Но непосредственно вслед за этим отчет переходит к рассказу об истреблении евреев силами немецкой полиции безопасности в Киеве, Житомире и Херсоне, нигде при этом не упоминая об участии в этом деле украинцев («Nazi Conspiracy and Agression», vol. VIII, p. 103.). В другом документе — в докладе д-ра Ганса Иоахима Кауша, участника трехнедельной «информационной поездки» по Украине и Крыму, организованной министерством Розенберга в июне 1943 года, — мы читаем (Архив ИБО, Осс Е4–11.):
«Украинцы довольно равнодушно наблюдали истребление евреев. При последних операциях по истреблению евреев прошлой зимой несколько деревень оказали сопротивление».
Это указание на сопротивление истреблению евреев, оказанное «несколькими деревнями», очень лаконично — и во всех доступных нам материалах оно остается совершенно изолированным, — но немыслимо допустить, что немецкий автор, облеченный доверием властей, его просто выдумал. Может быть, здесь речь идет о сопротивлении еврейских деревень? Но это как-то плохо вяжется с текстом. Что за всем этим стоит, выяснить пока невозможно.
Что было все же немало случаев, особенно в первый год — до того, как отношения между немцами и крайними украинскими националистами резко ухудшились, — когда украинцы прямо помогали немцам в деле истребления евреев, не вызывает сомнений. Активны были при этом, по-видимому, сравнительно немногочисленные группы, формировавшиеся главным образом из среды галичан, к которым, однако, всюду присоединялись и местные антисемиты, до прихода немцев таившие свой антисемитизм.
В других местах — в Белоруссии и в РСФСР — значительную роль в активизации местного антисемитизма также играли привозимые немцами русские гитлеровцы и полу-гитлеровцы. При их содействии на местах создавалась русская полиция — и в Белоруссии обычно не белорусская, а русская, — принимавшая иногда очень активное участие в истреблении евреев. В виде примера стоит упомянуть о сохранившемся в документах большого Нюренбергского процесса официальном немецком отчете о том, как русская полиция в Борисове с жестокостью, которой могли бы позавидовать самые заправские гитлеровцы, уничтожила в течение двух дней (20 и 21 октября 1941 года) 6500 евреев («Nazi Conspiracy and Agression», vol. V pp. 772–776.). При этом автор отчета отмечает, что истребление евреев отнюдь не встретило сочувствия местного населения, даже и той части его, которая заражена была антисемитизмом (Ibidem, p. 774.).:
«…Глаза последних [не-евреев] выражали либо полную апатию, либо ужас, так как сцены, разыгрывавшиеся на улицах, были страшны. Не-евреи, может быть, еще накануне истребления евреев считали, что евреи заслужили свою судьбу; но на следующий день их ощущение было: «Кто это приказал такую вещь? Как это возможно было убить 6500 евреев всех сразу? Сейчас убивают евреев, а когда придет наш черед? Что сделали эти бедные евреи? Они ведь только работали. Действительно виновные, конечно, находятся вне опасности»…»
Дальше этих очень сдержанных выражений недовольства дело, по-видимому, в Борисове не дошло. Но и в других местах положение едва ли было многим лучше, как читатель в этом убедится, ознакомившись ниже с данными о случаях помощи евреям не-евреями.
Но всё это относится главным образом к городскому населению. В деревнях положение часто было значительно хуже. В Белоруссии и Западной Украине, где получило большое распространение партизанское движение и где в лесах скрывалось большое число евреев, частью евреев-партизан, частью небоеспособных, живших в так называемых семейных лагерях, — между евреями в лесах и окружающим крестьянским населением создались во многих местах напряженные отношения. Основной причиной этого напряжения было то, что лесное население жило — и не могло не жить — за счет деревни, и без того разоренной войной. На этом я остановлюсь ниже при анализе еврейской проблемы в партизанском движении.
Пыталось ли местное население спасать евреев?
О проявлении местным населением какой-либо активности в деле спасения евреев от истребления у нас относительно очень мало сведений. Из коммунистических кругов одно время — особенно начиная с 1943 года — энергично лансировались сообщения, которые должны были создать впечатление, будто случаи спасения евреев местным населением носили массовый характер. Илья Эренбург в предисловии к составленному им второму томику материалов о «народоубийцах» писал (И. Эренбург, «Мердер фун фелкер», 2-ой сборник, Москва, 1945, стр. 3.):
«…С глубоким волнением читатели ознакомятся также с фактами, которые доказывают советскую солидарность, силу братства народов, проявившиеся в стремлении большого числа [а сах, (на идиш — «многих»; ldn-knigi) ] русских, белоруссов, поляков, украинцев спасти евреев от бойни».
Такие случаи, конечно, бывали, но по сравнению с чудовищными размерами бойни, которой подвергались евреи в оккупированных областях, их было немного. Эренбург особенно тщательно собирал для цитированного только что сборника сообщения о спасении евреев не-евреями. Но если подсчитать все такого рода сообщения в сборнике, итог получается очень скромный: всего таких случаев приведено здесь 10, с общим числом спасенных евреев достигающим 24, в том числе в двух случаях (из них в одном речь идет о 10 спасенных) помощь евреям, повидимому, носила не вполне бескорыстный характер.
В конце 1944 года Эренбург написал для американской печати статью «Маленькие люди помогали спасать евреев в оккупированной России» (Independent Jewish Press Service, October 23, 1944.), в которой вкратце сообщил о всех случаях спасения евреев неевреями, о которых подробно рассказано в названном сборнике, и дополнил этот перечень сообщением (из 1-го выпуска того же сборника) (И. Эренбург, «Мердер фун фелкер», 1-ый сборник, Москва, 1945, стр. 61.) о спасении семи еврейских семей (30 человек) из города Орджоникидзе (бывш. Енакиево в Донбассе) в одном украинском колхозе. Это исключительный, но всё же, вероятно, не единственный случай такого рода. Но когда Эренбург в той же статье пишет, что «в Харькове (Украина), Вильне (Литва), Львове (Галиция) были случаи казни за спасение евреев. Это не остановило благородных людей. Мы составили списки [We have kept on record] имен этих лучших из людей, оправдывающих веру в человека, каким бы испытаниям он ни подвергался», — это явное преувеличение. И такие случаи, вероятно, бывали, но в обоих составленных Эренбургом сборниках материалов ни одного такого случая не приводится. Это значит, что они были чрезвычайно редки. Тем более оснований было бы сохранить для потомства имена этих «лучших из людей». Увы, интерес к такого рода фактам в советских кругах далеко не так значителен, как об этом можно было бы судить со слов Эренбурга: в печати мне такого рода «рекордс» не попадались.
В американской прессе, правда, таких сообщений было гораздо больше и носили они иногда прямо героический характер. Нельзя не привести в этой связи опубликованной Независимым Еврейским Бюро Печати (Independent Jewish Press Service) 6-го декабря 1943 r. телеграммы из Москвы, обошедшей большое число американских газет:
«Беженцы, возвращающиеся в освобожденный Гомель, сообщают, что в Белоруссии сотни русских крестьян были казнены нацистами за обращения к военным и полицейским властям против истребления евреев.
В деревне Ушташа крестьянское население пошло религиозной процессией, с иконами и крестами, к главному помещению нацистов, чтобы в последний момент просить о сохранении жизни двустам евреям, которых в это время вели на расстрел. Наци открыли огонь по процессии и убили 107 человек, прежде чем демонстранты успели разбежаться, чтобы спастись от пуль.
В Новоседиде 145 крестьян, были убиты за протест против массовых казней евреев».
Если бы эти сообщения были верны, советская печать — и еврейская и не-еврейская — имела бы все основания дать этим фактам самую широкую огласку. Оппортунистические соображения, по которым советская печать стремилась замалчивать страшную еврейскую трагедию — боязнь дать пищу гитлеровской легенде о «еврейской советской власти» (см. об этом ниже), — в этих случаях не могли иметь значения: на помощь евреям пришла здесь не власть, а население.
Но о широкой огласке этих фактов в советской печати нет и речи. Я не нашел никаких указаний на них ни в «Правде», ни даже в «Айникайт». И даже Эренбург не включил этих поразительных сообщений ни в один из изданных им сборников материалов. Это значит, что сообщения эти — миф, предназначавшийся лишь для идеологического экспорта.
Но даже и в этих — мифических — сообщениях ничего не говорится о попытках создания какой-либо организации для спасения евреев. Единственное указание на такого рода зачаточную организацию я встретил в книге Смоляра о Минском гетто (Г. Смоляр, «Фун Минскер гето», Москва, Огиз, «Эмес», 1946 г., стр. 77, 78.):
