«Nation», 23 ноября 1992 г.
P.S.
Я не собираюсь брать патент на авторство термина «холодный мир» и даже не уверен, что я был первым, кто употребил его в данном контексте, но он впоследствии стал часто мелькать в американской и российской прессе и, что примечательно, — даже прозвучал в заявлении президента Бориса Ельцина. (Моя статья была опубликована в Москве, на русском языке и под тем же заголовком) 5 декабря 1994 г., протестуя против планов администрации Клинтона по расширению НАТО на восток, Ельцин предупредил об опасности сползания Европы в «холодный мир»{148}. (Не могу сказать, что я испытываю удовольствие от того, что выражение впоследствии употреблялось столь часто и порой не к месту).
Посмотрим теперь, как развивались другие сюжеты статьи. «Гражданский союз» вскоре распался, как и большинство других «центристских» движений- его преемников, лишь в конце 90-х гг. получивших поддержку. Однако его программа «смешанной экономики» находила всё больший отклик в обществе. Российская армия покинула страны Балтии и Украину, но её части ещё оставались в ряде других республик, наряду с опасностью возникновения гражданских войн. Так, например, во время чеченской войны 1999–2000 гг. военные отношения России с Грузией, граничащей с Чечней, как никогда, обострились.
В январе 1996 г. Ельцин заменил демонстративно проамерикански настроенного и непопулярного Андрея Козырева Евгением Примаковым на посту министра иностранных дел. «Радикальный антикоммунизм» Олега Румянцева закончился в октябре 1993 г. по причинам, которые станут вскоре понятны читателю. Бывший помощник Ельцина Сергей Станкевич позднее был обвинён в получении взятки и скрылся в Польше. (Последовавшие перемены привели к тому, что в 1999 г. Станкевич вернулся в Россию). Посол в США Лукин тоже вернулся в Москву, где стал вторым человеком после Григория Явлинского в партии демократических реформ «Яблоко».
Три бывшие советские республики, обладавшие стратегическим ядерным оружием, — Украина, Казахстан и Беларусь — действительно вернули его России. Но окончательная ратификация договора ОСВ-2, подписанного в 1993 г., должна быть произведена российским парламентом в 2000 г. К тому же новый союз России и Беларуси не исключает возможности обратного перемещения ядерного оружия на просторы самой западной из бывших советских республик. Ракеты обеих сторон были в конце концов перенацелены, но это был не более, чем символический акт, поскольку возвращение к первоначальным целям — дело нескольких секунд. Действительно значительным шагом было бы лишить ракеты обеих сторон статуса «спускового крючка», слишком чувствительного к прикосновениям.
Что касается разногласий между США и их партнёрами по НАТО, способствовавших дальнейшему сближению России и Европы, то расширение НАТО в 1998 г., его война против Югославии в 1999 г., а также новая война России в Чечне в 1999–2000 гг. предотвратили возможность разрыва. Однако подобная возможность вполне может возникнуть в будущем, о чём я буду говорить дальше в книге.
МОЖЕТ ЛИ АМЕРИКА ОБРАТИТЬ РОССИЮ В СВОЮ ВЕРУ?
Март 1993 г.
События недавних лет привели нас к судьбоносному моменту в российско-американских отношениях. Появилась реальная возможность выстроить абсолютно новые, демилитаризованные отношения между этими сверхдержавами. Бывшие непримиримые соперники могут начать сотрудничать. Однако в то же время существует и опасное противоречие между сложностью российской посткоммунистической действительности и склонностью Америки к её упрощению. Примером может служить непродуманное вмешательство администрации Клинтона во внутреннюю политику России и поддержка попытки Бориса Ельцина прибегнуть к диктаторским «особым полномочиям». В настоящий момент Ельцин уже отказался от своей попытки, но подобные меры могли плачевно сказаться на чрезвычайно хрупком российском демократическом эксперименте.
Какое бы направление ни приняли взаимоотношения двух держав, ясно одно: Россия ещё очень долго будет занимать приоритетное место в американской внешней политике. От судьбы этой страны, с её историей, размерами, экономическим и ядерным потенциалом, во многом зависит международная безопасность в мире. Однако кризис, который охватил Россию, — политический, экономический, социальный и даже психологический — ещё далек от завершения, и это подтверждают последние события.
Между тем, внутри России продолжают расти антиамериканские настроения, чему в немалой степени способствовал миссионерский и интервенционистский характер американской политики, начиная с 1991 г. И дело здесь не только в ксенофобии националистов, рассматривающих правление Ельцина как «оккупационный режим», существующий на американские деньги, но в более общей реакции протеста российского общества против американизации страны. Так, когда-то восхитившие Запад российские экономисты-рыночники, такие, как Николай Петраков, подвергли острой критике американских советников в правительстве Ельцина, назвав предлагаемые ими методы «шоковой терапии» и монетаризма «абсолютно неприемлемыми для России». А посол России в Соединённых Штатах Владимир Лукин, человек, хорошо известный своими прозападными взглядами, не раз возмущался «инфантильным проамериканизмом» российской внешней политики.
Российские политики и журналисты поначалу терпимо относились к миссионерской риторике американцев, поскольку за ней стояли обещания существенной американской помощи и инвестиций. Однако обещания так и остались обещаниями. Результат — растущее убеждение в том, что у американцев слова расходятся с делом (и деньгами) и что они заинтересованы только в том, чтобы эксплуатировать российские природные ресурсы, а вовсе не помогать русским перестраивать экономику.
Ещё большее возмущение у многих россиян вызывает активное вмешательство США в российскую политику. С самого начала американское правительство сфокусировало всё своё внимание и добрую волю исключительно на фигуре Ельцина и его тщательно отобранной команде, полностью игнорируя другие структуры и других лидеров, в том числе российский парламент с его спикером Русланом Хасбулатовым и вице-президента Александра Руцкого. Сорокапятилетний Руцкой, пользующийся значительной поддержкой в обществе и в политических кругах, имеет все шансы сыграть крупную роль, как в будущем, так и в нынешнем кризисе.
Между тем, эскалация американского вмешательства продолжается и сегодня. Сначала администрация Клинтона запланировала на апрель 1993 г. проведение в Ванкувере встречи в верхах, с тем чтобы «помочь Ельцину» в продолжающейся конфронтации с российским парламентом. Затем она публично намекнула, что поддерживает намерение российского президента распустить законодательный орган, а ещё чуть позже — что одобряет его желание обрести «особые полномочия» в ущерб всем прочим демократическим институтам. Администрацией Клинтона даже рассматривался вариант, что Клинтон может поехать вместо Ванкувера в Москву, чтобы выразить солидарность с Ельциным.
В итоге правительство США оказалось в затруднительном положении. Шаг Ельцина вызвал оппозицию со стороны не только российского парламента, но и Конституционного суда, прокуратуры, министра юстиции, вице-президента, большинства местных законодательных собраний и демократической прессы. С пониманием отнеслись к нему только руководство армии, бывшего КГБ и милиции — и ещё администрация Клинтона. Фактически же за спиной Клинтона и Ельцина стояла целая армия американских политиков и конгрессменов, которые полагали, что провозглашённые Ельциным демократические цели оправдывают его средства.
О смертельно опасных последствиях подобной тактики говорит вся история XX века, особенно российская история. Даже если бы ельцинский гамбит удался, он повлёк бы за собой крах того минимального господства закона, которое только-только установилось в стране, и отдал бы её судьбу в руки военных и прочих силовых структур.
Американских политиков, возможно, убедило заявление Ельцина о том, что парламентское большинство является недостаточно реформистским. Но давайте вспомним, что этот «реакционный» российский парламент, как он именуется сегодня в американской прессе и правительственных отчётах, ещё совсем недавно вызывал восхищение своей героической поддержкой Ельцина во время августовского путча 1991 г.
Кроме того, в России, чья история изобилует примерами неумеренной исполнительной власти в ущерб законодательной, просто не может быть демократии без парламента. А договоров по ограничению вооружений не может быть без ОСВ-2. Между тем, то явное неуважение, которое американцы проявляют к российскому парламенту и его руководству, делает ратификацию этого договора ещё более затруднительной. Неудивительно, что на прошлой неделе парламент принял специальную резолюцию, осуждающую «грубое вмешательство» Запада во внутренние дела России.
