Мокиевский настолько привязался к Бокию, что в 1909 году ввел его в ложу. Но это была одна из низких степеней посвящения, и многих мартинистов Глеб, конечно, не знал. Павел Васильевич тем не менее сообщил ему о принадлежности к их ложе художника Рериха. Кроме того, он старался помочь студенту достигнуть высших степеней и всячески рекомендовал его в узком кругу. Он рассказал о молодом таланте Рериху и Барченко. Однако Глеба Бокия больше привлекала революционная деятельность…
После Октябрьской революции Бокий активно работал в органах ЧК, занимал ответственные посты: в разное время он был шефом питерского ЧК; возглавлял особые отделы Восточного и Туркестанского фронтов; состоял членом Туркко-миссии ВЦИК и СНК РСФСР и полномочным представителем ВЧК.
В двадцать первом году Бокию поручили новую работу. Современное государство не может существовать без налаженной криптографической службы. После революции и гражданской войны Советской России необходимо было срочно воссоздавать соответствующие структуры. И вот 5 мая 1921 года постановлением Малого Совнаркома такую службу организовали — в виде специального отдела при ВЧК. Начальником новой структуры и одновременно членом коллегии ВЧК был назначен Г. И. Бокий.
В течение 20 — 30-х годов органы государственной безопасности неоднократно реорганизовывались, меняли свою структуру и название. Соответственно менялось и название отдела:
с 5 мая 1921 года по 6 февраля 1922 года — 8-й спецотдел при ВЧК;
с 6 февраля 1922 года по 2 ноября 1923 года — спецотдел при ГПУ;
со 2 ноября 1923 года по 10 июля 1934 года — спецотдел при ОГПУ;
с 10 июля 1934 года по 25 декабря 1936 года — спецотдел при ГУГБ НКВД СССР;
с 25 декабря 1936 года по 9 июня 1938 года — 9-й отдел при ГУГБ НКВД СССР.
Служба Бокия считалась одной из самых секретных структур при ОГПУ — НКВД. Существенный предлог «при», добавляемый к названию Спецотдела, как бы утяжелял его статус, свидетельствовал об автономии. Это выражалось в том, что отдел Бокия сообщал информацию непосредственно в Политбюро, ЦК и правительство, минуя руководство своего ведомства. По сути, Спецотдел был подразд елением ЦК ВКП(б). Как вспоминал перебежчик Георгий Агабеков, «он подчиняется непосредственно Центральному Комитету партии».
Размещался отдел не только на Малой Лубянке, но и в здании на Кузнецком мосту, дом 21, в помещении Народного комиссариата иностранных дел, где занимал два верхних этажа. Главными, а точнее, официальными его функциями являлись масштабная радио— и радиотехническая разведка, дешифровка телеграмм, разработка шифров, радиоперехват, пеленгация и выявление вражеских шпионских передатчиков на территории СССР. Пеленгаторная сеть камуфлировалась на крышах многих государственных учреждений, и таким образом осуществлялось слежение за радиоэфиром Москвы. В сфере внимания Спецотдела находились передатчики не только автономные, но и те, что стояли в посольствах и иностранных миссиях. В них монтировалась подслушивающая аппаратура и отслеживались телефонные разговоры. Отделу непосредственно подчинялись и все шифроотделы посольств и представительств СССР за рубежом. Общая численность сотрудников составляла 100 человек. В их число входили начальники отделений, их помощники, секретари, инспекторы и машинистки.
В начале 20-х годов отдел включал шесть, а позднее семь отделений. Однако собственно криптографические задачи решали только три из них: 2-е, 3-е и 4-е. Так, сотрудники 2-го отделения спецотдела занимались теоретической разработкой вопросов криптографии, выработкой шифров и кодов для ВЧК (ГПУ — ОГПУ — НКВД) и всех других учреждений страны (включая МИД, военное ведомство и др.). В первые годы работы отделение состояло из семи человек, начальником его являлся Ф. Г. Тихомиров.
Перед 3-м отделением стояла задача «ведения шифрработы и руководства этой работой в ВЧК» (ГПУ — ОГПУ — НКВД). Состояло оно вначале всего из трех человек. Руководил отделением старый большевик, бывший латышский стрелок Ф. И. Эйхманс [Эйхманс Федор Иванович родился в 1895 году в селе Вец-Юдуп Гель-фингенского уезда Курляндской губернии в семье кулака. Имел среднее образование, окончил Политшколу второй ступени. Член Коммунистической партии с 1918 года, одновременно начал работать в органах ВЧК-ОГПУ. Зам. начальника 9-го отдела ГУГБ НКВД. Арестован 22 июля 1937 года. Расстрелян 3 сентября 1938 года], одновременно являвшийся заместителем начальника спецотдела. Эйхманс организовывал шифросвязь с заграничными представительствами СССР, направлял, координировал их работу.
Сотрудники 4-го отделения Спецотдела занимались режимом секретности и охраной государственной тайны, выезжали в наркоматы и государственные учреждения, проверяли кабинеты высокопоставленных советских чиновников на звуконепроницаемость, с помощью несложных звуковых тестов выявляли возможные пути утечки сведений, следили за хранением секретной информации в канцеляриях и проводили инструктаж среди персонала. Особое внимание в 4-м отделении обращали на сигнализацию, надежность сейфов различных учреждений и порядок уничтожения использованных документов.
Вот что писал о работе отдела Бокия Георгий Агабеков: «Специальный отдел работает по охране государственных тайн от утечки к иностранцам, для чего имеет штат агентуры, следящей за порядком хранения бумаг. Другой важной задачей отдела является перехватывание иностранных шифров и расшифровка поступающих из-за границы телеграмм. Он же составляет шифры для советских учреждений внутри и вне СССР. Шифровальщики всех учреждений подчиняются непосредственно Специальному отделу. Работу по расшифровке иностранных шифров Спецотдел выполняет прекрасно и еженедельно составляет сводку расшифрованных телеграмм для рассылки начальникам отделов ГПУ и членам ЦК».
Одно из отделений Спецотдела занималось созданием технических приспособлений — локаторов, пеленгаторов — и усовершенствованием передвижных станций, отслеживавших передающие источники. Их оборудование обеспечивал небольшой заводик в Мертвом переулке. Отдел обладал и собственной радиостанцией в поселке Кучино.
Огромную роль в перехвате шпионских радиосигналов играла контрольная сеть Наркомата связи. Ее радиоприемники были разбросаны по всей территории Москвы и находились в ведении Спецотдела. Сеть таких «маяков» фиксировала все сигналы, и если они не входили в систему «Русский код», разработанную в 5-м отделении Спецотдела и включающую 82 шифра, информация об источнике тут же поступала на Малую Лубянку. Процедуру действия в подобных случаях наглядно иллюстрирует один курьезный эпизод, происшедший с Генрихом Ягодой, заместителем начальника ОГПУ, руководителем оперативно-секретного управления.
Однажды через сеть Наркомсвязи были перехвачены сообщения, отправленные неизвестным шифром. Как только этот код попал в криптографическое отделение, он был мгновенно прочтен — составить такой шифр мог, пожалуй, учащийся 8-го класса. Один из двух источников сигналов был передвижным, и уже в первые минуты стало ясно, кто посылал многочисленные сообщения: «Пришлите,, пожалуй ста, еще ящик водки». Отправителем шифровок был Генрих Ягода, развлекавшийся на теплоходе с женой сына Максима Горького. Когда стало очевидно, кто хозяин радиостанций, Бокий решил пошутить и поступил в соответствии с инструкцией: информация была передана в Особый отдел, начальником которого являлся сам Ягода, и вскоре из ворот здания на Лубянке выехала пеленгационная машина, а за ней «воронок» с вооруженной группой захвата. Вычислить передатчик не составило труда, и вскоре особисты ломились в дверь «базы», откуда уходили спиртные напитки на теплоход, плывший по Москве-реке. Обитатели «базы» отвечали на угрозы группы захвата резким тоном, и дело едва не кончилось перестрелкой между сотрудниками.
Специфика работы учреждения коренным образом отличалась от всего того, что творилось в ОГПУ, и требовала привлечения в аппарат людей, обладающих уникальными навыками.
По информации историка Льва Разгона, "Бокий подбирал людей самых разных и самых странных. Как он подбирал криптографов? Это ведь способность, данная от Бога. Он специально искал таких людей. Была у него странная пожилая дама, которая время от времени появлялась в отделе. Я также помню старого сотрудника охранки, статского советника (в чине полковника), который еще в Петербурге, сидя на Шпалерной, расшифровал тайную переписку Ленина. В отделе работал и изобретатель-химик Евгений Гопиус. В то время самым трудным в шифровальном деле считалось уничтожение шифровальных книг. Это были толстые фолианты, и нужно было сделать так, чтобы в случае провала или других непредвиденных обстоятельств подобные документы не достались врагу. Например, морские шифровальные книги имели свинцовый переплет, и в момент опасности военный радист должен был бросить их за борт. Но что было делать тем, кто находился вдали от океана и не мог оперативно уничтожить опасный документ? Гопиус придумал специальную бумагу, и стоило только поднести к ней в ответственный момент горящую папиросу, как толстая шифровальная книга превращалась через секунду в горку пепла.
