Политическая антропология не случайно автономна от политологии и социологии. Дело в том, что последние две науки занимаются изучением современных, индустриальных обществ, тогда как законы функционирования механизмов власти в доиндустриальных обществах принципиально отличны от их более развитых форм.
Гемайншафт и гесельшафт
Одним из тех, кто наиболее обстоятельно рассмотрел различия между индустриальными и допромышленными обществами, был немецкий социолог Фердинанд Теннис (1855-1936). Он использовал для обозначения этих двух типов обществ термины Gemeinschaft (гемайншафт – общность, единение, производное от нем. Gemeinde – община) и Gesellschaft (гесельшафт – общество). Согласно его мнению, основные отличия между Gemeinschaft и Gesellschaft заключаются в следующем: Gemeinschaft основана на натуральной экономике, родственных связях и отличается ограниченной специализацией. Основные социальные институты – семья, родственные группы и община. В Gesellschaft существует развитая дифференциация профессиональных функций, отделенных от семейных ролей. Здесь складываются крупные объединения, институты, корпорации и ассоциации. В Gemeinschaft поведение людей определяется общинными нормами, взаимопомощью. Культура формируется на основе религиозных ценностей, социальный контроль основывается на обычаях и традиционном праве. Gesellschaft основано на личной выгоде рационально действующих, вычлененных из коллектива индивидов. Здесь культура базируется на системе светских ценностей, поведение граждан опосредуется системой формального права.
В социологической литературе часто встречается мнение, что эти термины были введены в научный оборот именно Теннисом в трактате "Gemeinschaft und Gesellschaft" (1887). Однако это не совсем точно. Данные понятия использовались в научной литературе и до него, в частности, противопоставление между доиндустриальным и капиталистическим обществом было глубоко проанализировано Карлом Марксом в ряде сочинений, особенно в знаменитом разделе "Экономических рукописей 1857-1861 гг." (Маркс К., Энгельс Ф. Собр. соч. Изд. 2-е. Т. 46. Ч. I. С. 461-493), получившем название "Формы, предшествующие капиталистическому производству".
Маркс показал, что в индустриальном (капиталистическом) обществе каждый человек выступает как обособленный индивид, отношения между людьми принимают форму товарно-денежных связей, а эксплуатация имеет экономический характер.
Для доиндустриальных обществ характерны (1) сращенность непосредственного производителя со средствами производства, "природное единство труда с его вещными предпосылками" (Там же: 461); (2) собственность в докапиталистических обществах есть отношение индивида к более крупному целому (локальной группе, общине, военно-иерархической организации). Именно этой собственностью опосредовано отношение индивида к средствам производства, и в первую очередь к земле; (3) в силу этого эксплуатация принимала форму личностных отношений – "непосредственного господства и подчинения".
Здесь одна часть общества обращается с другой его частью как с неорганическим и природным условием своего воспроизводства. Раб не находится в каком-либо отношении к объективным условиям своего труда; напротив, сам работник – и в форме раба, и в форме крепостного – ставится в качестве неорганического условия производства в один ряд с прочими существами природы, рядом со скотом, или является придатком к земле (Там же: 478).
Впоследствии в ходе второй дискуссии об азиатском способе производства 1950-1960-х годов эти идеи были заимствованы и развиты целой группой исследователей в рамках "личностной" теории докапиталистических отношений (Ф. Текеи, А.Я. Гуревич, М.А. Виткин, Л.А. Седов, В.В. Крылов Л.Б. Алаев, Г.С. Киселев и др.). В наиболее законченной форме данные идеи переформулированы в теории А.И. Фурсова (Фурсов 1989; 1995).
Престижная экономика
Последующее изучение западными этнографами-антропологами экономики так называемых примитивных обществ подтвердило и дополнило данные положения. Выяснилось, что в этих обществах трудно отделить экономику от политики и генеалогии, они как будто "встроены" друг в друга. Процессы производства, потребления и обмена опосредованы отношениями родства, пола, возраста, разнообразными ритуалами, верованиями и проч. Исследователи пришли к выводу, что в первобытном обществе существует сложная система социально-экономических отношений, к которой неприменимы основные принципы политэкономии капитализма (минимизация, выгода, конкуренция, рынок, товар и т. д.), поскольку многие ее составляющие не поддаются рациональному истолкованию.
В силу того, что экономическая система архаических обществ не тождественна индустриальной, антропологи были вынуждены заняться разработкой теории "первобытной экономики". В целостном виде учение о дарообмене было сформулировано в работах французского антрополога и социолога Марселя Мосса (1872-1950) и впоследствии развито в трудах американских антропологов К. Поланьи, Дж. Далтона и М. Салинза (Мосс 1996; Polanyi 1968; Dalton 1971; Салинз 2000). Данное направление получило название субстантивистской экономической антропологии. По мнению Поланьи, экономика представляет собой универсальное явление в том смысле, что в каждом обществе имеется определенная "субстанция" в виде производства, распределения и потребления материальных благ. Однако в доиндустриальных обществах экономика не поддается рациональному истолкованию, она "встроена" в другие институты архаического общества, опосредуется родственными, возрастными, религиозными и престижными связями.
Исследования антропологов данного направления показали, что в архаических обществах дарообмен был универсальным средством установления отношений между индивидами. Причиной этого, согласно Марселю Моссу, является антропоморфизм – субъективизация внешнего мира, присущая сознанию первобытного человека. Он видел в подарке магическую силу, которая, с одной стороны, передавала с вещью частицу души дарителя (его "везение", магические способности и проч.) и, с другой стороны, в случае некомпенсации дара могла навредить обладателю первоначального дара. Очень хорошо этот аспект дарообменных отношений отражен, например, в сказке о Горе-злосчастье.
Поскольку получивший дар должен был отдарить дающего, то неспособные это сделать попадали в определенную морально-психологическую зависимость от дарителя. У ненцев, например, на этот счет существовала пословица "Дают подарки, глядят отдарки". Эскимосы говорят, что подарки создают невольников, как кнуты – собак. У казахов бытовала поговорка: "Собака, которую ударят жирной костью, никогда не пищит". Можно напомнить и русскую пословицу, согласно которой "Нет ничего хуже, чем ждать, догонять и отдавать". В основе данного явления лежит глубокий культурно-психологический феномен.
Однако подарок не являлся альтруистическим актом. Он обязательно предполагал компенсирующий акт в форме отдаривания. Из трех составляющих дарообмена (давать, брать и отдавать) наиболее существенной являлась именно последняя часть. Подарок равного предполагал ответный дар. Подарок лица более высокого статуса часто предполагал ответную услугу в будущем. Уклонение от отдаривания могло привести к серьезным последствиям (например, изгнанию из общины, что равносильно смертному приговору). Субъектами обмена, как правило, выступают не отдельные индивиды, а коллективы или же такие индивиды, которые выражают интересы какой-либо группы (например, вожди), то есть как бы аккумулирующие в себе силу данной группы. Система обмена дарами связывает коллективы непрерывно циркулирующими связями от группы к группе, от племени к племени и в то же время охватывает все этажи и сферы общества.
Последнее превращало дарообмен в важный элемент общественных отношений, посредством которого преодолевалась замкнутая автономия экономически обособленных общин и они связывались в сложную систему общественных связей с другими человеческими коллективами.
Наиболее известным примером реципрокации является знаменитая меланезийская кула, изученная Брониславом Малиновским (Malinowski 1922; см. также на русском языке: Мосс 1996: 115-129; Шрайдер 1999: 86-90). Кула представляет собой межобщинный церемониальный обмен, распространенный на Тробрианских островах и восточном побережье Новой Гвинеи. Кула отличается от простого экономического обмена, называемого здесь гимвали. Она является прежде всего занятием людей с высоким общественным статусом. Предметом обмена являются две группы предметов: мвали – браслеты из полированных раковин и сулава – ожерелья из красных раковин, отливающих перламутром. Предметы передаются по кругу в двух противоположных направлениях: мвали с запада на восток, а сулава с востока на запад. Их нельзя долго хранить, и они не имеют реальной стоимости. Однако количество раковин и ожерелий, как и постоянное участие в церемониальных обменах, несомненно, влияет на престиж и социальные позиции тробрианцев. Сам акт обмена подарками производится в торжественной форме. Даритель принимает преувеличенно скромный вид и под звуки раковины кладет вещь к ногам партнера. Вещь сразу брать нельзя, в ней содержится опасная магическая сила, должно пройти некоторое время, чтобы она стала безопасной для принимающего дар.
