Ознакомительная версия.
Далеко идущие санкции как инструмент экономической войны могут спровоцировать реальную войну, как в том могли убедиться США, когда в 1941 году Япония отреагировала на введенное Америкой нефтяное эмбарго атакой Перл-Харбора. Разумеется, ни Запад, ни Россия не хотели бы такого развития событий. Кроме того, США и Европа не хотят толкать Россию в сторону подымающегося Китая. С другой стороны, хотя Россия может развернуть свою политику и торговлю в направлении Азии, Москва сознает, что не в ее интересах оказаться в слишком большой зависимости от Пекина.
Возможно ли новое американо-российское сотрудничество, после того как украинский кризис останется в прошлом? Фундаментальные разногласия и взаимные подозрения все еще сохранятся, а двухсторонние и международные структуры, отражавшие иллюзии прошлого, едва ли возродятся. Американо-российская двухсторонняя президентская комиссия, замороженная Обамой, производила мало, и мало кто пожалел о ней.
Точно также не будет большой потерей для России и исчезновение «Большой восьмерки» — искусственного образования, к которому Россия никогда в полной мере и не принадлежала. Участие России в G8 объяснялось надеждой администрации Клинтона на то, что Россия будет развиваться по западной модели и что членство в клубе окажется своего рода взяткой для Ельцина и его сторонников, чтобы сделать их посговорчивее при решении сложных международных вопросов, включая балканский. Россия присоединилась к группе наиболее экономических развитых западных демократий в 1997-м, как раз после очевидно нечестных президентских выборов 1996 года, в тот момент, когда экономика страны лежала в руинах. «Большая двадцатка» является более эффективным форумом для обсуждения глобальных экономических проблем, и здесь Россия имеет куда большую поддержку, чем в G8.
Последнее по порядку, но не по значимости — это Парламентская ассамблея Совета Европы (ПАСЕ), другая организация, в которую Россия вступила в 1990-е, стремясь интегрироваться в систему Запада. Когда надежды на эту интеграцию оказались необоснованными, а реальные дискуссии происходили на заседаниях Европейского парламента и парламентской ассамблеи НАТО, где Россия не присутствовала, участие Москвы в ПАСЕ в качестве мальчика для битья было в лучшем случае знаком российского мазохизма. Соединенные Штаты имели собственный период мазохизма после войны во Вьетнаме, когда антиамериканское большинство на Генеральной ассамблее Организации объединенных наций сделали своим излюбленным спортом обличение и унижение Америки. Но это не продолжалось и не могло продолжаться долго. Великие державы не склонны долго терпеть такой тип обращения с собой, особенно когда он приносит им немного выгоды.
Вот в чем Россия и Запад действительно нуждаются сегодня, так это в том, чтобы учиться на ошибках прошлого и понять, что чрезмерная зависимость друг от друга неестественна и опасна. Их задача сейчас заключается в том, чтобы ответственно работать над серьезными несовпадениями в своих мнениях, в то же время осторожно добиваться сотрудничества в тех немногих, но важных областях, где их интересы совпадают. Одна такая область совпадения интересов — это борьба с терроризмом. Глава ФСБ Александр Бортников признал, что сотрудничество с Западом сыграло важную роль в том, что удалось избежать атак со смертельным исходом на Олимпиаде в Сочи. Другая сфера общих интересов — энергетика, осуществляемая таким образом, чтобы обе стороны могли сохранять свободу рук в выборе направлений и партнерств.
2014 год
Будет ли «перезагрузка-2»?
Мораль американского реализма
Президент Джордж Буш одержал на выборах впечатляющую победу над сенатором Джоном Керри, но это не означает, что он получил абсолютный мандат на проведение внешней политики. Ведь, к несчастью, избирательная кампания не сопровождалась реальными дебатами по вопросам внешней политики — и это тогда, когда Соединенным Штатам предстоит принять судьбоносные решения.
Вполне понятно, что президент не желал признавать серьезные ошибки во внешнеполитических подходах. Но и сенатору Керри не удалось предложить убедительную альтернативу. Его нападки на политику администрации, особенно в отношении Ирака, были скорее мелочными придирками, нежели серьезной оценкой допущенных промахов и тех уроков, которые Соединенные Штаты должны извлечь из операции против Саддама Хусейна.
Президент Буш многого достиг в деле борьбы с терроризмом — решении главной проблемы нашего времени. Он уничтожил базу организации «Аль-Каида» в Афганистане, отстранил от власти движение «Талибан». Что касается Ирака, то там были только две реальные альтернативы. Первая — предложить Саддаму урегулирование по типу «услуга за услугу», то есть позволить ему и его кровавому режиму остаться у власти в обмен на контролируемый отказ от региональных притязаний и попыток заполучить оружие массового уничтожения (ОМУ). Но этот путь не пользовался особой популярностью в Америке. Вторым вариантом являлась смена режима. Сам сенатор Керри голосовал за этот вариант в 1998 году. Между тем команда Клинтона (многие из этих людей стали впоследствии советниками Керри) предпочитала полумеры: осуществление регулярных авиационных налетов на позиции Саддамовской армии, попытки (все менее успешные) поддерживать режим удушающих санкций и проводить секретные акции. Было ясно, что эти шаги не достигают своей цели, но дают Саддаму повод для нанесения ответных ударов по Соединенным Штатам. Поэтому более благоразумным представлялось решить вопрос раз и навсегда, покончив с режимом Хусейна. Не нужно быть неоконсерватором, чтобы прийти к подобному заключению.
Вместе с тем методы проведения внешней политики также имеют значение, и поэтому жизненно важно, чтобы во время своего второго президентского срока Джордж Буш не применял подходов, чреватых катастрофическими последствиями. Второй администрации Буша придется найти ответы на два фундаментальных вопроса. Во-первых, как совместить войну с терроризмом и приверженность созданию безопасного для демократии мира? Во-вторых, как сделать так, чтобы несомненное военное превосходство США способствовало конструктивной деятельности Америки во всем мире, а не провоцировало глобальное противодействие Соединенным Штатам, обрекая их на изоляцию и подвергая серьезным угрозам? Неоконсервативное видение внешней политики Вашингтона сопряжено с немалым риском. Если президент Буш будет и дальше следовать установкам неоконсервативной фракции в Республиканской партии, он может оставить после себя неприглядное наследство, подорвать финансовую стабильность в стране и тем самым ослабить способность Америки осуществлять мировое лидерство.
Усиливающий свое влияние союз неоконсерваторов и либеральных интервенционистов твердо придерживается идеи о том, что Соединенные Штаты, как мировая демократическая держава-гегемон, имеют право и даже морально обязаны использовать любые необходимые средства, чтобы спасать мир от жестокости и угнетения и насаждать всюду демократию. До какого-то момента война с терроризмом и шаги по укреплению демократии во всем мире взаимно усиливали друг друга. Президент Буш совершенно прав, утверждая, что демократия, особенно если речь идет о стабильном обществе, где действует власть закона и должным образом защищены права меньшинств, не только имеет нравственное превосходство над авторитарной формой правления, но и наилучшим образом предотвращает возникновение враждебно настроенных радикальных групп, склонных к терроризму. «Демократический проект» отвечает наивысшим устремлениям и чаяниям самого американского народа. В конце концов, движущей силой холодной войны являлась не только необходимость сдерживать советскую мощь, но и нравственная убежденность в том, что защита свободы в Соединенных Штатах и во всем мире — дело, за которое стоит сражаться и умереть, даже рискуя развязыванием ядерной войны, как в случае с берлинским кризисом (имеется в виду напряженность в советско-американских отношениях в 1958–1962 годах. — Ред.).
Благородные реалисты не соглашаются с неоконсерваторами и либеральными интервенционистами, провозгласившими себя поборниками всемирной демократии, в том, что приоритет свободы и демократии должен стать одним из принципов внешней политики США. Они отдают себе отчет в том, что иногда приходится выбирать между продвижением демократии и налаживанием связей с другими, не всегда полностью демократическими суверенными государствами для противодействия мировому терроризму. Реалисты также осознают, что следует говорить правду хотя бы самим себе и что нельзя обращаться вольно с фактами, пытаясь создать видимость нравственного поведения. Они понимают также и то, что помогать миру добиваться свободы можно разными способами и что эти различия весьма существенны. И действительно, говоря об усилиях Америки в достижении глобальной демократизации, президент Буш на первой после своего избрания пресс-конференции употребил три различных термина. Он сказал о необходимости «приветствовать свободу и демократию», «содействовать свободным обществам» и «распространять свободу и демократию».
Ознакомительная версия.
