Как население столицы отреагирует на новую реформу, насколько условия нынешнего экономического кризиса благоприятны для ее успешного проведения? С этими вопросами «Росбалт» обратился к известному политологу, директору Института глобализации и социальных движений Борису Кагарлицкому.
- Как бы вы оценили такое решение столичного руководства, если, конечно, речь не идет о журналистской «утке» или ошибке?
- Ну, это очевидным образом напоминает второе издание монетизации льгот. Уже именно поэтому трудно ожидать большой популярности таких мер среди населения. Главный вопрос, конечно, - насколько эти новые компенсации будут справедливыми, насколько они будут соответствовать реальным расходам жильцов. Это мы с вами увидим, когда к нам придут первые счета за 2009 год.
- Вы думаете, они будут несправедливыми?
- Вы знаете, я склонен думать, что, скорее всего, компенсации будут адекватными. По крайней мере, сначала. Я не ищу злого умысла. Но могут быть ошибки! И ошибки бывают очень серьезными. Вы помните, как было со льготами по проезду. Там достаточно сложно было подсчитать: сколько один пассажир проезжает остановок, сколько делает пересадок и т.д. С жильем все обсчитать проще.
Есть еще один момент: коль скоро тарифы на услуги ЖКХ будут и дальше расти, возможно, ускоренно, - станет ли рост компенсаций успевать за ними? Например, в 2010 году? Не факт. В связи с кризисом власти могут изменить законодательство и пересматривать тарифы чаще, чем раз в год. Может оказаться и так, что компенсацию рассчитают исходя из тарифов 2008 года, а действовать-то будут уже новые, повышенные тарифы.
В общем, население у нас исторически предпочитает натуральные льготы. Наконец, классическая русская тема: а не пропьют ли эти деньги самым банальным образом? «Бабушкины опасения» часто бывают обоснованы.
Кроме того, монетизация неизбежно подхлестнет инфляцию.
- Почему?
- Ну, потому, что это увеличивает оборот денег. Если вы, город, отпускаете те или иные услуги или товары льготникам по пониженной цене, - вы просто недополучаете доходы в городскую казну. А вот если вы доплачиваете этим малоимущим наличные деньги, они тут же поступают в оборот. Не такие уж большие суммы - от общего объема денежной массы в обороте это может составить где-то 0,5%. Но у нас и так уже маховик инфляции раскручен. И в данных обстоятельствах это нежелательно, может сработать «эффект мультипликатора».
- Отчего же тогда власти идут на такие меры во время кризиса, когда и так все на нервах?
- Я не думаю, что эта мера - антикризисная. Скорее, эта мера плановая, и разработана была, возможно, год-два назад. Это все в русле общей либерально-экономической тенденции к коммерциализации и приватизации всего. Ну, судите сами: если ЖКХ остается в общественном секторе, зачем тогда вообще монетизация льгот? Выплата этих компенсаций, потом оплата счетов - это же просто перекладывание денег из одного общественного кармана в другой. Логичнее натуральные льготы предоставлять малоимущим.
Совсем иное дело - если ЖКХ будет приватизироваться. Льготы затрудняют коммерциализацию: частная фирма должна получать за свои услуги деньги, а не зачеты. И вот тогда монетизация вполне логична: получатели платежей - частники, занятые в ЖКХ. А плательщиком за неплатежеспособных жильцов выступает город.
- Вы не поддерживаете такие меры?
- Честно говоря, нет. На мой взгляд, на данном этапе лучше не трогать существующую систему. Не потому, что она хороша, - а потому что на фоне кризиса все это «урынкование» чревато большими издержками. Одновременно идет несколько тяжелых процессов: увольнение «офисного планктона», понижение зарплат - и тут еще это… Может сработать опять-таки «эффект мультипликатора», и люди могут обозлиться. Может быть, они не восстанут сейчас, но скажут: «Мы вам это еще припомним».
- Какие решения должны предшествовать монетизации льгот?
- У нас в Москве исторически сильный город, но очень слабые муниципалитеты. Вот из этого и надо исходить, исправлять этот недостаток.
Беседовал Леонид Смирнов
rosbalt.ru
Вопрос «вступать ли России в ВТО?» с некоторого времени сменился вопросом «почему сейчас?». В самом деле, трудно представить себе менее подходящий момент для открытия отечественного рынка. Если в период экономического подъема можно обсуждать плюсы и минусы подобного решения, то во время кризиса ситуация более чем однозначна. Разве что мы сознательно стремимся усугубить все свои проблемы: тогда присоединение к ВТО - самый простой путь.
Во время экономического кризиса протекционизм играет ту же роль, что карантин во время эпидемии. Он не позволяет болезни свободно распространяться. Разумеется, карантин иногда не срабатывает (как и протекционистские меры). Но свободное распространение инфекции всё равно хуже. Между тем договоренности мировых лидеров, как и соглашения, подписанные в рамках ВТО, в конечном счете, сводятся к решимости не бороться со спадом. И не предпринимать ровным счетом ничего, кроме бессмысленного, но азартного разбазаривания общественных денег - миллиард за миллиардом выбрасываются в топку кризиса. Подобные спасительные меры очень похожи на тушение пожара с помощью керосина. И не надо думать, будто политики, разбрасывающиеся деньгами, столь наивны, что они в самом деле верят в спасительный эффект собственных действий. Их волнует не конечный эффект, а возможность за казенный счет посодействовать «социально близким» корпорациям. Короче, во время кризиса они делают ровно то же, что и всегда, только другими методами.
Вступление в ВТО должно сделать необратимыми все решения и международные хозяйственные обязательства, принятые Россией, лишая страну значительной части суверенитета. Со времен правления Егора Гайдара и Анатолия Чубайса «необратимость реформ» остается главной заботой отечественных либералов. Эта забота о формальных гарантиях необратимости выдает глубинное неверие в позитивный эффект собственной политики: она не говорит сама за себя, она не убеждает своими результатами, её надо специально защищать. Кстати, от кого? От населения, от общества.
В качестве главного аргумента в пользу ВТО ссылаются на то, что Китай уже вступил в эту организацию. Правда, после вступления в ВТО развитие китайской экономки не стало более успешным, напротив, сейчас мы наблюдаем всевозрастающие трудности. Но поскольку, в общем и целом, в Китае дела пока идут лучше, чем у нас, то почему бы не последовать его примеру?
Увы, в отличие от Китая наша страна не является экспортером массовой промышленной продукции. Открывая рынки, она ничего не получает взамен. Торговля сырьем и полуфабрикатами зависит от общих тенденций глобального рынка, а режим международной торговли, устанавливаемый в рамках ВТО, мало что здесь значит. Однако между Китаем и Россией есть ещё одно различие. В Пекине никто и не скрывает авторитарного характера власти. Партия принимает решения, а верны они или ошибочны - неважно. Никакой общественной дискуссии по подобным вопросам не предусмотрено. Россия же, напротив, претендует на статус, пусть и управляемой, но демократии. Чиновники не слишком оглядываются на мнение общества, но и запретить обсуждение происходящих событий у нас невозможно. А общество смотрит на действия властей с нарастающей тревогой и недоумением.
Вступление в ВТО предполагает очередную либерализацию «рынка услуг». Под «услугами» документы ВТО подразумевают образование, здравоохранение, транспорт, культуру, жилищное хозяйство и т.д. Остатки социальной инфраструктуры будут разрушены, её материальная база разграблена. С социальной сферой планируют сделать то же, что в 1990-е годы уже сделали с промышленностью. Но если потерянное промышленное производство можно было заменить другими видами хозяйственной деятельности, то социальную инфраструктуру заменить нечем, она сама служила спасительной сетью для общества в период разрушения промышленности.
Причем данную операцию предполагается провести именно сейчас, на фоне спада производства, когда обществу, как никогда, нужна именно эта инфраструктура, способная противостоять негативным колебаниям рынка. Знаменитый закон №122, вызвавший взрыв массового недовольства, был образцовым примером того, как отечественную практику пытались адаптировать к требованиям ВТО. Сейчас нам предлагают массированное повторение пройденного. Только большинство граждан не рвется возвращаться в такое прошлое.
Отдельные отрасли, обладающие сильным лобби в Кремле и Белом Доме, пытаются выторговать себе отсрочки. Автомобилестроителям обещают предоставить семилетний период на адаптацию к новым правилам. Тем более что многие заводы и так на грани остановки. Сельскохозяйственные производители и отечественные банки также лоббируют свои интересы. Своего лобби нет только у населения, у общества… У социальной сферы и культуры.
