Эти ожидания были спущены на тормозах. В любом случае – этого не произошло.
Третий способ, о чем я, опять-таки, уже говорил в начале этой работы, был связан с созданием полноценного национального государства. Никакого не российского, не "россиянского", а именно русского. Но именно полноценного и именно национального.
Для прояснения этого понятия важно все-таки внятно определить, что такое нация, и чем она отличается от народа, этноса и племени.
Вопрос этот невероятно запутан. Вплоть до того, что совершенно разные определения даются вроде бы солидными энциклопедиями. И это далеко не случайно.
Прежде всего, речь идет об очень сложной научной проблеме. Человеческие общности, которые попадают под данные противоречивые определения, не пребывают в статике. Это подвижные социальные "монады". Они всегда были подвижными. Но в особой степени они стали таковыми в Новое и Новейшее время. Именно тогда возникло нынешнее многообразие государственного, надгосударственного и внутригосударственного существования подобных "монад".
В пределах этого многообразия одна и та же "монада" легко может перескакивать с одной классификационной клетки на другую или же размещаться сразу в нескольких классификационных клетках.
Например, очень многие считают необходимым выделить фламандцев и валлонов в разные нации. Ведь серьезные различия есть и по языку, и по культуре. То же самое происходит с Квебеком в Канаде. Многие франкоязычные канадцы настаивают на том, что они не часть канадской нации, а отдельная нация.
И тут научная сложность начинает дополняться, я бы сказал, "объективным субъективизмом". Ведь все рассматриваемые нами "монады" – не объекты, а субъекты. Они не камни и не растения. Они живые человеческие общности со своими взглядами и интересами.
Любой такой "монаде" не безразлично, как ее определяют. Помимо чужих определений, у нее есть свой взгляд на столь существенный для нее вопрос. И этот взгляд не является "профессорским". Повторяю, здесь к научной сложности начинает приплюсовываться игра интересов. Как самой "монады", так и ее противников. Например, если "монада" считает себя нацией, – то извольте не отказывать в "праве нации на самоопределение" и создании собственной отдельной государственности.
А дальше на это накладывается, так сказать, "реальность глобализации". Глобализация уже очень внятно поставила вопрос о необходимости все более активного разрушения "национальных" (точнее, национально-государственных) границ, а также о необходимости действий (политических, экономических, социальных, культурных) поверх этих границ. И для идеологов глобализации весьма нужно, чтобы эти национальные границы стали в научном, экспертном, политическом, массовом сознании – как можно более неопределенными и "пластичными".
Тем не менее, несмотря на все эти объективные и субъективные размытости и неопределенности понятийного аппарата, существуют серьезные и научно доказательные несомненности. Ведь проблема разрабатывалась не только идеологами и политиками, но и такими крупными учеными, как Питирим Сорокин, Эрнест Геллнер, Бенедикт Андерсон, Джон Бройи, Эдвард Хобсбаум и т.д.
Так вот, с наиболее убедительной научной точки зрения:
Этнос (от греческого ethnos – группа, племя, народ) – межпоколенная группа людей, объединенная как длительным совместным проживанием на определенной территории, так и общими языком, культурой и самосознанием. Нередко к этому перечню признаков добавляют общие расовые и родовые (генетические) корни.
При этом чаще всего разделяют стадиальные типы этнических общностей – племена, народности и, в некоторых случаях, нации. И указывают, что этносы могут как разделяться сначала на субэтносы с различным местом проживания, а затем и на отдельные народы, так и сливаться в новые этносы и "суперэтнические общности".
Племя (трайб) – общность людей, объединяемых языком, религиозными представлениями и обычаями, а также верой в единое происхождение (от животного-тотема, героя или бога). Племенная организация жизни характерна для догосударственной стадии социальных объединений.
Народ (иногда как синоним употребляют понятие "народность") – наиболее размытая и неопределенная категория в системе этнополитических понятий. Чаще всего народ определяют как население страны, государства, территории, местности с конкретной культурной и языковой спецификой. В то же время, со стадиальной точки зрения, народ (народность) обычно считают переходной формой социального объединения. До народа – племя. После него – нация.
Народ от племени отличается формами историко-культурной идентичности. И, как правило, существованием в тех или иных государственных формах. В каком-то смысле, у племени нет истории. Конечно, речь не идет об отсутствии исторической памяти. Но те формы, в которых эта память реализуется у племени, существенно отличаются от форм, в которых это реализуется у народа. У племени есть предание, но нет исторической судьбы. В этом смысле, народ – и дитя истории, и ее создатель.
А вот теперь – о нации.
Впервые понятие нация (от латинского natio – племя, народ) в его политическом значении – появилось в ходе Великой Французской революции, когда возникла необходимость сформировать некую общность взамен утраченного "подданства французской короны".
Многие, возражая против этого, приводят в качестве контрпримера "Священную Римскую империю германской нации". Да, было такое название. На Кельнском рейхстаге 1512 года "Священная Римская империя" получила приставку-титулатуру "германской нации" (Sacrum Imperium Romanum Nationis Teutonicae). Следует указать, что пока империя была, титулатуры не было. А когда титулатура возникла… к этому моменту реальная власть императора распространялась только на часть германских и австрийских княжеств, а удостоившийся титулатуры Максимиллиан I уже не был коронован Папой. То есть, в строгом смысле слова, не был императором империи, чьим высшим Принципом был католицизм.
Через пять лет Лютер от квазиимперской "химерической нации", которую попытались сочинить, дабы спасти империю от развала вследствие отложения Принципа, приступает к строительству "нации без дураков". Путь лежит через "Великую крестьянскую войну", поражение от Османов, войны императоров с протестантскими князьями, череду императоров, не имеющих никакого отношения к германцам, унизительную контрибуцию, выплачиваемую туркам, и через "тридцатилетнюю войну", добившую разваливающуюся империю. Вот куда привела империю несвойственная ей титулатура "германской нации", на которую пытаются ссылаться.
Сама же титулатура не имела никакого отношения к нации в ее современном понимании. Речь шла о сумме княжеств, созданных на основе разных, преимущественно германских, племен. Объединяющим субъектом права над этими княжествами был император. То есть речь шла о конгломерате подвластных народов, не более.
Есть авторитетное мнение, согласно которому термин "империя германской нации" на том этапе даже не слишком закрепился. А раскручивать бренд стали тогда, когда самой империи уже не было. Его, так сказать, растиражировали немецкие романтики XIX века, грезя о великих временах прошлого, примеряя на себя новый французский опыт и размышляя о будущем.
Для Карла Великого и его последователей империя не была империей германской нации. Они ее так не мыслили, поскольку имели совсем другие возможности легитимировать опору собственной власти. А вот когда эти возможности покатились в некую корзину вместе с головами печально известных французских монархов – тогда и заговорили о нации.
Все серьезные исследователи сходятся в том, что нация – сознательно "сконструированное" образование. Призванное решить три главные задачи:
– обеспечить заинтересованную лояльность населения государству после того, как прежняя, освященная религией лояльность монарху была обрушена буржуазными революциями;
– дать основания для идентификации населения с данным государством – при противопоставлении своей идентичности другим государствам, включая соседей;
– открыть для населения возможности социальной, экономической, а далее политической и иной активности в рамках единой и универсальной (уравнивающей всех) государственной лояльности. То есть, создать из населения – граждан, а из государства – нацию-государство.
Разумеется, на формирование наций-государств оказывали серьезное влияние такие факторы, как общая этничность, религия, язык, обычаи и традиции. И до сих пор существуют и, так сказать, "путаются под ногами" те расово-этнические определения нации, которые давались первыми расистами XIX века (Чемберлен, Гобино и другие), а также нацистскими теоретиками. Прежде всего, Альфредом Розенбергом. Но эти определения не находятся в политическом мейнстриме, не влияют на реальное государственное строительство современной эпохи.
