Кроме того, яблочко от яблоньки не далеко падает: это о детях и всей родне по нисходящей линии, обладающей правом наследования. Далеко не каждый ребенок, даже став взрослым, способен признать, что его даже живые родители, если смотреть на их дела как таковые, — мерзавцы; что ему следует переосмыслить их поведение и увидеть в себе те же самые порочные наклонности, которые он унаследовал от них биологически-генетически и социально-бессознательно в детстве. Тем более, в отношении погибших родителей, детям свойственны попытки обелить дела погибших в обществе мерзавцев и часто свойственно стремление продолжить их дело. Именно по этой причине хроники всех народов без исключения повествуют, как в реальном историческом прошлом беспощадно уничтожались целые роды, чьи отдельные представители по тем или иным причинам стали неугодны власти.
В сказанном не следует видеть призыв к очередной кампании геноцида. Сказанное — заблаговременное предостережение о том, что преступно своим угнетением жизни окружающих доводить их до такого состояния, когда вместе с омерзительными для общества отцами уничтожаются только-что родившиеся их дети и беременные женщины. В случае, если процесс социальной гигиены дойдет до физического устранения людей с глистоподобными душами, то он так или иначе затронет всех членов их семей, и пока у всех них есть чем думать, пусть подумают, пока еще есть время. Во всем, неприятном, что происходит и может произойти с паразитом и его близкими, виноват паразит сам.
Но поскольку все люди занимают разное положение по отношению к структурам управления делами общества — государству, структурам бизнеса законного и криминального — то в первую очередь всё сказанное о социальной паразитологии относится к тем, кто участвует в деятельности властей: известных всем — с первой по “четвертую” (власть средств массовой информации) и мало кому известной — концептуальной власти, самовластно порождающей концепции жизни, в согласии с которыми действуют четыре названных ранее ветви власти и оппозиционные режиму силы.
Следует также обратить внимание и на то обстоятельство, что хотя в Коране многократно говорится о проклятии и запрете ростовщичества, и потому сеющие нечестие на земле ростовщики вне охраны коранической заповедью “не убий”, терроризм, приписываемый “исламскому фундаментализму”, в течение всего ХХ века явно обходит стороной еврейские глобальные ростовщические кланы и многих кормящихся с их ладони интеллектуалов [130]: среди них нет убитых и искалеченных, даже случайно.
Это означает, что приписываемый “исламскому фундаментализму” терроризм является хорошо отлаженной канализацией (в сантехническом смысле) для отвода гнева мусульманского населения планеты в русло, безопасное как для еврейских и иных ростовщических кланов, так и для их хозяев и приспешников.
Дело не в охране банкиров и знахарей доктрины ростовщического рабовладения непреодолимыми профессионалами государственных и самодеятельных служб безопасности. Дело в том, что профессионалам-террористам — разработчикам и организаторам операций и террористам-исполнителям — не ставится целью уничтожение членов ростовщических кланов и кланов знахарей концепции ростовщического рабовладения во всем мире. В жертву терроризму, приписываемому “исламскому фундаментализму”, его действительные хозяева приносят, естественно, не себя и не своих верных слуг, а “жертвенных баранов” и “травянистых” из безучастной к проблеме глобальной ростовщической тирании толпы.
И возвращаясь к “Преступлению и наказанию” следует признать, что в фильме “Берегись автомобиля” Юрий Деточкин нравственно прав, но порочно осудившее его государство, не способное изжить гешефтмахерство из общества, организовав нравственный произвол общества против организованного паразитизма множества разнородных гешефтмахеров. То, что Деточкин, разносторонне одаренный человек (как это видно из фильма), стал вором — это беда и общества в целом, и его самого, но не его личный порок.
Беда общества в том, что те, кто обладает гораздо более высоким уровнем образования, чем множество Юриев Деточкиных, оказались настолько порочны, что проявили полное безучастие к проблеме, поставленной фильмом в середине 1960-х гг. Они — “интеллигенция”, обладая многими знаниями, не сделали ничего для того, чтобы Деточкиным, не получившим должного образования, не было необходимости вступать на путь борьбы с паразитизмом столь неэффективными средствами. Но возомнившая о себе “интеллигенция” СССР сделала всё, чтобы стравить в войнах народы страны и посадить им на шею всевозможных березовских, которых, в отличие от мелкого жулья эпохи застоя, не проймёшь угоном “Мерседеса”; для нейтрализации этих мерзавцев и породившей их “интеллигенции” необходимы средства поэффективнее.
А в наши дни сотрудникам следственных органов не следует усердствовать в расследовании силовых преступлений против банкиров-ростовщиков, “специалистов” по ценным бумагам и “интеллектуалов”, работающих на доктрину ростовщического рабовладения: общество — в меру понимания — самодеятельно очищается от этой мрази, и потому следует не пресекать процесс очищения мощью государственных структур, а способствовать тому, чтобы он поднимался на высшие приоритеты обобщенного оружия, лишая тем самым ростовщиков и прикормленную ими “интеллигенцию” открытой возможности паразитировать на труде всего остального общества. В противном случае , усердствующие в исполнении должностных обязанностей не по разуму и вопреки благу народа, также погибнут в этом процессе социальной гигиены.
*
Проще и бесхитростно говоря в особой любви к литературному наследию Ф.М.Достоевского выражается некая бессознательная или умышленная заинтересованность в сохранении власти над созидательным трудом ростовщического и прочего паразитизма. И особенно любовью к литературному наследию Ф.М.Достоевского грешит “интеллектуальная элита”, которая привыкла жить на всем готовом и мало что умеет делать вне сферы своего профессионализма. Это действительно люди — “особого круга”. Поэтому одним из важнейших вопросов современной социологии является вопрос о роли [131] интеллигенции, и особенно , в жизненном укладе интернацизма и нацизма.
Чтобы понять существо “того круга”, претендующего быть “элитой интеллигенции”, якобы наиболее одаренной и творческой части общества, обратимся к предвыборному листку “Петербург, выбирай!” от 30 мая 1996 г. В это время шла предвыборная кампания по избранию губернатора Санкт-Петербурга, и из него можно извлечь список тех, кто призывал жителей города отдать свои голоса А.А.Собчаку, одному из наиболее политически живучих демократизаторов. Это — “ученый” академик Дмитрий Лихачев, певица Эдита Пьеха, виолончелист Мстислав Ростропович, бездарные экономисты (или злостные вредители? — как явствует из показателей производства и распределения продукции в макроэкономике России) Егор Гайдар и Анатолий Чубайс, фигуристка Ирина Роднина, застольный “бард” Булат Окуджава, узкий специалист по физиологии человека, тоже академик Наталья Бехтерева, митрополит Санкт-Петербургский Владимир, тренер “Зенита” Павел Садырин, киноактеры Лидия Федосеева-Шукшина, Михаил Ульянов, юморист Михаил Жванецкий и подобные им. Ни одного рабочего, ни одного крестьянина, ни одного служивого военного или простого инженера.
Всех этих упомянутых поименно можно отнести к одной и той же социальной группе, которой свойственен следующий набор качеств:
· они нашли приложение своих способностей вне сферы производства и вне структур, профессионально осуществляющих управление обществом и его хозяйственной деятельностью;
· каждый из них в своей области деятельности титулован [132] в качестве выдающегося деятеля, а вне её они принадлежат к категории более или менее “популярных” личностей;
· они занимаются тем, чем занимаются, получая все необходимое для жизни в готовом виде от сферы управления и производящих отраслей на основе принципа предоплаты, вне зависимости от последствий для общества и биосферы их деятельности. Причем “элита” “этого круга” всегда имела монопольно высокий потребительский статус по сравнению с остальными гражданами СССР и в нынешней России они не бедствуют, в отличие от рабочих, крестьян и многих других простых людей;
· они принимают в свой адрес обращение типа “творческая элита”, “интеллектуальная элита” и т.п., и при этом вся “элита” молчаливо предполагает, что за пределами своей узкой профессиональной области их превосходство над прочими людьми в правильности суждений по вопросам морали, нравственности, этики, общественной жизни, идеологии, политики, государственного управления, международных отношений и экономики сохраняется; либо же им следует присоединиться к воззрениям иных “элитарных” дипломированных авторитетов, которые имеют некоторое признание в этих областях (так разочаровавшись в Е.Т.Гайдаре, многие из них столь же неосновательно уповали на Г.А.Явлинского);
