В двух словах – там идет лихорадочная закупка русских военных технологий. Никогда прежде такими темпами это не происходило. Все скупается под корень. Не техника, а именно технологии. И, повторюсь, такими темпами, как будто есть ощущение, что еще три-четыре года эту территорию можно "доить", а дальше конец. Так поступают со смертниками.
Когда говорят о дружбе с Китаем – что имеется в виду? Если наша территория пустеет… Если китайцам зайти на пустеющую территорию – как чихнуть… Если мы, вдобавок, бегаем между американцами и ними, и они не понимают, с кем мы торгуемся и кем мы торгуем, и что мы творим… Если нет ни одного внятного стратегического ответа, а любая прагматика, по определению, носит ситуационный характер и вызывает крайнюю настороженность… Если все это так, то как можно оценить ситуационно-прагматическое желание ряда наших загнанных в тупик элитариев (не Путина имею в виду) перейти от сателлитной проамериканской внешнеполитической линии к сателлитной же прокитайской?
Во-первых, это глупо. А во-вторых – безнадежно. Потому что американцы допускают неоколониальное существование какой-нибудь "банановой республики". Пусть, мол, и "демократические институты" у себя презентуют (ну, там, выборы, погоны… парады…). И людишки пусть под пальмами бегают… И опекаются местными высокопоставленными "гориллами".
Повторяю, по отношению к русским такой формат снят с повестки дня даже в США. Но в США он в принципе существует. А Китай… Он к странам и народам, готовым перейти на подобный формат (а ранее претендовавшим на совсем иную миссию), будет относиться гораздо более жестко. И исторически он будет, конечно, прав. От чего не легче.
Что из этого вытекает? Если Россия хочет жить – и не хорошо ("красиво жить не запретишь"), а хоть как-то (если можно красиво – почему нет? Но в том-то и дело, что нельзя) – то что нужно? Увы, нужна грубая мобилизационная модель, способная решить, прежде всего, задачи, о которых я говорил, но и нечто большее. Эта грубая мобилизационная модель не имеет ничего общего ни с полицейщиной, ни с какими-то "наездами". Но это – очень жесткая, неприятная модель. Я не вижу социальных и политических сил в стране, которые в состоянии ее развернуть. Вот в чем ужас. Это первое.
Второе. Такая модель не устроит ни элиту, ни народ. Она никого не устроит. Она устроит страну. То есть, всех – и никого. Значит, ее придется продавливать.
Но чем ближе все подходит к последнему барьеру, тем больше какое-то внутреннее озверение людей. Люди этот барьер чувствуют. И не все готовы оказаться без страны. Одно дело умственное – прочитать об этом в газете "Завтра" или у Кургиняна, а другое – уже видеть, как вот треснуло, вот еще треснуло, вот еще…
Ни одна витальная проблема не решена. Да, масса каких-то проблем, связанных с удобством жизни, решена. И не худшим способом. Но это куплено ценой нерешения фундаментальных витальных проблем. Вот в чем беда-то. А их надо решать, чтобы жить.
Третье. Элитная сателлитная бытовуха – в прошлом.
Дело не в том, что социально-государственная логика, которую с помощью этой бытовухи наша элита эксклюзивно проговаривает в узком круге, не устраивает общество. Дело в том, что эта логика УЖЕ НИКОГО НЕ УСТРАИВАЕТ. НИКОМУ МЫ В ЭТОМ КАЧЕСТВЕ НЕ НУЖНЫ.
Вот в чем казус.
Грустно это констатировать, но США долго хотели держать Россию "агонизирующе целостной" (формат РФ). Но только потому, что не понимали, что делать в случае развала РФ. Они и сейчас этого не понимают до конца. Но они (и не только они) начинают понимать другое. А именно – что нынешняя Россия не жизнеспособна. Все это понимают – кроме узкого круга людей, которые каждый день по телевизору говорят, что страна воскресает и бурно развивается. Все остальные понимают, что страна реально умирает.
Этот разрыв между реальностью умирания и "пиаром возрождения" не может длиться долго.
Он, этот разрыв, уже съел неоколониальную "бытовуху", успокаивавшую нашу элиту. И после этого образовалась полная пустота. Единственное, что ее может заполнить – это полноценная система мировоззренческих установок. Со всеми уровнями, которые существуют в таких системах (стратегия, доктрина, концепция и так далее).
Заимствовать сегодня чье-либо чужое на неоколониальный манер мы не можем и не хотим. Точнее, мы по-прежнему не хотим. А так называемая элита не может по вышеуказанным не зависящим от нее обстоятельствам.
Так что поневоле придется обзаводиться мировоззрением. Весь вопрос в том, можно ли им обзаводиться поневоле.
А также в том, что оно может выражать.
Об этом я скажу совсем коротко. Хотя этому, конечно, можно посвящать отдельный доклад. И, видимо, не один.
Концептуально, исторически – Россия это Запад. Хотя и альтернативный Запад. И уходить ей с Запада можно только в могилу. Это так было всегда. И это в особенности так сейчас. Когда Восток на подъеме. А Россия не справляется с витальной проблематикой.
Итак, Запад…
Запад – это отнюдь не нечто благополучное, куда нужно влезть, во что бы то ни стало, и расположиться в нижних этажах. Запад – это рушащаяся, гибнущая конструкция. Почему гибнущая – об этом отдельно. Сейчас примите это на уровне констатации. Что из этого вытекает?
Казалось бы, что нужно бежать из рушащегося дома. А если бежать некуда?
Как ни парадоксально, но обсуждение судьбы Запада является сегодня единственной русской "козырной картой". У русских нет больше "козырей". Вместо того, чтобы пытаться без мыла влезть на нижние этажи существующего Запада, который кажется благополучным, надо указать на масштаб неблагополучия и катастрофизма. И идти на Запад.
Не удаляться в случае неблагополучия. Не приближаться в случае благополучия. А, наоборот, как ни странно. И это не кокетство, не парадоксализм. Это злоба сегодняшнего дня. Это вопрос жизни и смерти сотен миллионов людей и судьбы человечества!
Другое дело – что такой поход на Запад требует другой интеллектуальной, духовной вооруженности. Отсюда и особое значение компонентов этой вооруженности. Философии, стратегии, как хотите. Повторяю, с этим и только с этим нужно идти на Запад.
И это не простой поход. Вполне возможна неудача. Но это последний шанс. Ставка может быть сделана только на то, что в каких-то нишах и в каких-то конфигурациях есть нечто, за что еще можно как-то зацепиться.
Для нас "завтра" наступит только в ситуации, когда вся эта ниша (рис. 13) – стратегия, философия, доктрина, концепция, мировоззрение – окажется заполнена на уровне, качественно более высоком, чем на Западе. А не бредом, не полубезумными работами конспирологического характера. Если этого не произойдет – все, конец.
Отсюда два основных тезиса.
Первый. Грубая мобилизационная модель – безальтернативна. Она будет неудобна всем, включая находящихся в этом зале. Но придется выбирать – либо удобства, либо страна. К сожалению, это так. Надо сделать так, чтобы эта модель была как можно менее грубой, как можно более мягкой из тех, которые решают проблему.
В числе проблем, очевидным образом, имеется проблема возможного ядерного столкновения. И только в случае, если всем будет понятно, что имеет место ядерный паритет (путем любой гонки вооружения), – страна будет сохранена. Иначе страны не будет.
Второй. Есть комплекс проблем стратегических, концептуальных и прочих. Мы должны тут быть наступательно открыты. А до сих пор нас тут просто не было. Спросят: "А зачем это нужно вообще? Может быть, заняться собой – и все тут".
Отвечаю: "Если мы просто замкнемся – мы будем раздавлены. Если наше поведение не будет содержать наступательной концептуально-стратегической линии – проигрыша не избежать".
Итак, мобилизационная модель плюс стратегическая интеллектуальная наступательная открытость. Одно с другим связано. Что вполне очевидно.
Но как это все может проложить себе путь в реальности? Что для этого нужно? Увы, понятно, что именно.
Для того, что бы страна могла жить, она должна сменить всю элитно-концептуальную и элитно-социальную матрицу. Это будет происходить, видимо, при высоких давлениях и при высоких температурах. Нужно сделать все для того, чтобы разумно минимизировать и температуру, и давление. Ни в коем случае нельзя работать на обострение. Но нужно понимать, что оно почти неизбежно. И нужно сделать все возможное, чтобы удалось его избежать. Но если альтернативой является просто гибель страны – тогда… Вы лично – что выберете? Смерть при температуре 38,9 или возможность выздоровления при температуре 40,5?
Я, кстати, не говорю, что при температуре 40,5 выздоровление гарантировано. Ситуация такова, что летальный исход высоко вероятен. Но я твердо знаю, что, будучи взрослыми людьми и имея какие-то возможности, аморально не сделать все от нас зависящее, чтобы сохранить страну, а на худой конец – вместе с ней умереть. В конце концов, люди всегда умирают, они же не бессмертны. Лучше так, чем иначе. Но те небольшие шансы на то, чтобы страну и жизнь сохранить, надо отжать до конца.
