Напротив, для Покровского история России, начиная с XVI века, - лишь часть истории мирового капитализма. Труд крепостных крестьян в дворянском поместье при Екатерине Великой подчиняется той же общей экономической логике и является такой же частью мирового хозяйственного процесса, как и труд негров, работающих в те же годы на плантациях Южной Каролины. Политические решения, принимавшиеся в Москве и Петербурге, не могут быть поняты, если не задуматься о решениях, принимавшихся в Париже и Лондоне, а главное, об общих пружинах политического и хозяйственного механизма, действовавшего и там и тут.
Школа Покровского порвала с трактовкой русской истории как процесса исключительно политического и продемонстрировала, что всесильная отечественная бюрократия сама по себе была заложником общественных отношений и интересов. И ключевую роль в этой системе интересов играл торговый капитал.
Теория торгового капитала, которую мы находим в работах Покровского, подвергалась самой большой критике, ее обвиняли в «вульгарном социологизме». Но именно она оказалась, быть может, наиболее перспективной и интересной сегодня частью его наследия. Оценивая роль России в формирующейся глобальной капиталистической экономике, Покровский не только во многом сходился с идеями своей современницы Розы Люксембург, но и предвосхитил исследования западных историков и социологов конца ХХ века - Фернана Броделя, Иммануила Валлерстайна, Джованни Арриги.
В то время как российские либералы в начале прошлого века, как и в начале нынешнего сетовали по поводу того, что отечественный капитализм «неправильный» и «неразвитый», Роза Люксембург и последующие представители «Школы миросистемного анализа» показывали, что мировой буржуазный порядок заведомо предполагает разделение на «центр» и «периферию». Между ними существует органическая связь. Одно невозможно без другого. «Правильный», «демократичный» и «эффективный» капитализм в странах «центра» является таковым именно потому, что опирается на экономику «периферии», включенную в рыночное разделение труда, принявшую логику буржуазного прогресса, но живущую по собственным специфическим правилам. Плантационные рабы в Америке и русские крепостные крестьяне были тесно связаны с английским свободным рабочим. Зерно и хлопок, продукты подневольного труда, делали свободный найм эффективным и рентабельным.
Отсталость - миф, но зависимость - экономический факт. Догнать не значит бежать быстрее, ибо неправильно представление о гонке. Это не соревнование бегунов на параллельных дорожках, а отношения всадника и лошади. Чем быстрее несется лошадь, тем быстрее прибывает в намеченный пункт всадник.
Механизмом, обеспечившим соединение «центра» и «периферии», стал торговый капитал, к которому и приковано внимание Покровского. Он превращается в движущую силу прогресса для поздней Московии и затем Петербургской России, его интересы прослеживаются в решениях, принимаемых придворными фаворитами и профессиональными бюрократами. Он соединяет помещика с мировым рынком, а политику петербургского императора - с глобальными экономическими и политическими процессами, втягивая империю в общеевропейские конфликты.
Торговый капитал сыграл решающую роль в превращении буржуазного уклада в капитализм. Дело в том, что торговля к началу XVI века - это уже не просто обмен излишками между различными регионами, и даже не только обмен товарами. Торговля начинает формировать международное разделение труда. Адам Смит не случайно в первых главах своей книги уделяет столь большое внимание данному вопросу. Его «Исследование о природе и причинах богатства народов» начинается с главы «О разделении труда», где шотландский экономист не только доказывает необходимость разделения общества на классы, но и показывает задолго до Маркса и Ленина связь этих классов с распределением производственных функций. Если на первых порах речь идет о распределении операций между рабочими на предприятии, то затем Смит обращает внимание на разделение труда между хозяйственными отраслями и регионами, напоминая, что «возможность обмена ведет к разделению труда», которое, в свою очередь, приобретает тем большие масштабы, чем больше размеры рынка. Таким образом, торговля, расширяя рынки и объединяя их, способствует развитию буржуазной экономики.
Торговый капитал превосходно уживается с авторитарной властью. Больше того, он в ней заинтересован. Политический режим, созданный Английской Ост-Индской Компанией в Индии или голландской Объединенной Ост-Индской Компанией в Индонезии, не сильно отличается от порядков, царящих в царской России. Торговый капитал нуждается в самодержцах, султанах и магараджах, которые мобилизуют массы бесправных работников, превращая их в дешевую рабочую силу, поставляющую товары для внешних рынков.
Современные исследования английских и американских историков, анализирующие судьбу западных «торговых империй» XVI-XVII веков (Англии, Голландии, Испании и Португалии) поразительным образом резонируют с работами Покровского, демонстрируя, что вскрытые им механизмы взаимосвязи политики и экономики носили общеевропейский и общемировой характер.
Формируя международное разделение труда, торговый капитал организует и реорганизует мир в соответствии с требованиями буржуазной экономики, создает производство, единственной целью которого становится получение прибавочной стоимости. Торговля на дальние расстояния становилась важнейшим механизмом накопления капитала. Сами по себе подобные предприятия, сложные и рискованные, были немыслимы без мобилизации значительных финансовых ресурсов (непропорциональных сравнительно небольшому числу людей, которые были в этих начинаниях задействованы), что имело смысл лишь постольку, поскольку получаемая прибыль оказывалась еще более существенной. Эта система требовала защиты. Держава должна была демонстрировать постоянную мощь.
Торговый капитал не мог не оказывать огромного преобразующего влияния на производство. Укрепляясь и развиваясь, он осуществлял постоянное перераспределение ресурсов. Причем не только, и далеко не всегда - от будущих стран «периферии» к странам «центра» (как показывает опыт, на ранних этапах Новой истории страны Южной Азии и даже Восточной Европы имели положительный баланс в торговле с Западом), но прежде всего - между традиционным производством и нарождающимся капиталистическим сектором. Подобное перераспределение происходит как в глобальном масштабе, так и внутри западных стран, меняя там соотношение сил между различными хозяйственными укладами и социальными группами. Втягивая традиционных производителей в рыночные отношения, торговый капитал заставляет их перестраиваться, вести свои дела по-новому. Патриархальный уклад сопротивляется. Как быть с производителем, который просто не хочет идти на рынок? Его можно отвести под конвоем. Принуждение к рынку - важнейший элемент в формировании капитализма. Самодержавное государство решает задачи экономического развития, подчиняя своих подданных логике капитала.
Перефразируя Покровского, можно сказать, что для того, чтобы заставить косное аграрное общество жить по своим законам, торговый капитал должен был надеть на себя шапку Мономаха.
Теория торгового капитализма, разработанная Покровским, интересна и ценна тем, что позволяет не только переосмыслить события отечественной истории, но и превосходно работает применительно к другим странам, помогает понять становление международного капитализма. В этом смысле многие западные исследователи конца ХХ века были по отношению к Покровскому в положении мальчика, заново изобретающего велосипед. Разница лишь в том, что Покровский, в отличие от Валлерстайна или Арриги, всегда конкретен. Он не создает общую теорию, а занимается анализом конкретных событий, досконально изучая именно русский материал. Однако то, что выводы Покровского были прочно основаны на материале одной «отдельно взятой страны», придает им универсальную ценность. Это не теоретические спекуляции, не философский анализ, основанный на общих рассуждениях, а вполне обоснованный результат специфического исследования.
Тот факт, что западные мыслители в конце ХХ века вынуждены были тратить время и силы, дабы «изобрести велосипед заново», является закономерным итогом разгрома «школы Покровского». Книгу Розы Люксембург «Накопление капитала» продолжали читать и изучать, несмотря на то, что этот труд с основанием может претендовать на звание самого скучного текста классического марксизма. Работы великого русского экономиста Николая Кондратьева, современника Покровского, ставшего жертвой сталинских репрессий, были известны на Западе и оказали огромное влияние на историков, социологов и даже бизнесменов. Проведенный Кондратьевым анализ длинных циклов мирового капиталистического хозяйства стал одним из краеугольных камней все той же «Школы миросистемного анализа». Характерно, что идеи Розы Люксембург, Николая Кондратьева и Михаила Покровского формировались в одно и то же время, под влиянием одних и тех же событий, одного и того же исторического и общественного опыта. Из трех предшественников миросистемной школы Покровский был единственным, кто умер естественной смертью, но в идейном плане ему повезло меньше всех: в отличие от Н. Кондратьева и Розы Люксембург, он был забыт. На западные языки его труды не переводились, на русском не переиздавались.
