Ознакомительная версия.
Почему у нас нет социальной науки
В постсоветском государстве парламент, как известно, не место для дискуссии, выборы – не место для волеизъявления, больница – не место для лечения…
Ну а общественная наука – не инструмент для поиска ответа на важнейшие социальные вопросы. В СССР обессмысливание обществоведения достигалось через императив: задача гуманитария доказывать миф о неизбежности победы коммунизма. А как изменилась цензура за последние 20 лет?
На конференции, проходившей на прошлой неделе и посвященной 200-летию со дня рождения Т. Грановского, одна из докладчиц призналась – «приглашала своих студентов, но никто не пришел». Вопрос – почему? – повис над актовым залом Института философии РАН.
Действительно, почему? Ответ особенно интересен, если учесть, что едва ли не первым делом, с которого прошлой весной начался «окупай Абай», было обсуждение докладов по актуальным социальным проблемам.
В нашей гуманитарной науке есть такая важная, но малоизвестная фигура – Михаил Карпович…
Главным центром изучения России в современном мире, местом, где лучшие специалисты, архивы, где работал А. Солженицын, остается Русский институт Гарвардского Университета США. Не то что в советское, но даже в постсоветское время ничего подобного сделать в самой России не удалось, первый Центр по изучению России был создан при Университете Дружбы народов в 1998 году, а в 2010 году распоряжением Фурсенко он был закрыт, за ненадобностью для власти.
Так вот, в Гарварде Русский институт создавал М. Карпович.
Там же он читал свой курс по интеллектуальной истории России. В 1959 году Карповича не стало. У коллег возникло намерение опубликовать лекции мэтра. Но профессор никогда не читал по написанному. Энтузиасты проделали большую работу, собрав конспекты и записи. Текст Курса удалось восстановить. (На мой взгляд, эта сложная работа выполнена на «4 с плюсом», несколько спорных суждений все же проникли в окончательную версию). Все собранное перевели с английского на русский… И вот в конце прошлого года в книжных магазинах Москвы появился новый объемный труд «Лекции по интеллектуальной истории России». Теперь пора, наконец, объяснить, к чему такое длинное предисловие? Как ни крути, но в очень богатой, это не наши времена, интеллектуальной истории страны XIX века, Грановскому отведено несколько строчек, его имя упоминается один раз.
Справедлив общий вывод: проблемы, которыми занимается постсоветское обществоведение, если допустить, что оно существует, как правило, побочные.
Никто не защищает диссертации о митингах и демонстрациях, о нелегитимности власти, не прогнозирует смену режима… Такие работы не примет Ученый совет, их не пропустит ВАК. Все исследуемое либо пишется на птичьем языке «про ретиально-аксиальные коммуникации в дизъюнктивном поле когнитивного диссонанса», либо находится на самых дальних подступах к проблемам сегодняшней России.
Вторая цензурная составляющая, неправильная логика.
Некоторые авторы хотя и касаются актуальных вопросов, но либо вырывают их из контекста, либо вписывают в неправильный логический ряд. Такую работу выполняют С. Маркова, М. Шевченко…
Нужны другие примеры?
На днях начался весенний призыв в армию, в выпусках новостей прозвучало «в прошлом году было призвано 149 тысяч человек, а в этом в армию пойдет 151 тысяча молодых ребят».
У аудитории должна укрепиться уверенность в безопасности государства. Но выстроим более полную информационную цепь. Добавим к сказанному, что сегодня 240 тысяч молодых людей являются уклонистами от призыва. (Уклонялось бы 24 человека – им следовало набить физиономию. Но когда от призыва в собственную армию уклоняется 24 дивизии, возникают жесткие претензии к военному руководству, и всей государственно-политической системе). Если напомнить, что еще во время Отечественной войны, с июня по декабрь 1941 года, в плен попало или ушло добровольно 3800000 красноармейцев, т. е. 75 % личного состава, и это позволило противнику дойти до Москвы и Сталинграда… Если продолжить и пояснить, что Брестский мир нужен был Ленину для роспуска и разоружения русской армии (большевики боялись ее больше, чем Вильгельм) и уже потом Троцкий стал создавать РККА… Тогда будет выстроена более целостная картина и станет ясно, что существующая государственно-политическая система 95 лет работает на свой демонтаж, что геополитическая катастрофа не распад СССР, а разрушение Российской Империи.
Ну а как с Грановским? Здесь тот же прием использовался в обратном направлении. Выступавшие анализировали его концепцию, комментировали его западническую ориентацию, но либо вообще не выстраивали логическую связь с сегодняшним днем, либо не замечали главное. В чем это главное? Продолжу рассуждать аналогиями. Если молодая пара создала семью, их родители не спорят – дарить внукам платьице или юбочку? А если родится мальчик, если двойня? Бессмысленно выстраивать какие-то планы по отношению к субъекту, который не сформирован. Эта ситуация похожа на положение всей нашей страны 20 лет не имеющей идентичности, не определившей свою самобытность, свою национальную идею. Мы живем одновременно по-сталински и по-антисталински, по-российски и антироссийски, по-западному и антизападному. Лишь осознав эту проблему и определив свой путь, возможно корректное обращение к отечественной интеллектуальной истории и, в частности, понимание роли Грановского.
Подытоживая, отметим: официальному обществоведению дозволено заниматься любыми вопросами, но, не связывая их с современностью, а анализ современности разрешен при не-вписывании его в российскую историческую логику. В этом и состоит цензура.
Те, кто готов сообщить независимые результаты исследований просто не получат слово на семинарах у Ясина (Фонд либеральная миссия), на исчерпавших себя дискуссиях у Толстых в Институте философии, на гум-соц факультете Университета дружбы народов… Площадки для свободных научных обсуждений в Москве не существуют, значит нет и науки.
Где выход? В отсутствии свободного обществознания борьба с плагиатом выглядит наивно. Диссертации чиновников и не только чиновников, написанные по официальным правилам без плагиата, также пусты, как и украденные. Выход – в продолжении традиций несистемной науки (по аналогии с несистемной оппозицией). В советское время отечественная гуманитарная наука пострадала не меньше, чем, скажем, православная церковь, но она не исчезла. Путь несистемной науки, традиции Авторханова, Восленского, Некрича, Геллера, Амальрика, Сахарова, Солженицына следует продолжить.
Ну а автору идеи единого учебника пламенный привет!
2013 г.История монолога – от Ленина до Ельцина
Важнейший показатель, выражающий характер государства – тип диалога между властью и обществом. Индикатором глубинного кризиса, переживаемого нашей страной, является то, что уже 95 лет такой диалог отсутствует.
В ленинско-сталинские десятилетия выразителей свободной мысли объявляли «врагами народа» и отправляли в ГУЛАГ. Когда победное Воркутинское восстание 53-го года сломало машину репрессий, ее сменила хрущевско-брежневская система. В ней массовое воздействие на человека уступило место тотальному воздействию на информацию. На протяжении очередных тридцати лет «диалог» выстраивался довольно просто – рот открыть было можно, но сказать разрешалось только «слава КПСС». Смертельно опасный для власти честный разговор просачивался лишь на страницы самиздата, который она жестко преследовала и пресекала.
Результатом советского существования без диалога стало то, что еще до наступления горбачевско-ельцинского периода кризис системы достиг запредельной остроты. Это вынудило режим пойти, наконец, на открытый разговор с народом. Но и этот разговор имел принципиальные ограничения – критику номенклатуры направляла сама номенклатура. В результате столоначальники, оставаясь во властных креслах, удушили гражданскую революцию веревкой модернизации старой системы.
Имитация диалога: XXI век. Поскольку всеобщие выборы, т. е. конституционная форма диалога, подвергаются у нас массовым фальсификациям, а демонтаж существующей политической системы давно перезрел, власть остро нуждается в поиске новых форм самоузаконивания. За последние полтора десятилетия обществу показали несколько типов соответствующих политических инсценировок.
В разных населенных пунктах люди собирались перед телекамерами и по очереди задавали вопросы президенту. Но уже на следующий день отдельные газеты сообщали, что вопросы были отрепетированы, люди специально отобраны, желающих к ним приблизиться и не включенных в список милиция не пропускала, а иногда и била. Когда несколько лет назад Юрий Шевчук на одной из встреч творческой интеллигенции с президентом заговорил «не по написанному», имитация под названием «телемост» стала очевидной для большинства, и на ней пришлось поставить жирный крест.
Ознакомительная версия.
