Наша власть любит жаловаться, что у нее не хватает денег на повышение пенсий, стипендий и зарплат. Зато на подчинение всех мало-мальски значимых средств массовой информации средства она находит. Через ведущие государственные нефтяные и газовые концерны бюрократия прибирает к своим рукам частные издания, вводя, таким образом, полную государственную монополию на СМИ. Причем контроль над прессой осуществляется клевретами администрации президента крайне бездарно, непрофессионально, оскорбительно для действительно свободной и независимой журналистики и гражданской позиции самих журналистов.
То, что эти расходы являются непрофильными для государственных энергетических компаний, — никого не интересует. То, что таким образом власть заливает бетоном последние ростки свободы слова, — никого не волнует. Все это свидетельствует о том, что демократия в России сворачивается как шагреневая кожа.
Второе обстоятельство состоит в том, что олигархи часто ссорились, конфликтовали из-за денег и влияния. Подконтрольные им СМИ также конкурировали, боролись и допускали разноголосицу на политические темы. Назвать это состояние «торговой войны» между олигархическими СМИ «свободой слова» нельзя, тем не менее кое-какая вольница в работе журналистов все же имела место. Бюрократия с этим делом быстро покончила. Теперь все федеральные каналы похожи друг на друга, как вагоны «Красной стрелы» — и пассажиры те же, и проводники те же, и начальник поезда один.
Сегодня гостелевидение заполнено победными отчетами власти и эстрадными развлечениями. Телевидение — оружие массового влияния, причем огромного. Электронно-лучевая пушка — основа кинескопа — как «способ убеждения» намного мощнее и дальнобойнее пушки стальной. Мир телевизионных иллюзий призван отбить у граждан чувство реальности и поместить весь народ в виртуальный коллективный сумасшедший дом. А если кто-то чем-то недоволен, может жаловаться. Например, в «Спортлото».
Нет, не стоит обращать внимание на укусы либеральной прессы. Каждый русский патриот должен гордиться не только победами, но и шрамами от ран, полученных в борьбе с врагами России. Знайте, что очередной злобный пасквиль, помещенный на вас в каком-нибудь модненьком либеральном издании, это почетная награда, которую вы заслужили в бою за Родину.
Задача русского патриотического движения состоит не в том, чтобы огрызаться на либеральных зубоскалов, а в создании собственных средств массовой информации. В чем я точно согласен с «вождем мирового пролетариата», так это в описанной им роли партийной печати. Действительно, только партийная газета может организационно оформить актив политической организации.
Сегодня практически все патриотические партии и движения коллекционируют активистов, приписывая себе десятки, а то и сотни тысяч «мертвых партийных душ». На бумаге все у них выглядит пристойно. Можно даже отчитаться перед Федеральной регистрационной службой о том, что требуемая по принятому Думой закону норма численности партии в 50 тысяч человек, выполнена, и вас можно допустить до выборов.
Партия «Единая Россия» недавно заявила, что преодолела порог в один миллион активистов. Но попросите ту же «партию власти» вывести на улицу хотя бы десять тысяч своих членов! Нет, не за деньги! И не голодных студентов, готовых за 100 рублей напялить на себя партийный фартук «Единой России» и стоять в толпе откровенно скучающих и ковыряющих в носу сверстников на очередном показушном мероприятии в «поддержку Путина». Весь этот «миллион» при первой же опасности для «партии власти» разбежится кто куда. Нет никакой идеи у власти, ради которой за нее пошли бы умирать ее активисты.
Одно дело пить пиво в лагере на Селигере и сидеть в Сочи на коленях у президента, восторженно восклицая потом прессе «Я Ленина видел!». Совсем другое — бороться, рисковать своим положением, работой, перспективой, но бороться, сражаться за свою гражданскую и патриотическую позицию.
У большевиков в партии состояло всего десять тысяч человек. Страна была намного больше по территории нынешней Российской Федерации — Польша, Финляндия, не говоря уж о Прибалтике, Малороссии, Белоруссии, Бессарабии, обширных землях Кавказа, Средней Азии, Южной Сибири, — все они входили в состав Российской Империи. Радио и телевидения не было. Интернета не было. Но была мощная идеология, вера в собственную правоту и своя партийная печать. Каждый член большевистской партии знал свою политическую задачу. Большевики не занимались приписками актива. Они не сдавали отчеты в Федеральную регистрационную службу. Они не бегали в царскую канцелярию за советами, как себя правильно вести. Они занимались своим основным делом — агитацией, пропагандой и организацией партии, способной взять власть. Эти десять тысяч большевиков перевернули не только Россию. Они перевернули весь мир, всю историю XX века. До сих пор икается…
Коммунистическая утопия и либеральная доктрина
Противоречивая история человечества доказала, что в мире существуют три политические доктрины — коммунистическая, либеральная и национальная. В этом идеологическом треугольнике развивается политическая жизнь любого общества, в том числе и нашего. В борьбе этих трех начал рождаются яркие вожди и ведомые ими политические партии. На практике каждое политическое движение представлено чрезвычайно пестро. И в коммунизме, и в либерализме, и в национальной идеологии есть свои крайние и свои умеренные, свои радикалы и свои центристы.
Коммунистами называли себя и ленинцы-большевики, и радикалы-маоисты, и албанские террористы из Армии освобождения Косово, и члены итальянских «Красных бригад». Но есть и «умеренные коммунисты», не любящие, когда им напоминают об их общем марксистском происхождении — всевозможные лейбористы, оппортунисты и социал-демократы.
Не меньшая пропасть разделяет радикальных и умеренных либералов. На горьком опыте «ГРЕФорм» мы увидели звериный оскал радикал-рыночников, разворовавших всю индустриальную Россию. Проклятием стало имя главного идеолога «ваучерной прихватизации» Анатолия Чубайса. Но существуют и «мягкие либералы». В России их мы знаем по вкрадчивому голосу Григория Явлинского и зычному баритону Михаила Касьянова.
То же касается и национального движения. В XX веке национальная энергия народов Европы и Азии порой принимала крайне опасные, экстремистские и извращенные формы. Шовинистическая истерика, национальное чванство, чувство превосходства собственного народа над другими являются дурными союзниками в политической борьбе. Страшный опыт гитлеровского нацизма является предупреждением всем политикам, работающим в национальном движении. Но как бы ни старались кремлевские политтехнологи и юные «анашисты» раздуть в СМИ «угрозу фашизма», в России, пережившей нацистское вторжение и заплатившей за освобождение мира от коричневой чумы страшную цену, нацистской идеологии нет места.
Наша страна на изломе двух тысячелетий вкусила горькие плоды как коммунизма, так и либерализма. Первое начало — идея строительства «коммунистического общества» — представляет собой мощнейшую, но уже отработанную ступень развития российской общественной жизни. Укоренившийся в России после захвата власти большевиками, марксизм-ленинизм стал государственной идеологией на целые 70 лет. Переформулированные на марксистский лад лозунги Великой французской революции «Свобода, Равенство, Братство!» увлекли за собой огромные народные массы. Вера в «светлое коммунистическое будущее» поднимала нацию на выдвижение и практическую реализацию таких действительно «национальных проектов» как план ГОЭЛРО, индустриализация страны, ее скорое восстановление после разрушительной германской агрессии, обретение статуса ядерной державы, освоение космоса, поднятие целины и строительство Байкало-Амурской магистрали (БАМа).
Жертвуя своим благополучием и материальным достатком, поколения советских людей жили мечтой о грядущем счастье коммунистического будущего, в котором будут жить их дети. Скажем спасибо нашим дедам и бабушкам, отцам и матерям за то, что они сумели отстоять свободу и независимость нашей Родины, принесли ей мировую славу Великой Державы. Однако в 70-е годы прошлого века гражданам СССР стало ясно, что никакого коммунизма построено не будет, что партийная верхушка не только «переродилась», а выродилась в прямом смысле этого слова, что власть погрязла во вранье и привилегиях, а ее деятельность все больше стала напоминать процесс вымирания динозавров от переохлаждения.
Причина тому проста — те, кто по должности своей был призван насаждать в массах коммунистическую идеологию, сам перестал верить в нее. Коммунизм на деле оказался чистой утопией, романтической мечтой о рождении идеального человека, ради которого комиссары отправляли в топку истории миллионы соотечественников, не соответствующих этому идеалу. Но дело даже не в ошибках и «перегибах» КПСС. Сама коммунистическая идеология была обречена. Отвергая важнейший, воспитанный со времен борьбы древнего человека за жизнь, инстинкт частной собственности, желание иметь «что-то свое», коммунистическая идея обезличила гражданина, отвадила его от средств производства, от ощущения сопричастности, соучастия в делах государства, отбила у него чувство хозяина. Загнав граждан в коммунальные товарищества с «куриными» наделами по шесть соток (это при наших-то масштабах земельных угодий!), запретив им обкладывать свои дощатые лачуги кирпичом и даже поднимать угол крыши, руководство КПСС демонстрировало всю свою убогость и иррациональность.
