Путч стал последней попыткой коммунистического аппарата сохранить свою власть путём смещения либерального лидера и применения чрезвычайных силовых мер для подавления независимого движения в обществе. Во многом, сценарий был аналогичен «перевороту» 1964 года, когда группа членов Политбюро сместила Никиту Хрущева с поста Первого Секретаря КПСС. В состав ГКЧП вошли все высшие руководители Советского Союза. В её руках был контроль над всеми ветвями власти: исполнительным аппаратом (вице-президент Геннадий Янаев, премьер-министр Валентин Павлов), парламентом (спикер Анатолий Лукьянов), КГБ (председатель Владимир Крючков), армией (Министр обороны Дмитрий Язов), промышленным и аграрным лобби (Александр Тизяков и Василий Стародубцев) и, естественно, аппарат КПСС вполне сочувствовал заговорщикам. По всем правилам аппаратных игр советского времени переворот был обречён на успех. И, действительно, утром 19 августа, когда танки перегородили центр Москвы, все программы ЦТ показывали «Лебединое озеро», из всех газет вышли только «Правда» и «Советская Россия», которые печатали заявления и указы ГКЧП, мало кто сомневался, что с реформами покончено всерьёз и надолго. Видимо, и сами заговорщики были уверены в своём полном контроле над событиями и в том, что власть по-прежнему монопольно принадлежит бюрократическому аппарату. Только этим можно объяснить их полную неготовность встретить открытое неприятие своих действий со стороны общества. Однако, времена существенно изменились по сравнению с 1964 годом. За время Перестройки монополия власти аппарата была существенно подорвана. В обществе образовались независимые от аппарата группы, имеющие свои экономические, социальные, политические интересы. Более того, образовались, хотя ещё слабые, но независимые структуры власти в союзных республиках и, в первую очередь, в России. Оказалось, что очень многие люди уже отвыкли подчиняться приказам партии и имеют собственное мнение, которое готовы отстаивать. Оказалось, что для возврата к старому порядку уже не достаточно только продемонстрировать силу, но требуется реально применить eе. К этому организаторы путча оказались не готовы. За трое суток их неспособность к действию стала очевидной для всех, и власть ушла от них. Начав путч обладателями верховной власти, ГКЧПисты вышли из него узниками Матросской Тишины. Наоборот, Российский Президент вышел из противостояния, имея гораздо больше власти, чем раньше. Если 19 августа члены ГКЧП могли приказать войскам войти в Москву, закрыть газеты и телевидение, издать приказ об аресте Ельцина и других лидеров демократического движения, то 22 августа уже Ельцин выводил те же войска из Москвы, отправлял Руцкого в Форос для переговоров с Горбачевым и для ареста путчистов. Очевидно, что за три дня до того, тот же начальник аэропорта Внуково ни за что не дал бы самолёт в распоряжение Российской делегации, а теперь он задерживал вылет в Форос беглецов из ГКЧП. После возвращения Горбачева в Москву стало очевидно, что он не имеет больше определяющего влияния, а полностью зависит от решений Ельцина и российского руководства.
Что же произошло за эти три дня, кардинально изменившие распределение власти в обществе? За это время не было принято никаких новых законов (Российский парламент собрался, когда провал путча был уже предрешен), не произошло никаких выборов, не было военных действий (трое погибших были, скорее, случайными жертвами), не были произведены никакие персональные перестановки ни в Союзном, ни в Российском правительствах, ни в КГБ, ни в армии. Состоялась демонстрация силы союзного аппарата и демонстрация нежелания общества подчиниться этой силе. Трёхдневное противостояние показало, что лидеры КПСС больше не способны осуществлять власть на прежних основах. В этой обстановке единственной возможностью для всего государственного аппарата управления сохранить своё существование и свою власть, было подчиниться обстоятельствам, признать власть Российского руководства и предоставить свои возможности проведения власти в его распоряжение. Такое движение структур власти от Союзного центра к российскому становилось всё более заметным, начиная с 21-22 августа, по мере того как поражение лидеров заговора становилось всё более очевидным для всех. Руководители всех звеньев аппарата спешили заявить о своей поддержке российского Президента и Парламента, осудить путчистов и призвать к сопротивлению. Число «защитников Белого Дома» непрерывно возрастало в течение нескольких недель после путча. Как говорил сам Борис Николаевич, стало создаваться впечатление, что вся Москва в те критические дни собралась вокруг здания парламента. Верхушка союзного руководства была изолирована. Съезд Народных депутатов и Верховный Совет СССР самораспустились. Михаил Сергеевич Горбачев ещё четыре месяца пытался вернуть республики на прерванный путь договора и тем самым создать новую основу существования федеральной власти. Но без поддержки государственного аппарата он уже не обладал силой, и республики, естественно, не спешили договариваться с бессильным центром. После подписания Беловежских соглашений первый и последний Президент СССР вынужден был уйти в отставку. На этом завершилась коммунистическая фаза существования Русской Пирамиды.
Реальную власть в стране получил демократически избранный Президент, популярный в обществе, известный своей непримиримой борьбой против коммунистических структур на протяжении пяти лет и окруженный уважаемыми политиками демократической ориентации. Казалось, что старая система полностью разрушена, и перед Россией, наконец, открыт демократический путь развития. Однако, рассматривая события с точки зрения методов достижения власти, мы видим, что путч, хотя и неудачный для его организаторов, отстранивший КПСС от власти, вместо того, чтобы укрепить её власть, разрушил начинавшийся договорный процесс, который единство мог привести к возникновению в России правового общества Западного типа. Спор о власти вновь, как и во всех предыдущих аналогичных случаях в истории России, был разрешен силовым методом. Верхушка старой пирамиды власти была смещена, но сама Пирамида сохранилась. Увидев несостоятельность старого руководства и дальнейшую невозможность управлять, опираясь на изжившую себя коммунистическую идеологию. Пирамида вновь переместилась под новую верхушку, признала власть над собой новых лидеров, но сохранила традиционные методы проведения этой власти. Мы уже видели аналогичную быструю смену верхушки пирамиды в Русской истории — приход к власти Петра I и большевистский переворот. Объединение старой структуры власти с новым российским руководством было выгодно обеим сторонам. Бюрократическая пирамида сохраняла необходимость своего существования. Несмотря на неизбежные персональные перестановки в системе и отстранение от власти некоторых высокопоставленных чиновников, большинство людей в пирамиде сохранили свои места и свою власть. В то же время, российское руководство моментально получало в своё распоряжение готовую структуру управления, реальную власть над обществом, реальную силу, на которую можно было опереться в переговорах с республиками и с зарубежными странами. Однако, такое объединение имело и обратную сторону. Если раньше, в 88-91 годах, при своём восхождении к власти, Борис Ельцин опирался на народное демократическое движение, зависел от него и, соответственно, действовал в его интересах, то теперь между ним и обществом встала Пирамида. Положение лидера Пирамиды давало гораздо больше власти и силы, но, зато, и ограничивало свободу маневра, требуя от лидера действовать в интересах Пирамиды. Более того, многие зарождавшиеся демократические институты Российского общества были включены в объединённую структуру и также утратили свою независимость.
Развитие событий в России после «путча» и, особенно, в последние три года демонстрирует всё больше и больше признаков того, что на руинах Советского Союза, КПСС, КГБ и других институтов советского общества, рухнувших в 1991 году, вырастает новая Пирамида. Если во время Перестройки спорные вопросы всё больше начинали решаться путём переговоров, власть в обществе всё больше децентрализовывалась, то сейчас вновь вступает в права силовой метод решения конфликтов. Длительное противостояние между Президентом и Парламентом разрешилось кровавыми событиями в Москве в октябре 1993 года. Конфликт между Россией и Чечней перешел в открытую войну в 94-м. Властные полномочия всё больше сосредотачиваются в исполнительных структурах, которые очень слабо подконтрольны Парламенту и обществу. Президентский совет — структура со слабо законодательно определёнными функциями и полномочиями — по характеру и важности принимаемых решений всё больше напоминает Коммунистическое Политбюро. Совет Безопасности — другая властная структура, полномочия которой больше зависят от личности её лидера, чем от буквы закона. Сегодня остаётся не очень понятным, кто и как принимал решение о начале чеченской войны, как в 80-м было неизвестно, кто принимал решение о начале афганской. Ельцин, как раньше и Горбачев, отстранил от себя всех людей, с которыми он начинал реформы и всё больше опирается на государственную бюрократию в принятии стратегических решений о путях развития реформ. Отношения внутри Кремля вновь больше напоминают дворцовые интриги, закрытые для прессы и неподконтрольные обществу.
