Ознакомительная версия.
С приходом Владимира Путина в партию единороссы ожидали корректировки схем принятия решений, прихода в партию новых, лично ему преданных кадров для оперативного руководства «Единой Россией». Существующая структура руководящих органов партии нуждалась в оптимизации. На бюро высшего совета практически не явились ни татарский президент Минтимер Шаймиев, ни мэр Москвы Юрий Лужков.
Глава союза общественных объединений «Свободная Россия», в прошлом руководитель одного из управлений администрации президента, Модест Колеров указал, что именно бюро высшего совета партии должно затронуть требование ротации партийного руководства, прозвучавшее в послании Дмитрия Медведева Федеральному собранию. По словам господина Колерова, эта структура «должна выполнять стратегические функции, но не способна на это». В качестве примера он привел ситуацию с заявлением г-на Лужкова 17 ноября. После чего «Единая Россия» отменила выступление Юрия Лужкова и Минтимера Шаймиева на предваряющем съезд медиафоруме. (Выступление должно было быть посвящено федерализму.)
Однако, судя по всему, Владимир Путин пока не собирался избавляться от ветеранов партии. «Любые резкие кадровые решения будут восприняты обществом как дестабилизация – в структуре, которая сейчас, во время кризиса, должна олицетворять стабильность, стратегию-2020. Председатель не допустит их», – заявил источник в окружении Юрия Лужкова.
12
Отставка архитектурная
Как Лужков Москву украшал
Иногда – как в »Трансваале» – его дома падали и давили людей, но он не хотел их давить, это были незапланированные несчастные случаи. Впрочем, после Трансвааля и спустя некоторое время нескольких десятков погибших граждан, оставшихся под завалами Басманного рынка, следовало бы подать в отставку по совести. Тем паче, что в обоих случаях архитектором был один человек, Нодар Канчели, долгое время креатура мэра. Но нет, Лужков продолжил уродовать Москву.
В Москве шесть больших проблем – административная, транспортная, экономико-социальная (инвестиционное пространство заменило пространство для жизни), культурной идентичности (тотальная замена памятников новоделами), экологическая и энергетическая. Каждая из них потенциально ведет город к коллапсу. И, что еще хуже, они так политизированы, что не совсем понятно, верно ли они диагностированы.
Возьмем транспортную проблему. Десятки людей в один голос говорят, что есть две причины московских пробок – что Лужков жадно строил торговые центры на местах пересечения транспортных потоков и что чиновники ездят с мигалками. В реальности, однако, это довольно мелкие проблемы.
Крупная – в низкой связанности московской дорожной сети. В Москве невозможно проехать из одного спального района в соседний, в результате через центр идет до 35% транзитных перевозок, чего нет ни в одном мегаполисе. Проблема диагностирована бог знает когда, в генплане 1971 года с ней уже вовсю борются, и с тех пор мало что поменялось. Нужно построить около 50 мостов и туннелей под железными дорогами на пространстве от МКАД до Третьего транспортного, и из центра уйдет до трети машин.
Вторая крупная – в том, что до 30% дорог в центре занято под стихийную парковку. Если решить две эти проблемы, то в центре станет в два раза меньше машин, пиковые нагрузки не будут превышать 5 баллов.
Но мосты, туннели и парковки – это политически неинтересные темы, чего о них говорить?
Возьмем часть административной проблемы – отношения города и области. Утверждается, что в реальности они живут как одно целое, но их нельзя было соединить из-за самодурства Лужкова и Громова. Более глубокие люди говорят, что соединение невозможно из-за перегрузки государственной структуры – в федерации возникает субъект, едва ли не равномощный всей федерации.
Кто-то предлагает создание федерального округа Москва, управляемого напрямую президентом по образцу федерального округа Колумбия, кто-то говорит, что в российской реальности это превратится в президентский феод по образцу опричнины Ивана Грозного. То есть большая политическая проблема.
В реальности, однако, целое с Москвой образует вовсе не Московская область, а 30-километровое кольцо вокруг Москвы, и если рассчитывать транспортные потоки в Москве без Рублевки абсурдно, то не менее абсурдно считать, что Москвой невозможно управлять без управления Дмитровом, Волоколамском, Серпуховом и Коломной – да вовсе они не составляют с Москвой одного целого. Политическая проблема и реальность располагаются на разных территориях.
Понятно, насколько вкусной является тема инвестиционного жилья в Москве, тем более что тут еще и Елена Батурина, контролировавшая аж 2% рынка и, естественно, начисто его испортившая. Но вообще-то тут и впрямь серьезная проблема.
Лужков придумал разделить социализм и капитализм территориально. Основной массе жителей он оставил социализм – дотации на квартплату, льготы пенсионерам, прибавки малоимущим, низкий налог на недвижимость, жизнь по БТИ. А на пустых землях развел капитализм с атомными ценами на недвижимость. Это обеспечило ему социальное спокойствие, когда в городе с населением 10–20 миллионов жителей на акции протеста выходят 200 человек.
Но пустые земли кончились – начались эксцессы типа «Речника». Можно, конечно, и дальше утверждать, что все проблемы от жадности Батуриной, но что толку? Экономическая модель Москвы состояла в обмене нефтедолларов на инвестиционный квадратный метр. Мы всегда переживали, что будет, когда кончиться нефть, но кончился метр. Нужна новая модель, но на нее нет и намека.
Когда минувшим летом Юрий Лужков проталкивал генплан, главное, чем удивлял этот документ, – практически полным отсутствием стратегии. Город у нас был устроен так, что все шло как шло, а генеральную мысль о том, как будет, Юрий Михайлович думал сам. С годами он все меньше слушал специалистов, все больше полагался на себя и все больше путался.
Итог в том, что проблемы-то более или менее видны, а вот банк решений пуст. Лучшие специалисты в основном работали у того же Юрия Михайловича в институте Генерального плана. Они деморализованы годами службы при Лужкове, а что же касается оппозиционных идей, то их как-то не видать. Нельзя же в самом деле решать проблемы мегаполиса путем сноса «Петра Великого» и надевания на голову синих ведерок!
Наши архитекторы два кризиса сидели без работы, им было нечем заняться, но для города в целом они не предложили ничего, их слишком интересуют конкретные заказы за конкретные деньги. В результате наших архитекторов никто не знает, и гордиться ими не принято, вряд ли они способны создать образ Москвы будущего, который кого-нибудь увлечет.
В начале марта 1997 г. после кампании за проведение референдума о судьбе памятника Церетели, организованной в Москве галеристом Маратом Гельманом вкупе с либеральным союзом «Молодежная солидарность» и Независимым профсоюзом студентов, была создана независимая общественная комиссия в составе 23 человек. Среди них архитектор Юрий Аввакумов, главный художник Большого театра Сергей Бархин, писатель Борис Васильев, поэт Андрей Вознесенский, главный редактор журнала «Столица» Сергей Мостовщиков, главный редактор «Московского комсомольца» Павел Гусев, тележурналист Юрий Сенкевич, актер и режиссер Олег Табаков, а также члены молодежной «тельмановской» инициативной группы по проведению референдума и представители территориального управления Якиманки.
Хотя около половины опрошенных москвичей были отнюдь не в восторге от памятника, большинство из них все же высказалось против его демонтажа, заявил председатель комиссии Юрий Сенкевич. Однако он не уточнил, сколько горожан вообще участвовало в этом опросе. Что не мудрено: опрос не был ни поголовным (иначе это уже был бы референдум), ни социологическим (по объективной выборке), ни точным по счету. Кроме того, некоторые члены комиссии высказали также мнение, что на перенос (или снос) памятника потребуется затратить слишком много средств из городского бюджета. К слову сказать, монумент высотой с 25-метровое здание и так довольно дорого обошелся: по предварительным, скромным, подсчетам – в $15–20 млн. Проведение же референдумов по вопросам оценки художественных произведений комиссия сочла дорогим и нецелесообразным (Юрий Лужков оценил проведение референдума в $12 млн).
«Это дело специалистов, а не общественности. Ведь если исходить из принципа "нравится – не нравится", то большинство москвичей лояльно относится лишь к памятникам Пушкину, Долгорукому и Гоголю», – прокомментировал Юрий Сенкевич.
Таким образом, решение комиссии поставило точку в споре о памятнике Петру I в Москве: бронзовый увалень по-прежнему будет маячить на стрелке Москвы-реки между Крымским мостом и храмом Христа Спасителя.
Однако дебаты по этому поводу сыграли положительную роль. Комиссия высказалась за разработку городского закона «О порядке сооружения в Москве объектов визуального искусства».
Ознакомительная версия.
