Теперь украинский случай. Института национальной памяти в Украине до недавнего времени не было. Сейчас его создали. Они еще не раскрутились, и не совсем понятно, как они будут его использовать, но, наверно, будут. Что у них общего с польским примером? Это фиксация украинцев в роли жертвы и фиксация того, кого положено, и прежде всего России, в роли палача. Есть две ключевые темы: украинская повстанческая армия и голодомор.
Тема украинской повстанческой армии используется еще и во внутреннем политическом дискурсе, потому что это попытка утвердить определенные представления о том, какие украинцы правильные и хорошие. Но понятно, что украинская повстанческая армия борется за свободу против советской оккупации. Голодомор – это геноцид украинского народа. И это государственная политика, т.е. государство очень активно участвует в насаждении и фиксировании этой точки зрения и в подавлении дискуссии на эту тему.
Я вам приведу пример. Ющенко, когда предлагал закон о голодоморе, хотел, чтобы там были статьи, которые уголовно наказывают людей, не просто отрицающих голодомор, но отрицающих голодомор как геноцид, оспаривающих эту характеристику голодомора. Причем это происходит в ситуации, когда в научных кругах дебаты на эту тему ведутся довольно интенсивно. Про то, как строится политика в отношении УПА, я приведу следующий пример. Не так давно была опубликована книга про то, как УПА спасала евреев. Сегодня автор этой книги работает в Институте национальной памяти при Совете национальной безопасности Украины. Т.е. это кадровое использование в политических целях историков, которые готовы обслуживать определенную политику. Внутри исторического цеха я знаю несколько примеров, как люди, которые не вписывались в этот нарратив, сталкивались с проблемами при защите. Идет определенный прессинг. Опять же подчеркну, что среди прочего этот пример говорит о том, что есть и люди, которые думают иначе. Голодомор – это еще очень мощная тема внешней политики. Сейчас запускают проект под названием «Украина помнит, мир признает». Это как раз про голодомор. Они собираются объехать 15 стран с какими- то мероприятиями по этому поводу.
А теперь такой вопрос – а что у нас, насколько мы отличаемся? Сразу скажу, что в некоторых аспектах отличаемся довольно существенно. У нас, с одной стороны, мотив жертвы в международных отношениях все-таки не используется. Отчасти, наверно, потому, что Россия была империей, и представлять себя как жертву не очень удобно. Не используется политиками: когда Путин чем-то недоволен в поведении Меркель, он ей не говорит: «А твои поубивали 20 млн. наших человек». Но если мы посмотрим на дискурс, то этот мотив мы видим уже вполне оформленным. Вспомните знаменитый византийский фильм. Вообще, это тенденция рассказать о том, как Запад все время был врагом России. Приведу примеры. Все вы знаете сайт «Иносми.ру». Поставьте над собой такой психологический эксперимент: почитайте его три дня подряд и не читайте ничего другого. Вы же тогда поверите, что в мире живут одни русофобы. Возьмем недавний случай. Издательство «Европа», которое, несомненно, связано с сайтом «Иносми.ру». Они опубликовали, за что им честь и хвала, перевод очень интересной книги Доминика Ливена, которая по-английски называется «The Russian Empire and Her Rivals». Угадайте, как звучит перевод по-русски? «Российская империя и ее враги». Слово rivals вообще-то переводится как «соперники». Для слова «враги» в английском языке есть слово enemies. Если вы посмотрите на предисловие к этой книге, на изобразительный ряд, которым эту книгу снабдили, то вы поймете, что это не ошибка переводчика. И таких вещей очень много. Проект Михаила Леонтьева, если кто-то сумел досмотреть до конца хотя бы одну серию, на Первом канале. Это все элементы одного процесса.
Другая сторона дела, что нам нужно положительное прошлое. Во что это превращается, все мы прекрасно знаем, я даже не буду на этом останавливаться.
Интересно следующее. Оказывается, что самое важное для всех случаев в исторической политике – это очень жесткая манихейская фиксация, либо ты за красных, либо ты за белых, и очень четкая категоризация, кто такой автор. Вам, наверно, знаком дискурс: «Ну, что с него возьмешь, он на западные гранты живет», «у иностранных посольств шакалит» и т.д.
Чтобы понять, насколько это заразно, я перейду уже на личный опыт. Когда я читал здесь первую лекцию в 2005 г., лекция была про то, как русский национализм формировал представление о русской национальной территории внутри Российской империи. В частности я говорил о том, что Сибирь не сразу была освоена как часть русской национальной территории. И потом при обсуждении один господин встал и сделал следующее замечание. Я вам прочитаю:
«И очень забавное утверждение про Сибирь. Не могу не заострить на этом внимание, настолько легкое и ловкое смешение понятия. Дело в том, что русские, уходя за Урал, они говорили, что уходят из России, потому что реальная государственность была здесь. Они уходили в русскую землю, далекую, но тоже русскую. И, вы знаете, термин „Русская Америка“, именуемая ныне Аляской, никем не именовалась не-российской территорией. Но сверхзадача сформулирована, термины даны — теперь за работу, товарищи. Мы должны определить тот круг территорий, по поводу которых можно уже сегодня ставить вопрос о целесообразности их принадлежности к России. За это вам наше большое спасибо».
Человек читает текст или высказывание сразу в политических категориях. Т.е. если я рассказываю о том, что не всегда Сибирь осознавалась, как часть русской национальной территории, это значит, что я за отделение Сибири от России. Кажется довольно смешным и не очень умным, что я ему тогда и объяснил. Но совсем недавно от человека, которого глупым ну никак не назовешь, от Модеста Колерова, я прочитал следующую вещь. Оказывается, серия книг, которую я редактирую (называется «Окраины Российской империи»), ставит своей задачу развал России. Почему? Потому что некоторые книги этой серии ничего, пусть будут, потому что они посвящены западным окраинам, т.е. современным Польше, Украине, Белоруссии – они уже отвалились и ладно. Есть книга по Средней Азии – тоже ничего. Но ведь там оказались еще книги про Северный Кавказ, который входил в Российскую империю и сегодня входит в Российскую Федерацию, и оказалась книга про Сибирь. И Колеров написал, что это часть большого проекта по дальнейшему развалу России.
Для меня здесь возникает большой вопрос. Что происходит? Ладно, если Модест Колеров понимает, что это довольно странное утверждение, но по каким-то своим, непонятным мне политическим соображениям, хочет так сказать – бог ему народный судья. А вдруг он действительно так думает? Это порождает очень серьезную проблему, к которой я еще вернусь.
Кстати, в тех текстах, сноски на которые я включил в объявление, меня обвиняют в том, что я русский империалист. Но это тексты украинские и польские. Опять же повторю, что не я важен, а важно то, что любая сложная конструкция, которая не вписывается в простую структуру, сразу с обеих сторон атакуется, потому что она им мешает. В этом смысле очень важный элемент этой исторической политики заключается в следующем. Люди, которые ее осуществляют, что в России, что в Украине, что в Польше, что в других странах – партнеры. Они, на самом деле, называют друг друга нехорошими словами и постоянно друг с другом спорят, но, поскольку они спорят в крайне упрощенных, примитивных категориях, они друг другу очень полезны, потому что они создают структуру этого спора, в которой ни для каких более сложных конструкций места нет.
Не так давно был семинар по русско-украинским отношениям, который проходил в Москве. Приехали историки с Украины. Я на этом семинаре не был, поэтому про то, что там говорилось, не буду рассказывать. А вот донесли мне про то, что говорилось после этого семинара в Киеве, когда один из руководителей украинской делегации жаловался: «С русской стороны случайных людей не было, а с нашей, помимо нашей делегации, приехали еще несколько человек „самотеком“ и говорили как-то не так. Вот надо у русских поучиться этому сплочению рядов. А вот русских, которые говорят что-нибудь не так, они туда не позвали». Т.е. эти люди между собой чувствуют себя очень хорошо. Они друг другу нужны. Им другие мешают, которые не хотят стенка на стенку биться. В этом смысле разрушение того пространства, на котором возможен диалог – это одна из задач проекта исторической политики.
Чтобы вам было понятно, как это работает, покажу на более примитивном уровне. Зайдите на любой интернет-форум, где обсуждаются русско-украинские или русско-польские отношения. Вы обнаружите, что среди первых же постов объявляется какой-нибудь абсолютно зубодробительный, почти наверняка матом, почти наверняка такой, который дальше перетекает в поток взаимных оскорблений. Т.е. блокируется любая возможность нормальных дискуссий. В интернет-сообществах существует сильное подозрение, что этим занимаются специально нанятые люди, и это кое о чем говорит. Если это действительно так, то значит, кто-то дает на это деньги.
