсолютно не склонен голосовать за санкции против Ирана.
Но, если бы дело все-таки дошло до голосования в СБ ООН, если бы с одной стороны оказались США, Великобритания и Франция, а с другой стороны — Россия и Китай, конечно, сложилась бы неприятная ситуация. Я надеюсь, что обе стороны сделают все возможное, чтобы такого раскола избежать.
— Как вы считаете, мог бы личный диалог по Ирану между Бушем и Путиным стать тем правильным путем, который помог бы избежать раскола в СБ ООН?
— У президентов очень хорошие личные отношения, и сложилась традиция прямых переговоров. В данном случае мы говорим о переговорах по телефону, которые в прошлом порой позволяли достигать дипломатических прорывов. Однако российско-американские дискуссии по Ирану ведутся уже больше десяти лет.
Для Америки Иран — это страна, совершившая радикальную революцию в основном с внутренним содержанием, но при этом откровенно направленную против США. Прежде шах воспринимался как близкий союзник Вашингтона. С приходом к власти в Иране консервативного клерикала в качестве нового президента американо-иранские отношения стали еще более сложными.
Что касается России, то Иран на протяжении девяностых годов был довольно лояльным соседом. Между Россией и Ираном тесные экономические отношения. Естественно, что Москва смотрит на иранскую ядерную программу через другую призму, нежели США.
Российские и американские интересы и перспективы на иранском направлении далеко не совпадают. Москве и Вашингтону необходимо сближать их по мере возможности, а если это оказывается невозможным, пытаться не допустить, чтобы данные разногласия приводили к общему кризису. Надеяться, что личная дипломатия президентов сумеет иранскую проблему полностью разрешить, мне представляется, к сожалению, наивным.
— Возможна ли военная операция против Ирана и какие страны могли бы присоединиться в этой кампании к Вашингтону?
— Администрация Буша уже несколько раз заявляла, что заранее исключать возможность военной операции против Ирана или Сирии было бы неразумно. Это означало бы оповестить Иран, что можно делать все, что угодно, не опасаясь военной катастрофы.
Если говорить об обозримом будущем, то мне очень трудно представить военную операцию. Какой она должна быть? В 1982 году Израиль разрушил иракский ядерный реактор. Это был четко очерченный объект. В случае Ирана пришлось бы наносить удары по многим объектам. Как бы на это отреагировало иранское население? Не сплотилось ли бы оно еще больше вокруг клерикального режима? Не предпринял бы Иран ответную акцию, допустим, в Ираке? Между тем установление в Ираке политической стабильности на демократической основе и постепенный вывод американских войск — это жизненно важные интересы США.
На данный момент я не вижу американских союзников, которые были бы готовы поддержать США в акции против Ирана за исключением одного — Израиля. Израиль воспринимает угрозу иранской ядерной программы еще более болезненно, чем сами США. На каком-то этапе, если бы израильско-иранские отношения продолжали ухудшаться, а Иран продолжал бы поддерживать группы, угрожающие безопасности Израиля, если бы создалось впечатление, что иранская военная ядерная программа продвигается слишком быстро, могла бы возникнуть опасность израильского военного удара по Ирану. Когда речь заходит о выживании государств, тут никакие варианты исключать нельзя. Я считаю такой удар тоже маловероятным, но все-таки более возможным, чем американская военная атака на Иран.
— Некоторые аналитики полагают, что, увязнув в Ираке, администрация Буша начала отдавать предпочтение политическим путям решения острых международных проблем. Ваш комментарий?
— Администрация Буша, как мне кажется, ничуть не отказалась от своих основных внешнеполитических установок, которые включают возможность нанесения превентивных ударов, когда есть угроза безопасности США и их союзников. Там по-прежнему считают, что лучшее средство борьбы с терроризмом — это распространение демократии в мире, что все люди имеют право на демократию, а обязанность и право Вашингтона — способствовать развитию демократии. Человек, который в это свято верит, — это прежде всего сам Буш. И все же президент понимает, что лучшее — враг хорошего. Отсюда и большая гибкость в переговорах с КНДР, которая и привела к немедленным, хотя пока еще предварительным результатам.
У администрации много конфликтующих между собой приоритетов, в том числе и в области бюджета. Огромных денег стоит «Катрина», наблюдается подъем инфляции, есть давление повысить налоги, чего президент никак не хочет делать. Сложившаяся ситуация требует проявлять осторожность, особенно в проведении военных действий, которые потом могли бы вылиться в дорогостоящие операции по построению нового государства. Таких средств я в американском бюджете не вижу.
Наконец, главные неоконсерваторы и их союзники больше не занимают ключевых постов в администрации. Они либо перешли в частный сектор, либо, как Джон Болтон, занимают очень видные посты, но не находятся в центре принятия решений. Госсекретарь Райс в отличие от своего предшественника Колина Пауэлла пользуется полным доверием президента, и это позволяет ей больше влиять на формулирование внешнеполитической стратегии страны. Это влияние, с моей точки зрения, направлено на укрепление понимания, что политика определяется не намерениями, а результатами.
— На прошлой неделе в британской прессе появились сообщения, что США подыскивают альтернативу президенту Сирии Башару Асаду. На ваш взгляд, пойдет ли Вашингтон на смену режима в Дамаске?
Ознакомительная версия.
