Ознакомительная версия.
После поражения Бухарина в Коминтерне и освобождения его со всех коминтерновских постов началась чистка его соратников в этой организации. В эту группу попал и Зорге. 16 августа 1929 года его исключают из списка работников Западноевропейского бюро ИККИ и откомандировывают в распоряжение ЦК ВКП(б). Зорге в это время находился в командировке в Англии и после такого решения очутился в двусмысленном и неопределенном положении. Естественно, он должен был думать о будущем и о своей дальнейшей работе. Во время командировки в Англию он встретился со своей бывшей женой Кристиной, которая познакомила его с резидентом Разведупра в Германии Константином Басовым.
После нескольких встреч и бесед резидент по достоинству оценил выдающиеся способности Зорге. И, очевидно, никакого влияния Берзина здесь не было, так как именно Басов сообщил Берзину о перспективном сотруднике, которого можно привлечь к разведывательной работе. Было желание подпольщика-профессионала сменить работу, стать военным разведчиком, оставаясь в центре событий, и, может быть, очутиться подальше от Москвы, которую он достаточно хорошо изучил за эти годы.
О Константине Михайловиче Басове, как и о многих других резидентах Разведупра, известно немного. Его подлинная фамилия Аболтынь Ян Янович. Родился в 1896 году в Лифляндской губернии, латыш. Участник Первой мировой войны, унтер-офицер. В РККА с 1919 года. В 1920–1922 годах — на Востоке в Разведывательном управлении помглавкома по Сибири. В 1922 году переводится в центральный аппарат военной разведки и до 1927 года работает во втором агентурном отделе Разведупра. В 1927–1930 годах резидент в Германии. Нелегальная разведывательная работа была успешной, и в январе 1931 года Реввоенсовет СССР отправляет в Президиум ЦИК СССР ходатайство о награждении орденом Красного Знамени шести работников Разведупра, «своей выдающейся инициативой и безграничной преданностью интересам пролетариата в исключительно трудных и опасных условиях только благодаря личным своим качествам сумевших дать необходимые и высокоценные сведения». Вот в таких выражениях давалась оценка деятельности нелегалов военной разведки в 30-х годах. В составе этой шестерки, среди таких разведчиков, как Вальтер Кривицкий и Иван Винаров, был и Константин Басов.
В сентябре 1929 года начался интенсивный обмен письмами между Москвой и берлинской резидентурой Разведупра, в которых обсуждалась дальнейшая судьба Зорге. 9 сентября Басов отправил Берзину письмо, в котором писал: «Телеграфировал относительно предложения Зорге. Он действительно очень серьезно намерен перейти на работу к нам. С теперешним его хозяином у него очень неопределенное положение, и уже почти целый месяц, как он не получил никаких указаний относительно своего будущего. Сидит также без денег. Он достаточно известный работник, и нет надобности останавливаться на его характеристике. Владеет немецким, английским, французским, русским языками. По образованию — доктор экономики. Если его положение решится в пользу нас, то он лучше всего подойдет для Китая. Туда он может уехать, получив от некоторых здешних издательств поручения по научной работе».
В этом письме — полная программа дальнейшей работы Зорге в военной разведке, которую резидент и будущий разведчик обсудили во время своих встреч. Несомненно, что инициатива исходила от Зорге, который решил полностью использовать свой журналистский опыт для создания надежной «крыши». Метод журналистского прикрытия являлся в те годы новинкой для советской военной разведки и был по достоинству оценен Берзиным.
Берзин переговорил с Пятницким, выяснил у него, что Зорге собирается возращаться в Москву, и отправил в Берлин ответ резиденту: «…2. Зорге, по сообщению его хозяина, должен приехать в ближайшее время сюда. По приезде пусть зайдет к нам, мы лично с ним переговорим…» Предложение было принято, и у него появилась перспектива для дальнейшей работы. Естественно, что резидент, имевший контакты с коминтерновскими представителями в Германии, постарался собрать как можно больше сведений о будущем сотруднике военной разведки. 16 сентября Басов отправляет еще одно письмо Берзину, сообщая начальнику Управления все, что ему удалось узнать о Зорге:
«Зорге получил телеграмму, в которой ему разрешают поехать в Москву для переговоров. Причем обратно он должен вернуться за свой счет. Как видно, хотят уволить его. Он зайдет к Вам и поставит вопрос о переходе на работу к нам. Я наводил справки — чем вызвано такое поведение в Коминтерне по отношению к нему. Получил некоторые намеки, что он замешан в правую оппозицию. Но все-таки все знающие его товарищи отзываются о нем очень хорошо. Если Вы возьмете его, то самое целесообразное будет — послать в Китай…»
Намеки о возможной связи Зорге с правой оппозицией не смутили Берзина. Очевидно, начальник Управления чувствовал себя в это время достаточно уверенно и имел солидный вес в ЦК партии, чтобы не опасаться каких-либо последствий в том случае, если он возьмет на работу в военную разведку человека, связанного с правыми лидерами Коминтерна. И когда они встретились, то быстро договорились о работе Зорге в Разведупре. Берзин также полностью одобрил намерение Зорге поработать в Китае. Во всяком случае, другие варианты его работы не обсуждались.
Приведенные выше документы из дела Зорге, показывающие также роль Берзина в привлечении его к разведывательной работе в Китае, были опубликованы только в 2000 году. Естественно, в 1965-м, когда наши авторы писали о нем и Берзине первые статьи и книги, упоминать, что он работал в ОМСе, было запрещено, хотя на Западе об этом знали еще в 1966 году. А заикнуться о том, что пламенный коммунист и интернационалист мог примкнуть к правой оппозиции и быть сторонником самого Бухарина! Такое в те годы не могло присниться в страшном сне ни одному из советских авторов. Авторы первых статей о Берзине, образ которого в те годы, так же как и образ Зорге, был жестко зажат в определенные рамки, тоже не могли писать о том, что руководитель военной разведки пригласил в свое управление человека, как-то связанного с Бухариным. Для кристального большевика-ленинца, каким выглядел Берзин в нашей печати тех лет, это было бы невозможно. Поэтому у них и появился Берзин, который ходил в немецкий клуб и выискивал там иностранцев, годных для агентурной работы на советскую военную разведку. Отсюда и его «прозорливость и проницательность», когда он в выступавшем немецком коммунисте увидел будущую звезду разведки.
Но некоторые выводы на основе этих документов можно сделать. Зорге сам предложил себя военной разведке и сам предложил район своей разведывательной деятельности — Китай. Он правильно решил, что в Европе уже достаточно примелькался и мог попасть под подозрение полиции и контрразведок европейских стран. В этом случае опытные разведчики, а Зорге уже можно было считать опытным партийным разведчиком, обычно меняют район деятельности. И роль Берзина в этом была не столь значительной, как пишут советские авторы, хотя решение о переходе Зорге в Разведупр было принято, конечно, им, и в этом его несомненная заслуга. Отметим также, что, по воспоминаниям секретаря Берзина Н.В. Звонаревой, «у них с Зорге сложились хорошие и теплые отношения, они понимали друг друга».
Можно отметить: о многом, что стало у нас известно в 2000 году, на Западе писали значительно раньше. Книга Дикина и Стори «Дело Рихарда Зорге» была издана в Лондоне в 1966 году. Русский перевод появился только в 1996-м. Авторы дают свою оценку советским публикациям 60-х годов: «Нет никакого намека на существование какой-либо связи между Зорге и Коминтерном или какого-то ключа к природе его деятельности в течение предыдущих четырех лет, которую он кратко и умышленно туманно описал для японских следователей. Коминтерновская интерлюдия исчезла из его показаний, и Рихард Зорге выходит из московского сумрака лишь в том роковом 1929 году, чтобы сразу же оказаться в офисе генерала Яна Карловича Берзина, всевидящего и всезнающего главы 4-го Управления разведки Красной Армии».
Конечно, как историки, они имели право на версии и предположения, и одна из этих версий заслуживает пристального изучения: «Во время его пребывания в Москве в 1925 году он, конечно же, заполнил обычную анкету и написал автобиографию еще до своего вступления в советскую партийную организацию, и копии этих документов ушли в 4-е Управление. Таким образом, вполне вероятно, что дело Зорге просматривали в офисе Берзина в 1929 году или благодаря вмешательству Пятницкого, или как часть известной процедуры в тот момент политического кризиса и беспорядков в советской машине, когда военные разведывательные власти протянули свою защищающую длань, чтобы спасти ценных и опытных иностранных коммунистов, которые были изгнаны сталинской политической полицией — ГПУ — из аппарата Коминтерна и других агентств». Вот еще одно предположение английских авторов, на которое следует обратить внимание: «У Берзина, вероятно, было досье на Зорге, начатое еще в бытность последнего в Германии и, уж конечно, со времени его прибытия в Москву. Опыт Зорге в качестве журналиста представлял особый интерес для 4-го Управления как отличное прикрытие для операций за границей и необходимое дополнение для политического наблюдателя. Его бесспорный и разнообразный военный опыт, возможно, имел еще большее значение». Природа таких утверждений не в гениальности английских историков. Просто на Западе о деятельности Коминтерна, в том числе и ОМСа, было известно многое, да и воспоминания Вальтера Кривицкого, изданные на Западе в 1939 году, читались весьма внимательно.
Ознакомительная версия.
