Имея слишком оптимистический взгляд на рынки, МВФ был сверхпессимистичен во взглядах на государство; с его точки зрения государство если и не корень всех зол, то уж скорее часть проблемы, чем ее решение. Но отсутствие озабоченности судьбой бедных исходило не только из взглядов на рынок и государство, согласно которым рынок сам все расставит по местам, а государство будет только мешать; это было вопросом системы ценностных ориентаций, вопросом о том, насколько мы должны заботиться о бедных и кто должен нести бремя рисков.
* * *
Результаты политики, навязываемой Вашингтонским консенсусом, не были ободряющими: развитие большинства стран, принявших его положения, было медленным, и там, где рост происходил, его плоды распределялись неравномерно; управление кризисами осуществлялось ошибочно; переход от коммунизма к рыночной экономике (как мы увидим ниже) дал разочаровывающие результаты. В развивающемся мире назревают серьезные вопросы. Те, кто последовал рекомендациям и критериям политики фискальной экономии, теперь, спрашивали: когда же мы увидим плоды? В большинстве латиноамериканских стран после короткой вспышки роста в начале 1990-х годов наступили стагнация и рецессия. Рост не продолжился, не устоял ― можно было бы сказать, не обладал устойчивостью. В складывающейся ситуации показатели так называемой послереформенной эры выглядели не лучше, а в некоторых странах ― хуже, чем в предреформенный период, когда проводилась политика импортозамещения (т.е. страны прибегали к протекционизму для того, чтобы защитить отечественное производство от импорта) в 1950-х и 1960-х годах. Среднегодовой темп прироста в регионе составил в 1990-е годы 2,9 процента, т.е. всего лишь половину от темпа 1960-х годов, равного 5,4 процента.
Бросая ретроспективный взгляд, можно сказать, что рост 1950 ― 1960-х годов не продолжился (критики тоже сказали бы, что ему не была свойственна устойчивость); но и слабый всплеск роста в начале 1990-х годов также не имел продолжения (и критики могут дать ту же характеристику). Критики Вашингтонского консенсуса считают, что эта вспышка была не более чем наверстывающим рывком, да и то не вполне удачным, после потерянного десятилетия 1980-х годов, когда за рядом крупных кризисов последовала стагнация. В регионе люди задаются вопросом, что это ― провал реформ или глобализации? Это разделение является, пожалуй, искусственным ― глобализация была в центре реформ. Но даже в тех странах, где удалось добиться некоторого роста, таких, как Мексика, блага достались главным образом 30 процентам населения и оказались сконцентрированными в самых верхних 10 процентах. Люди из нижней группы получили очень мало; многим стало даже хуже.
Реформы по Вашингтонскому консенсусу подвергли страны значительным рискам, и их распределение было непропорциональным, в ущерб тем, кто менее всего был способен справиться с ними. Точно так же, как во многих странах, темпы и последовательность реформ были такими, что уничтожение рабочих мест шло быстрее, чем их создание. Аналогично бремя рисков, возлагаемое на население, распределялось так, что превосходило способность к образованию институтов, предназначенных для помощи населению, включая и создание социальной страховочной сетки.
Разумеется, в Вашингтонском консенсусе содержались важные предостережения, в том числе выводы о необходимости проведения осмотрительной фискальной и кредитно-денежной политики. Эти уроки были хорошо усвоены странами, добившимися успехов; но большинство из них усвоили их не от МВФ.
Иногда МВФ и Всемирный банк подвергались несправедливым обвинениям за те предостережения, которые они делали, ― никто не любит, чтобы ему говорили, что он живет не по средствам. Но критика этих международных экономических институтов нацелена глубже: хотя в их программе развития было много хорошего, однако реформы, даже желательные с долговременной точки зрения, должны осуществляться осторожно. Теперь уже широко признано, что проблема темпов и последовательности реформ не может быть проигнорирована. Еще более важным является то, что для развития нужно знать много больше, чем содержится в этих уроках. Это ― альтернативные стратегии ― стратегии, которые отличаются не только расстановкой акцентов, но и содержанием политики; включают земельную реформу, не предусматривают либерализацию рынка капитала; стратегии, которые обеспечивают меры поддержания конкуренции до начала приватизации и гарантируют, чтобы создание рабочих мест сопровождало либерализацию торговли.
Эти альтернативы используют рыночные механизмы, но признают, что важная роль остается за государством. Они признают важность реформ, но считают при этом, что им нужно придать правильный темп и правильную последовательность. Они видят перемены не просто как экономические проблемы, а как часть более широкой эволюции общества. Они признают, что для долговременного успеха реформам нужна широкая поддержка, а если это так, то и плоды реформ должны получить широкое распределение.
Мы уже привлекали внимание к примерам такого рода успехов: ограниченных в Африке, например в Уганде, Эфиопии и Ботсване, и более широких в Восточной Азии, включая Китай. В главе пятой мы подробнее рассмотрим некоторые успешные примеры перехода к рынку, в том числе в Польше. Эти успехи показывают, что развитие и переход к рынку возможны; успехи в развитии намного превосходят то, что можно было себе представить полстолетия назад. Тот факт, что эти успехи достигнуты благодаря следованию стратегиям, существенно отличающимся от Вашингтонского консенсуса, говорит сам за себя.
Каждый период времени и каждая страна различаются. Достигли бы другие страны таких же успехов, если бы они следовали восточноазиатской стратегии? Сработали ли бы стратегии, оправдавшие себя четверть века назад, в сегодняшней глобальной экономике? Экономисты могут иметь разные точки зрения по этим вопросам. Но страны должны рассматривать альтернативы и с помощью демократического процесса делать свой выбор. Задача международных экономических институтов должна заключаться ― и должна была заключаться ― в обеспечении стран всем необходимым, чтобы этот выбор делался осознанно, на основе информации и с пониманием последствий и рисков, заключающихся в каждой альтернативе. Сущность свободы ― в праве делать выбор и принимать на себя ответственность за последствия.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. ВОСТОЧНО-АЗИАТСКИЙ КРИЗИС
КАК ПОЛИТИКА ВМФ ПОСТАВИЛА МИР НА ГРАНЬ ГЛОБАЛЬНОГО КОЛЛАПСА
Когда тайский бат рухнул 2 июля 1997 г., никто еще не знал, что это начало крупнейшего со времен Великой депрессии экономического кризиса, который распространится из Азии на Россию и Латинскую Америку и будет угрожать всему миру. В течение десяти лет бат обменивался на доллар в соотношении 25:1; за сутки он упал на 25 процентов. Ширились валютные спекуляции, быстро охватив Малайзию, Корею, Филиппины и Индонезию. Начавшееся крушение валюты и биржевых курсов к концу года грозило втянуть в этот процесс банки региона и фондовые биржи, а за ними всю экономику. Сейчас кризис окончился, но некоторые страны, как, например, Индонезия, до сих пор ощущают его последствия. К сожалению, проводимая МВФ политика, осуществлявшаяся в это беспокойное время, способствовала ухудшению положения. Поскольку МВФ был создан с конкретной задачей предотвращения таких кризисов и организации выхода из них, факт провала его политики в столь многих областях потребовал переосмысления роли Фонда, причем многие в Соединенных Штатах и за рубежом призвали к перестройке ряда стратегий МВФ, равно как и его самого в качестве института. Действительно, ретроспективно стало ясно, что политика МВФ не только усугубила спад, но и была частично ответственна за его возникновение: излишне быстрая либерализация финансового рынка и рынка капиталов была, по-видимому, главной причиной кризиса, хотя сами страны, охваченные кризисом, допускали ошибки, сыгравшие свою роль. Сегодня МВФ признает многие, но не все свои ошибки ― его руководство осознало, например, насколько опасна поспешная либерализация рынка капитала,- но изменение взглядов произошло слишком поздно, чтобы помочь пострадавшим странам.
Кризис застал наблюдателей врасплох. Незадолго до него МВФ даже прогнозировал быстрый рост. В предшествовавшие три десятилетия Восточная Азия не только развивалась быстрее и лучше справлялась с сокращением бедности, чем любой другой регион мира, но и сохраняла большую стабильность. Она избежала колебаний экономической конъюнктуры, свойственных всем рыночным экономикам. Эти внушительные достижения широко известны под именем «восточноазиатского экономического чуда». Говорят, что МВФ был настолько уверен в регионе, что назначил старослужащего преданного человека на пост директора по Юго-Восточной Азии как на спокойную, предпенсионную должность.
