Маркс учит нас избегать обеих ошибок, учит беззаветной смелости в разрушении всей старой государственной машины и в то же время учит ставить вопрос конкретно: Коммуна смогла в несколько недель начать строить новую, пролетарскую, государственную машину вот так-то, проводя указанные меры к большему демократизму и к искоренению бюрократизма. Будем учиться у коммунаров революционной смелости, будем видеть в их практических мерах намечание практически-насущных и немедленно-возможных мер и тогда, идя таким путем, мы придем к полному разрушению бюрократизма.
Возможность такого разрушения обеспечена тем, что социализм сократит рабочий день, поднимет массы к новой жизни, постоит большинство населения в условия, позволяющие всем без изъятия выполнять "государственные функции", а это приводит к полному отмиранию всякого государства вообще.
… "Задача массовой стачки — продолжает Каутский — никогда не может состоять в том, чтобы разрушить государственную власть, а только в том, чтобы привести правительство к уступчивости в каком-либо определенном вопросе или заменить правительство, враждебное пролетариату, правительством, идущим ему навстречу (entgegenkommende)… Но никогда и ни при каких условиях это" (т. е. победа пролетариата над враждебным правительством) "не может вести к разрушению государственной власти, а только к известной передвижке (Verschiebung) отношений сил внутри государственной власти… И целью нашей политической борьбы остается при этом, как и до сих пор, завоевание государственной власти посредством приобретения большинства в парламенте и превращение парламента в господина над правительством"
(стр. 726, 727, 732).
Это уже чистейший и пошлейший оппортунизм, отречение от революции на деле при признании ее на словах. Мысль Каутского не идет дальше "правительства, идущего навстречу пролетариату" — шаг назад к филистерству по сравнению с 1847-ым годом, когда "Коммунистический Манифест" провозгласил "организацию пролетариата в господствующий класс".
Каутскому придется осуществлять излюбленное им "единство" с Шейдеманами, Плехановыми, Вандервельдами, которые все согласны бороться за правительство, "идущее навстречу пролетариату".
А мы пойдем на раскол с этими изменниками социализму и будем бороться за разрушение всей старой государственной машины, так чтобы сам вооруженный пролетариат был правительством. Это — "две большие разницы".
Каутскому придется быть в приятной компании Легинов и Давидов, Плехановых, Потресовых, Церетели, Черновых, которые вполне согласны бороться за "передвижку отношений силы внутри государственной власти", за "приобретение большинства в парламенте и за всевластие парламента над правительством", — благороднейшая цель, в которой все приемлемо для оппортунистов, все остается в рамках буржуазной парламентарной республики.
А мы пойдем на раскол с оппортунистами; и весь сознательный пролетариат будет с нами в борьбе не за "передвижку отношений силы", а за свержение буржуазии, за разрушение буржуазного парламентаризма, за демократическую республику типа Коммуны или республику Советов рабочих и солдатских депутатов, за революционную диктатуру пролетариата.
Правее Каутского в международном социализме стоят такие течения, как "Социалистический Ежемесячник"[10] в Германии (Легин, Давид, Кольб и мн. другие, включая скандинавов Стаунинга и Брантинга), жоресисты и Вандервельд во Франции и Бельгии, Турати, Тревес и другие представители правого крыла итальянской партии, фабианцы и "независимцы" ("независимая рабочая партия", на деле всегда бывшая в зависимости от либералов) в Англии[11] и тому подобное. Все эти господа, играя громадную, очень часто преобладающую роль в парламентарной работе и в публицистике партии, прямо отрицают диктатуру пролетариата, проводят неприкрытый оппортунизм. Для этих господ "диктатура" пролетариата "противоречит" демократии! Они, в сущности, ничем серьезно не отличаются от мелкобуржуазных демократов.
Принимая во внимание это обстоятельство, мы вправе сделать вывод, что второй Интернационал в подавляющем большинстве его официальных представителей вполне скатился к оппортунизму. Опыт Коммуны был не только забыт, но извращен. Рабочим массам не только не внушалось, что близится время, когда они должны будут выступить и разбить старую, государственную машину, заменяя ее новой и превращая таким образом свое политическое господство в базу социалистического переустройства общества, — массам внушалось обратное, и "завоевание власти" представлялось так, что оставались тысячи лазеек оппортунизму.
Извращение и замалчивание вопроса об отношении пролетарской революции к государству не могло не сыграть громадной роли тогда, когда государства, с усиленным, вследствие империалистического соревнования, военным аппаратом, превратились в военные чудовища, истребляющие миллионы людей ради того, чтобы решить спор, Англии или Германии, тому или другому финансовому капиталу господствовать над миром[12].
Послесловие к первому изданию
Настоящая брошюра написана в августе и сентябре 1917 года. Мною был уже составлен план следующей, седьмой, главы: "Опыт русских революций 1905 и 1917 годов". Но, кроме заглавия, я не успел написать из этой главы ни строчки: "помешал" политический кризис, канун октябрьской революции 1917 года. Такой "помехе" можно только радоваться. Но второй выпуск брошюры (посвященный "Опыту русских революций 1905 и 1917 годов"), пожалуй, придется отложить надолго; приятнее и полезнее "опыт революции" проделывать, чем о нем писать.
Фабианцы — члены реформистского, крайне оппортунистического "Общества фабианцев", основанного группой буржуазной интеллигенции в Англии в 1884 году. Оно названо по имени римского полководца Фабия Кунктатора ("Медлителя"), известного своей выжидательной тактикой, уклонением от решительных боев. Фабианское общество, по выражению Ленина, представляет собой "самое законченное выражение оппортунизма и либеральной рабочей политики". Фабианцы отвлекали пролетариат от классовой борьбы, проповедовали возможность мирного, постепенного перехода от капитализма к социализму путем реформ. В период мировой империалистической войны (1914 — 1918) фабианцы занимали позицию социал-шовинизма. Характеристику фабианцев см. в произведениях В. И. Ленина: "Предисловие к русскому переводу книги: "Письма И. Ф. Беккера, И. Дицгена, Ф. Энгельса, К. Маркса и др. к Ф. А. Зорге и др."" (Сочинения, 4 изд., том 12, стр. 330 — 331), "Аграрная программа социал-демократии в русской революции" (Сочинения, 4 изд., том 15, стр. 154), "Английский пацифизм и английская нелюбовь к теории" (Сочинения, 4 изд., том 21, стр. 234) и другие.
Готская программа — программа Социалистической рабочей партии Германии, принятая в 1875 году на съезде в Готе при объединении двух, существовавших до того отдельно, немецких социалистических партий — эйзенахцев и лассальянцев. Программа была насквозь оппортунистической, так как эйзенахцы по всем важнейшим вопросам сделали уступки лассальянцам и приняли лассальянские формулировки. Маркс и Энгельс подвергли Готскую программу уничтожающей критике.
Добавлено ко второму изданию.
"Die Neue Zeit" ("Новое Время") — журнал германской социал-демократии; выходил в Штутгарте с 1883 по 1923 год. В 1885 — 1895 годах в "Die Neue Zeit" были опубликованы некоторые статьи Ф. Энгельса. Он часто давал указания редакции журнала и резко критиковал ее за отступления от марксизма. Со второй половины 90-х годов, после смерти Ф. Энгельса, журнал систематически печатал статьи ревизионистов. В годы мировой империалистической войны (1914 — 1918) журнал занимал центристскую, каутскианскую позицию, поддерживал социал-шовинистов.
Номинально это дает около 2400 руб., а по теперешнему курсу около 6.000 рублей. Совершенно непростительно поступают те большевики, которые предлагают, напр., в городских думах жалованье по 90.00 руб., не предлагая ввести для всего государства максимум 6000 руб., - сумма достаточная.
Когда государство сводится в главнейшей части его функций к такому учету и контролю со стороны самих рабочих, тогда оно перестает быть "политическим государством", тогда "общественные функции превращаются из политических в простые административные функции" (ср. выше, гл. IV, § 2, о полемике Энгельса с анархистами).
