Также остается немало исследований, которые нужно произвести в отношении применения теории хаоса к операционному и тактическому анализу. С одной стороны, процесс сражения повсеместно известен как неупорядоченное явление и поэтому поддается нелинейному анализу. С другой стороны, в боевых действиях принимает участие ограниченное количество действующих лиц, как мы их определяем это, в основном, одна сила против другой; следовательно, уровень театра военных действий, вероятно, выпадает из теории хаоса, которая описывает поведение большого количества акторов. Кроме того, командиры прилагают большие усилия для того, чтобы заставить вооруженные силы действовать и взаимодействовать в линейном, механицистском и поочередном порядке. Такие изобретения как иерархия званий, воинская дисциплина, структура подразделений, военные традиции и структурированный порядок операций служат для обеспечения регламента и устранения беспорядочного поведения. Это в дальнейшем ограничивает динамизм систем и подразумевает, что теория хаоса может иметь лишь ограниченное применение на уровне военной стратегии. В действительности же является ли сражение хаотичным или нет? На этот вопрос можно дать два полноценных ответа. Один состоит в том, что процесс боя рассматривается как исключительно хаотичный, но модерируемый организованной системой с различными степенями успешности, как было уже указано ранее. Вторая возможность состоит в рассмотрении процесса боя как исключительно линейного и нехаотичного, и утверждает, что беспорядочным является индивидуальное восприятие боя. В любом случае, эти вопросы приведут к новым исследованиям.
Критический порогНастоящая ценность теории хаоса находится на высшем уровне - в сфере национальной стратегии. Хаос может изменить метод, с помощью которого мы рассматриваем весь спектр человеческих взаимодействий, и в котором война занимает лишь особую часть. Международная среда является превосходным примером хаотической системы. Интригующее место теории хаоса - "самоорганизованная критичность" - превосходно соответствует ей в качестве анализа. Бэк и Чен дали следующее определение самоорганизованной критичности: "Большие интерактивные системы постоянно путем организации доводят себя до критического состояния, в котором небольшое событие может запустить цепную реакцию, которая может привести к катастрофе... Несмотря на это, композитные системы производят больше небольших событий, чем катастроф, а цепные реакции всех размеров являются интегральной частью динамики... Кроме того, композитные системы никогда не достигают равновесия, но наоборот, эволюционируют от одного метасостояния (т.е. временного состояния) к следующему".
В IBM исследуют эту теорию применяя песочные кучи: песчинки складывают одна к одной до тех пор, пока в результате критического состояния последняя не создаст лавину. После такого катастрофического перераспределения система становится относительно стабильной до тех пор, пока не происходит следующая перегруппировка.
Интересно, что в политической науке существует ряд метафор, которые намекают на критичность. Представление международного кризиса в качестве "пороховой бочки" является наиболее распространенным. Нужно отдать должное, с одной стороны эта метафора довольно точна: распространение огня в лесу является четким примером хаотической системы и моделировалось Баком, Ченом и Тангом. Как бы то ни было, идея пороховой бочки - как взрывоопасного объекта, ожидающего поднесения спички - кратко передает динамическую природу международных отношений. Новейшей метафорой является концепция "спелости", как ее называет Хаас и др. Эта точка зрения на международные переговоры состоит в том, что некоторые диспуты неразрешимы по ряду причин до тех пор, пока не пройдет определенное время и они не "поспеют". Следовательно, ключ к успешным переговорам лежит в определении и эксплуатации этого критического состояния.
Есть ли рамки, в которых может быть лучше описано переустройство миропорядка, чем самоорганизованная критичность? Метафора "тектонических плит", базирующаяся на классическом подходе неверна. Она заявляет о первоначальной стабильности, разрушенной из-за перестройки некоторых основных сил. Вся сложность ситуации в воображении читателя улетучивается. В последние годы СССР представлял похожий случай для исследования. Классические рамки принуждали нас мыслить в простых терминах борьбы за власть: ельцинские популисты, горбачевские реформаторы и консерваторы. Классический подход имеет уклон к стабильности и статус кво, тогда как только при относительно спокойных условиях классические стратегические и дипломатические принципы остаются рабочими. Поэтому мы и увидели повторяющиеся угрозы "советского хаоса" со стороны пугливых дипломатов и осторожных политиков. Согласно традиционной точке зрения распад СССР был началом приближения катастрофы, из-за чего нужно было обеспечить сплоченность и сильный центр. Самоорганизованная критичность, наоборот, показывает нам огромное разнообразие акторов в критическом состоянии, которое неизбежно будет прогрессировать в сторону временной стабильности после катастрофического переустройства. Здесь нет необходимости в стабильности в отношении применения модели: критическая точка зрения на "советский хаос" является частью объяснимого процесса. Критичность приветствует подъем республик и падение союзного правительства как предусловие нового, продуктивного и метастабильного плана.
На международной арене традиционная модель приводит нас к переоценке нашего влияния на события и обесценивает все возможности, но основные игроки продолжают иметь решающее влияние на события. Парадигмы хаоса и критичности, наоборот освещают диспропорционные эффекты, которые могут спровоцировать небольшие акторы. Немецкий физик Герд Айленбергер отмечает:
"Cамые мизерные отклонения в начале движения могут привести к огромным различиям позднее - другими словами, крохотные причины могут вызвать непропорциональный эффект спустя определенный интервал времени. Безусловно, нам известно из повседневной жизни, что это иногда случается; исследование динамических систем, которые нам демонстрируют это, типичны для естественного процесса".
Далее теория хаоса показывает, что эти отклонения являются самоорганизующимися; что они производятся самой динамической системой. Даже при отсутствии внешних потрясений успешная комплексная система включает в себя факторы, которые толкают систему за пределы стабильности, в турбулентность и переформатирование.
Сейчас возникают волнующие вопросы: является ли теория хаоса лишь соответствующей метафорой для описания этих взаимодействий или эти взаимодействия в действительности следуют скрытым законам хаоса? Эта метафизическая головоломка находится за гранью области этой ограниченной статьи; но интуиция, разум интеллекта подразумевают, что второе толкования является верным.
Родоначальники концепции, конечно же, предвидели применение в вопросах безопасности: "во всей истории, войны и мирное взаимодействие могут оставить весь мир в критическом состоянии, в котором конфликты и социальные волнения расползаются подобно лавинам". Вспомним пример, рассматриваемый ранее: конец Холодной войны сравнивался со сдвигом тектонических плит. Какие рамки устанавливают более четкий базис для стратегии? Механицистские рамки выглядят так, будто говорится, что плиты в данный момент сдвинулись и мы пребываем в неопределенном периоде стабильности, в котором мы можем однозначно перестроить новый мировой порядок. Критичность описывает динамический процесс, сомнительно стабильный, который даже сейчас связан со строительством, которое относится к следующему периоду катастрофического переустройства.
Метафизическая точка зрения слишком произвольна и упрощенна для международных дел. Мы должны начать с точки, которая начинается с беспорядка, переустройства, является свойственной и неотвратимой для комплексных интерактивных систем. Мир обречен быть хаотичным, потому что многообразие акторов человеческой политики в динамической системе в большей степени имеют разные цели и ценности.
Механицистская парадигма поощряет нас искать причины главных изменений во внешних факторах. Она постулирует базовую инерцию, заложенную в системе до тех пор, пока не начнет действовать какая-то сила извне. Критичность, наоборот, является самоорганизующей. Система работает в сторону главного изменения как результат небольших, в основном игнорируемых событий. Первая Мировая война представляет известный пример самоорганизующей критичности. Убийство эрцгерцога в неприметном балканском городишке инициировала мировую катастрофу, приведшую к гибели 15 миллионов человек и эффект от которой чувствуется и по сей день.
