Идеологическая кампания по дискредитации промышленных рабочих привела к их деморализации и полной недееспособности в момент приватизации. Сразу резко изменился социальный статус рабочих и образ жизни. Большая часть их прошла через тяжелый период безработицы[26].
Академик М.К. Горшков пишет: «Ситуация с человеческим капиталом работников, занятых в российской экономике, характеризуемая тем, что большая их часть находится в положении либо частичной деквалификации, либо общей деградации, может рассматриваться как крайне опасная с точки зрения перспектив модернизации России. Тревожными тенденциями выступают также постепенная люмпенизация рабочих низкой квалификации, массовый уход молодежи в торговлю при игнорировании индустриального сектора, равно как и практическое отсутствие у большинства молодых людей шансов (куда бы они ни шли работать) на изменение их жизни и профессиональных траекторий» [75].
Эта тенденция набрала инерцию, и переломить ее будет трудно. Дискредитирована сама профессия промышленного рабочего – вот удар по основному производству России. Травма привела к резкому снижению ценности труда в сознании рабочих.
И вот еще важное наблюдение: «Произошло практически полное отчуждение рабочих от участия в управлении на уровне предприятий, выключение из общественно-политической жизни в масштабах общества… Российские работодатели демонстрировали буквально иррациональную нетерпимость к участию рабочих в управлении. В ответ, вместо сопротивления ограничениям, рабочие стали практиковать “избавление от акций”… По данным нашего опроса, почти половина рабочих прошла через моральные унижения в различных формах.
Таким образом, реформенные преобразования оказали глубокое и разностороннее, как правило, отрицательное воздействие на положение рабочих. П. Штомпка изменения в их положении, социальном статусе охарактеризовал как социальную травму. Происходит “разрушение статуса социальной группы”» [76].
Надо подчеркнуть, что во время перестройки и реформы в России наблюдалось явление, немыслимое в современном и тем более демократическом обществе, – пропаганда безработицы ведущими гуманитариями страны. Право на рабочее место («от каждого – по способности») было одним из главных устоев советской социальной системы.
Одним из первых кампанию за безработицу начал Н.П. Шмелев. Он писал в 1987 г.: «Не будем закрывать глаза и на экономический вред от нашей паразитической уверенности в гарантированной работе. То, что разболтанностью, пьянством, бракодельством мы во многом обязаны чрезмерно полной (!) занятости, сегодня, кажется, ясно всем. Надо бесстрашно и по-деловому обсудить, что нам может дать сравнительно небольшая резервная армия труда, не оставляемая, конечно, государством полностью на произвол судьбы… Реальная опасность потерять работу, перейти на временное пособие или быть обязанным трудиться там, куда пошлют, – очень неплохое лекарство от лени, пьянства, безответственности» [78][27].
Т.И. Заславская писала в важной статье (1989 г.) более гуманно, но с цифрами в руках: «По оценкам специалистов, доля избыточных (т. е. фактически ненужных) работников составляет около 15 %, освобождение же от них позволяет поднять производительность труда на 20–25 %. Из сопоставления этих цифр видно, что лишняя рабочая сила не только не приносит хозяйству пользы, но и наносит ему прямой вред… По оценкам экспертов, общая численность работников, которым предстоит увольнение с занимаемых ныне мест, составит 15–16 млн человек, т. е. громадную армию… Негативные последствия существования резервной армии труда могут быть компенсированы соответствующими социальными гарантиями, как это делается в развитых капиталистических странах…
Система, при которой люди, увольняемые со своих предприятий, испытывали бы некоторые трудности с нахождением новой работы, должны были… менять профессии, переходить на более низкие должности или худшие рабочие места, была бы в этом плане более эффективной. Она ставила бы работников в более жесткие экономические и социальные условия, требовала от них более качественного труда. Лично мне ближе последняя точка зрения, но общественное сознание не подготовлено к ее восприятию. По данным опроса, 58 % людей считают, что безработица в СССР недопустима… мнение о том, что безработица необходима для более эффективного хозяйствования, поддерживает всего 13 %» [60, с. 230–232].
Как мы не раз могли убедиться, мнение большинства для российских демократов несущественно, они безработицу сразу сделали реальностью. Но какова была аргументация! «Освобождение» от 15 % ненужных работников, по расчетам «специалистов», поднимает (предположительно!) производительность труда на 20 %. Нетрудно видеть, что объем производства при этом возрастает на 2 %. Выгода от рекомендации академика несоизмеримо меньше неизбежных потерь.
Чуть позже Н.П. Шмелев, закусив удила, придает предложению Т.И. Заславской тотальный характер. Он пишет в 1995 г.: «Сегодня в нашей промышленности 1/3 рабочей силы является излишней по нашим же техническим нормам, а в ряде отраслей, городов и районов все занятые – излишни абсолютно» [79].
Вдумаемся в эти слова: «в ряде отраслей, городов и районов все занятые – излишни абсолютно». Как это понимать? Что значит «в этой отрасли все занятые – излишни абсолютно»? Что значит «быть излишним абсолютно»? Что это за отрасль? А ведь Н. Шмелев утверждает, что таких отраслей в России не одна, а целый ряд. А что значит «в городе N* все занятые – излишни абсолютно»? Что это за города и районы?
Все это печатается в социологическом журнале Российской академии наук! И ведь эта мысль о лишних работниках России очень устойчива. В 2003 г. Н.П. Шмелев написал: «Если бы сейчас экономика развивалась по-коммерчески жестко, без оглядки на социальные потрясения, нам бы пришлось высвободить треть страны. И это притом, что у нас и сейчас уже 12–13 % безработных. Тут мы впереди Европы. Добавьте к этому, что заводы-гиганты ближайшие несколько десятилетий обречены выплескивать рабочих, поскольку не могут справиться с этим огромным количеством лишних» [97].
Какие «заводы-гиганты» увидел Шмелев в 2003 г., какое там «огромное количество лишних», которых якобы заводы «обречены выплескивать ближайшие несколько десятилетий»! Академик-экономист может говорить такие безответственные вещи и продолжает входить в число высших авторитетов российской экономической науки. Как тут не быть кризису!
Стреляли в коммунизм, а попали в Россию
Такое было оправдание у наших философов, когда стало очевидно, что под ненавистью к СССР у многих из них таилась еще более жгучая антипатия к исторической России вообще. Самым непримиримым из высшего эшелона был, видимо, А.Н. Яковлев. У него почти всякое обвинение в адрес СССР сопровождалось подтверждением историей.
Вот коснулся вопрос частной собственности, и академик А.Н. Яковлев пишет: «На Руси никогда не было нормальной частной собственности, и поэтому здесь всегда правили люди, а не законы… Только частная собственность через действие закона стоимости и конкуренции непрерывно повышает производительность труда и создает материальные блага в изобилии. Частная собственность – первооснова автономии личности, ее обогащения – интеллектуального и материального и т. п.» [44, с. 24].
В этом компоте из обрывков марксизма и либеральных мифов нет ни одного связного и разумного утверждения. Что значит «на Руси правили люди, а не законы»? В США законы Святой дух в виде голубя в Конгресс приносит или люди их пишут? Что значит «частная собственность создает материальные блага»? Теория стоимости еще у Дж. Локка была трудовой, так что материальные блага создает не собственность, а труд. А изобилие этих благ у части общества определяется тем, что частная собственность позволяет диктовать способ распределения.
Мысль, будто «только частная собственность повышает производительность труда», фантастична. Неужели академик РАН по Отделению экономики Яковлев всерьез считает, что за двадцать тысяч лет истории цивилизации, которые предшествовали возникновению частной собственности, производительность труда людей не повышалась? Мы знаем о скачкообразных повышениях производительности труда (революциях), которые оказали на судьбу человечества гораздо более фундаментальное влияние, чем изобретение компьютера: приручение лошади и верблюда, выведение культурных растений и переход к земледелию, изобретение хомута и использование лошади на пахоте. Частной собственности при этом еще и в помине не было. Столь же странно утверждение, будто «частная собственность – первооснова автономии личности». Когда, по мнению Яковлева, появились на Земле личности – только в ходе буржуазных революций?
