Здравствуйте, Владимир Ростиславович. Я вас много раз видел в студии в качестве депутата, при этом вы были самый либеральный депутат от «Единой России». Как только вы стали министром, то негодующая молва окрестила вас самым консервативным министром действующего правительства, этаким идеологическим цербером. Не обидно читать про себя всяческие более чем критические высказывания?
Владимир Мединский: А кем еще должен быть министр культуры? Мне кажется, что министр культуры как раз должен быть охранителем, он должен быть в хорошем смысле этого слова цербером. Ну не хулиганом же ему быть от культуры, понимаете? Поэтому наша задача — это… Можно много говорить о конкурентоспособности России, но совершенно очевидно, что в области культуры мы по-прежнему мировые лидеры. И очень важно, чтобы это мировое лидерство сохранялось и развивалось.
Владимир Соловьев: Что для этого надо делать? Как правило, жалуются на то, что мало денег. Это правда, что на культуру выделяется мало денег? Или не совсем так?
Владимир Мединский: Философский вопрос. Потому что с одной стороны, да. Когда мы смотрим долю федеральных расходов на культуру, они всегда очень незначительные, казалось бы, на фоне общего ВВП. Вместе с тем, общее финансирование культуры в стране построено таким образом, что основные деньги должны идти из регионов. Регионы не слишком богаты. В Москве это большие деньги, во многих регионах это небольшие деньги. Вообще в мире, надо понимать, есть три главных модели отношений государства и культуры. Есть модель рыночная, это американская. Там государство культурой как бы не занимается. Этим занимаются специальные фонды, спонсоры, Голливуд независимый, и прочее. Вторая модель — это модель так называемой протянутой руки, когда государство объявляет гранты и дает тем, кто просит. Великобритания так работает. И третья модель — модель французская, шведская, финляндская, в какой-то степени российская. Это модель государственной поддержки и просветительства. Там есть министерства культуры, и они сознательно финансируют культурную политику. Специфика России в том, что в условиях ограниченного бюджета мы вынуждены опираться на третью модель, но сочетать все три.
Владимир Соловьев: Переведите на русский язык. Очень умно, я ничего не понял. Так деньги есть или нет?
Владимир Мединский: Деньги есть. Их мало, конечно, хотелось бы больше. Но я бы не хотел, как все мои предшественники, заниматься исключительно, знаете, плачем Ярославны, с утра до вечера: дайте денег, дайте в два раза больше, в три раза больше. В стране денег столько, сколько их есть.
Владимир Соловьев: А когда вы пришли на министерство и посмотрели на состояние дел, что больше всего огорчило?
Владимир Мединский: Меня огорчило то, что даже те возможности финансовые, которые есть, на мой взгляд, не всегда идеально используются. Использование денег может быть более целевым и более эффективным. Я приведу один пример — Росгосцирк. Это наследие, славное наследие советской эпохи. Росгосцирк был в СССР одним из самых прибыльных учреждений культуры. Сегодня это гигантское государственное образование, куда входят сорок два, по-моему, огромных федеральных цирка, расположенных в лучших местах лучших городов, является глубоко убыточным. То есть, он был убыточным на момент моего прихода. Ежегодная дотация Росгосцирку на корм животным и прочее составляла почти 1 миллиард рублей. Все, что зарабатывали они, куда-то растворялось. Цирки не ремонтировались никогда после краха СССР, вообще. Вот всего лишь год работы, мы провели конкурс, выбрали нового руководителя, жестче за этим смотрим. Всего лишь за этот год…
Владимир Соловьев: Заметьте, вы не успели ничего сказать, но фраза «жестче» вызывает у людей желание аплодировать.
Владимир Мединский: В общем, я могу сказать таким образом: мы начинаем ремонт восьми цирков, и мы выходим на прибыльность этого предприятия.
Владимир Соловьев: То есть получается, без дополнительных денег?
Владимир Мединский: Без единой дополнительной копейки.
Владимир Соловьев: То есть, не дали воровать?
Владимир Мединский: Ну, наверное, все равно воруют, но меньше.
Владимир Соловьев: Воруют, но меньше. На культуре много воровали?
Владимир Мединский: Ну, это не ко мне вопрос — к прокурору. Не могу сказать.
Владимир Соловьев: А есть всегда хорошие симптомы: это когда, например, вы меняете механизм финансирования, и вдруг люди уходят с должностей сами.
Владимир Мединский: Проблемы такие были в министерстве действительно, в паре департаментов после введения инструментов дополнительного финансового контроля, мы сделали дополнительный финансовый контроль сверх того, что было, и несколько поменяли систему финансирования, то есть сделали ее более прозрачной, более публичной, — действительно, были подразделения, где все сотрудники, причем очень толковые, что самое обидное — это толковые люди, — все одномоментно подали заявления. Сказали, что…
Владимир Соловьев: Не интересно.
Владимир Мединский: Не интересно. Вот никак. Не было никаких содержательных претензий, понимаете. Мы всем довольны, очень хорошо, спасибо…
Владимир Соловьев: Зарплата? Спасибо. Оказывается, нам еще и зарплату платят? Не интересно.
Владимир Мединский: Ну, это лирика, на самом деле это лирика. Действительно, страна уделяет огромное внимание культуре. В чем проблема была? В условиях постоянно ограниченного бюджета сформировалась система глобального кадрового кризиса в культуре. Есть звезды, я бы сказал даже, мегазвезды, это руководители наших крупнейших учреждений, театров, музеев. Это лидеры мировой культуры. Даже сейчас со средним звеном есть проблемы. Просто не хватает, потому что мало денег, низкие зарплаты. А молодежи нет вообще. Ну как можно было привлечь молодежь на работу в Ленинскую библиотеку, если всего лишь год назад средняя зарплата в Ленинской библиотеке, лучшей, главной библиотеке страны составляла 20 тысяч рублей. Это для Москвы. Это значит, что зарплата молодого специалиста, приходящего туда после Историко-архивного института, будет 11 тысяч рублей или 12. При этом зарплата в районной библиотеке города Москвы — 35. Тут же. А Ленинская, по идее, — это вершина карьеры для библиотекаря. Перейти в Ленинку — через городскую и прочие. Немного усилий — и спустя год, сейчас, средняя зарплата в Ленинской сильно выше 40. Просто надо считать деньги. И я абсолютно убежден, что мы должны даже в Москве добиться того, чтобы переход из районного учреждения наверх, в федерацию — в Эрмитаж, Пушкинский музей, в Третьяковку, — был не только элементом престижа. Там, конечно, очень интересно работать, и многие ради интереса только работают в том же Пушкинском, при очень низких зарплатах до недавнего времени. Но это было элементом естественного конкурентного карьерного роста молодого специалиста.
Владимир Соловьев: Мне тут на вас жаловались, сказали: вы ретроград и ничего не понимаете в скрипках. Ничего. Что это за печальная история?
Владимир Мединский: Без комментариев. Не буду.
Владимир Соловьев: Тогда я вынужден буду…
Владимир Мединский: Я скажу так. У нас министерство культуры политически курирует систему детских музыкальных школ. Сейчас они называются детские школы искусств, поскольку там объединено много всего, не только музыкальное, но и художественное образование, и другие направления. Это уникальное преимущество, оставленное нам Советским Союзом. Уникальное. Я приведу один факт, насколько выгодно государству финансировать систему детских школ искусств. Знаете, в колониях для малолетних преступников доля попавших туда учившихся в музыкальной школе находится на уровне статистической погрешности. Вообще. А теперь представьте, что нам выгоднее — содержать музыкальную школу или содержать колонию для малолетних преступников? Я не знаю, чем это объяснить, но это так. И конечно, огромные проблемы с инструментами. Поэтому вот туда инструменты покупать надо. И много.
Владимир Соловьев: Я поясню зрителям. Владимир Ростиславович человек скромный. К нему обратился один очень уважаемый человек с требованием, чтобы государство выделило сумасшедшие деньги, мы говорим о десятках миллионов долларов, — на покупку четырех замечательных скрипок Страдивари. И когда министр вежливо заметил, что лучше бы это делать не на государственные деньги, а на деньги частных спонсоров, гражданин был возмущен, пошел жаловаться. Но суть-то другая. Думать надо о культуре, а не только о возможности…
