Ознакомительная версия.
Фото предоставлены Постниковым H. H.
2 октября Анна Петровна Беликова находилась на трибуне, установленной столичными властями на Арбате для праздничных мероприятий. Она стала свидетелем того, как во время митинга сторонников Верховного совета омоновец с налету убил старика. Тогда же ранили и пожилого инвалида[425], о котором потом говорили, что убили именно его. Анна Петровна уверяет, что на месте погиб старик — не инвалид. В подтверждение приведем показание Б. Сергеева: «На моих глазах омоновцы ударили по голове седого человека. Он упал навзничь, стукнувшись головой об асфальт, и умер. Позже его оттащили на тротуар. Огромная лужа натекшей крови была заснята телеоператорами и попала на экраны»[426]. Перед тем, как налетел ОМОН, один из милиционеров предупредил Беликову, сказав, чтобы она уходила, т. к. «сейчас вас будет избивать свердловский ОМОН». Очевидец событий на Смоленской площади Владимир Васильевич Иванов обратил внимание на то, что кто-то заранее привез и беспорядочно свалил в кучу около импровизированной сцены арматуру. Несмотря на то, что там она была совсем не к чему.
Необходимо специальное расследование для установления подлинного числа погибших 3 октября у мэрии и телецентра в Останкино. Священник Виктор (Кузнецов) утверждает, что после стрельбы у мэрии видел в нижнем фойе здания парламента около двух десятков распластанных на полу тел погибших[427].
В 2 ч. ночи 4 октября Виктор Таболин попытался выведать у хирурга Института им. Склифосовского число раненых, доставленных от телецентра. Хирург ответил, что «только при нем одних убитых человек тридцать, и все везут, везут…»[428]. Многих раненых из Останкино доставляли в ночь с 3 на 4 октября не в морги и больницы, а в Дом Советов. Бывшие в сознании раненые защитники Верховного совета, опасаясь расправы, просили, чтобы их везли к своим[429]. Владимир Дмитриевич Панкратов вечером 3 октября видел несколько «скорых», привозивших раненых у телецентра к зданию парламента. О том, что к Белому дому вернулись машины с ранеными, свидетельствует и Юрий Герасименко[430]. Приведем выдержку из материалов парламентской комиссии: «Около 20 часов в медпункт двадцатого подъезда неожиданно стали поступать тяжелораненые из Останкино… По требованию представителя медицинской службы Штаба обороны был освобожден кабинет директора пище-комбината Верховного Совета Орла A. B.; в освободившемся помещении разместился дополнительный медпункт, защищенный от обстрела. Ответственным по медпункту был назначен врач-доброволец Вольский A. A.»[431].
Фото предоставлены Постниковым H. H.
Вспоминает врач-доброволец: «К 9 часам вечера начался поток раненых из Останкино. Их привозили к нам в двадцатый подъезд. Образовался импровизированный госпиталь. Здесь оказывали необходимую первую помощь, потом отправляли в больницы. Характерно, что бригады множества стоящих у гостиницы „Мир“ пустых машин „скорой помощи“ отказывались везти раненых. А поток их не убывал. Всю ночь с 3 на 4 невозможно было ни присесть, ни передохнуть, ни просто перекусить хлебом. Раненых приходилось укладывать на голом полу. Когда поступила информация, что к Дому Советов идут танки, БТРы, ОМОН, их стали спешно переносить в переход цоколя между двадцатым и восьмым подъездами. Появились первые умирающие»[432].
С вечера 4 октября несколько суток в Москве действовал режим чрезвычайного положения, погибали люди. Вечером 5 октября Юрий Петрович Малинин стал свидетелем того, как недалеко от зоопарка молодые люди 17–18 лет пытались перекрыть Садовую-Кудринскую улицу и построить баррикаду. Из бронемашины по ним открыли огонь на поражение. Окровавленное тело одного юноши его товарищи унесли во двор. Знакомая фотографа Сергея Николаевича Губачева говорила ему о родственнике, который в один из тех дней поздно вечером уезжал в Подольск и был застрелен патрулем недалеко от станции метро «Площадь Ильича».
Уже после трагических событий произошло несколько странных смертей. 16 мая 1994 года погиб соратник РНЕ Вадим Сазонов, который занимал должность заместителя командира группы из 150 соратников, принимавших участие в защите парламента. В ту роковую ночь Сазонов со своим товарищем шел по обочине пустынного шоссе, сразу за Московской кольцевой автомобильной дорогой, после выполнения порученного ему задания. Неожиданно шедшая со скоростью около 100 км в час машина с погашенными фарами резко вильнула и, сбив стоявшего на обочине Вадима, не снижая скорости, умчалась в сторону Калужского шоссе. По некоторым сведениям, происшествие произошло после того, как Сазонов поехал на военный полигон, где захоронены останки погибших в Белом доме[433].
20 сентября 1996 года в подъезде своего дома убит заведующий патологоанатомическим отделением НИИ скорой помощи имени Н. В. Склифосовского Анатолий Анатольевич Пономарев. Он сделал все, чтобы имена погибших, тела которых находились в морге Института, стали известны общественности. Анатолий Анатольевич активно сотрудничал с Комитетом памяти жертв трагических событий в Москве в сентябре-октябре 1993 года. Друзья Пономарева по Комитету не сомневаются в заказном характере убийства[434].
Фото предоставлены Постниковым H. H.
Нам еще предстоит осознать ту великую жертву, которую принесли погибшие патриоты России в октябре 1993 года. Духовно-нравственный смысл кровавых событий с годами все явственнее проступает сквозь пелену ненависти и заблуждений.
27 сентября 1993 года в праздник Крестовоздвижения молодой священник по окончании Крестного хода вокруг Белого дома сказал: «Сегодня, в праздник Воздвижения Животворящего Креста Господня, православные в храмах поклоняются кресту. Мы с вами не можем пойти в храм, но мы несем свой крест здесь»[435].
За три дня до штурма Дома Советов к супруге Андрея Федоровича Дунаева[436] Анне Евдокимовне пришел «посланник» от бывшего председателя КГБ В. А. Крючкова и предупредил, что расправа назначена на утро 4 октября [437]. Как свидетельствует подполковник Б. А. Оришев, за несколько дней до бойни омоновцы говорили защитникам парламента: «Мы вас всех будем резать 4 октября». Накануне кровавой развязки сотрудники милиции сообщили казакам, охранявшим баррикаду на Дружинниковской улице, что 3 октября блокада будет снята, но фиктивно, в результате «прорыва восставшего народа»[438]. Уже после прорыва блокады «дзержинец», оказавшийся в здании парламента, заявил: «Нам дали приказ, как только пойдут, будут нажимать, бегите[439]». По словам Войтеха Лавички, «дзержинцы» рассказывали интересные вещи — что у них отобрали оружие, что они были очень уставшими, потому что несколько дней подряд дежурили. И когда на них двинулась толпа, они получили команду уходить[440]. Приведем свидетельство офицера милиции о событиях 3 октября: «Мы стояли в числе других подразделений на Ленинском проспекте, перегораживая подходы к Калужской (Октябрьской) площади. Около двух часов к нам стала приближаться колонна людей. Мы построились в несколько рядов, готовясь отразить попытки прорыва… В надвигавшейся колонне было около тысячи человек. Когда мы сомкнули щиты, неожиданно поступил приказ отходить… Мы позволили соединиться им с толпой у Калужской площади»[441].
Ближе к вечеру того же дня у Белого дома молодой монах произнес: «Сегодня прольется кровь, много крови»[442]. Защитники Дома Советов осознавали, что в случае трагической развязки, они, практически безоружные, погибнут, но все же прошли свой крестный путь до конца.
«Я знал лично троих погибших: Ермаков, Фадеев, Шалимов, — вспоминал Сергей Петрович Сурнин. — Это были простые душевные русские люди. Они очень болели за нашу Родину и очень хотели, чтобы был в стране порядок и счастье народа»[443].
Покаянная молитва уже начала звучать 4 октября 1993 года. Тогда на Дружинниковской улице убили мужчину, стоявшего во время штурма на коленях[444]. В тот день Русская Православная Церковь отмечала отдание праздника Воздвижения Честного и Животворящего Креста Господня.
Фото предоставлены Постниковым H. H.
Люди, принявшие мученическую кончину у Белого дома, искупили своей жертвой безмолвие миллионов соотечественников, с равнодушием взиравших на гибель Родины.
Ознакомительная версия.
