Так инерция экстенсивного роста тянула в экономический тупик, к застою в развитии. Нарастало финансовое напряжение в народном хозяйстве. Не помогал, а лишь загонял болезнь внутрь широкий выход на мировой рынок с нефтью и другими топливно-энергетическими и сырьевыми товарами. Валютная выручка от их продажи использовалась в основном на решение текущих задач, а не на цели модернизации экономики, преодоления ее технического отставания.
Торможение и застойные явления в экономике не могли не отразиться на других сторонах жизни общества. Негативные процессы серьезно затронули социальную сферу. Сложился, как мы говорим, «остаточный принцип» выделения средств на развитие социально-культурной сферы, то есть в нее направлялось столько, сколько оставалось от дел чисто производственных. Появилась своеобразная «глухота» к социальным вопросам. Социальная сфера стала отставать и по своему техническому оснащению, и по квалификации кадров, а главное — по качеству своей работы.
И тут опять парадоксы. Наше общество успешно решило вопросы занятости населения, обеспечило социальные гарантии принципиального характера, и в то же время мы не смогли полностью реализовать возможности социализма в удовлетворении растущих потребностей в улучшении жилищных условий, в качестве, а то и количестве продовольствия, в организации на нужном уровне работы транспорта, медицинского обслуживания, образования, в решении других проблем, которые, естественно, возникали в ходе развития общества.
Складывалась нелепая ситуация. Огромное по масштабу производство стали, сырьевых и топливно-энергетических ресурсов, в чем СССР уже давно не знает себе равных, и рядом — их нехватка, дефициты вследствие расточительного, неэффективного использования. Одно из первых мест в мире по производству продовольственного зерна — и необходимость ежегодно закупать миллионы тонн зерна на корма. Самое большое число врачей, больничных мест на тысячу человек населения — и вместе с тем серьезные недостатки, снижение качества медицинской помощи. Наши ракеты с поразительной точностью находят комету Галлея и летят на свидание к Венере, а рядом с этим триумфом научной и инженерной мысли — явное отставание в применении научных достижений для нужд народного хозяйства, отставание от современного уровня многих наших бытовых приборов.
Но и это, к сожалению, не все. Как-то тихо, вроде бы незаметно начали подтачиваться идейные и нравственные ценности. У всех на виду были резкое снижение темпов роста, ухудшение всего комплекса качественных показателей, невосприимчивость к научно-техническим нововведениям, замедление роста жизненного уровня, трудности с продовольствием, жильем, товарами широкого потребления и услугами. А набравший силу механизм торможения также и в идеологии привел к тому, что попытки конструктивного анализа назревавших проблем и новые идеи встречали все большее сопротивление. Верх брала пропаганда успехов — реальных и мнимых, свыклись с пренебрежительным отношением к справедливым требованиям и мнению рядовых тружеников, общественности. В общественных науках процветало схоластическое теоретизирование. Из обществоведения выдворялась творческая мысль, а непререкаемыми истинами, подлежащими лишь комментированию, стали поверхностные, волюнтаристские оценки и суждения. Были выхолощены научные, теоретические и иные дискуссии, без которых невозможно развитие мысли, творческая жизнь. Негативные тенденции не обошли культуру, искусство, публицистику, да и педагогику, медицину. И там вышли на поверхность посредственность, формализм, суетное пустословие.
«Беспроблемный» показ действительности сослужил плохую службу: образовался разрыв между словом и делом, порождающий общественную пассивность, неверие в провозглашаемые лозунги. Понятно, что в такой ситуации стало падать доверие к тому, к чему призывали, что говорилось с трибун, печаталось в газетах и в учебниках. Начался упадок общественной нравственности, ослаблялось великое чувство солидарности людей друг с другом, выкованное в героическое время революции, первых пятилеток, Отечественной войны и послевоенного возрождения, стали расти алкоголизм, наркомания и преступность, усилилось проникновение в советское общество стереотипов из чуждой нам «массовой культуры», навязывающей пошлость, примитивные вкусы, бездуховность.
Произошло ослабление партийного руководства, была упущена инициатива в некоторых важных общественных процессах. Уже у всех на виду были застой в руководстве, нарушение естественного процесса его смены. На каком-то этапе это привело к ослаблению работоспособности Политбюро и Секретариата ЦК партии, да и в целом Центрального Комитета КПСС, партийного и государственного аппарата.
Подлинная забота о людях, условиях их жизни и труда, социальном самочувствии нередко подменялась политическим заигрыванием, массовой раздачей наград, званий, премий. Складывалась обстановка всепрощения, снизились требовательность, дисциплина, ответственность. Все это пытались прикрыть проведением парадных мероприятий и кампаний, празднованием многочисленных юбилеев и в центре, и на местах. Мир повседневных реальностей и мир показного благополучия все больше расходились друг с другом.
Многие партийные организации на местах не смогли удержаться на принципиальных позициях, повести решительную борьбу с негативными явлениями, вседозволенностью, круговой порукой, с ослаблением дисциплины. Все чаще нарушались принципы равенства членов партии. Многие коммунисты, занимавшие руководящие посты, оказались вне контроля и критики, что привело к провалам в работе, серьезным нарушениям.
В некоторых руководящих звеньях появилось пренебрежительное отношение к законам, мирились с многочисленными фактами очковтирательства и взяточничества, угодничества и славословия. Справедливое возмущение трудящихся вызывало поведение работников, которые, будучи облечены доверием и полномочиями, злоупотребляли властью, глушили критику, наживались. Некоторые даже стали соучастниками — а то и организаторами — преступных действий.
Ради справедливости надо сказать, что и в эти годы многие жизненно важные вопросы все же решались. Но, во-первых, это была лишь часть тех проблем, которые уже давно надо было решить, и, во-вторых, даже принимавшиеся решения на практике не проводились в жизнь или выполнялись лишь частично. И самое главное — все эти меры носили некомплексный характер, затрагивали лишь некоторые стороны жизни общества, оставляя в неприкосновенности сложившийся механизм торможения.
Партийные организации, разумеется, действовали, подавляющее большинство коммунистов искренне и бескорыстно выполняли свой долг перед народом. И все же надо признать, что в те годы не удалось поставить прочный заслон для нечестных, пронырливых, корыстолюбивых людей.
В целом практические действия партийных и государственных органов отставали от требований времени, самой жизни. Проблемы нарастали быстрее, чем решались. Общество становилось все более неуправляемым. Мы только думали, что управляем, а на самом деле складывалась ситуация, о которой предупреждал еще Ленин: машина едет не туда, как думают те, кто сидит у руля.
Конечно, мы далеки от того, чтобы и этот период мазать одной черной краской. Подавляющее большинство советских людей честно трудилось. Продвижение вперед в науке, экономике, культуре продолжалось. Но тем более нетерпимыми и болезненными оказались негативные явления и процессы.
Я думаю, сказанного достаточно для того, чтобы представить себе, насколько серьезным оказалось положение в различных сферах нашего общества, сколь необходимыми были глубокие перемены. Партия нашла в себе силы и мужество, чтобы трезво оценить обстановку, признать необходимость кардинальных изменений и преобразований.
Непредвзятый честный подход привел нас к неумолимому выводу: страна оказалась в предкризисном состоянии. Такой вывод был сделан на состоявшемся в апреле 1985 года Пленуме ЦК, который обозначил поворот к новому стратегическому курсу, к перестройке, дал основы ее концепции.
Хочу в связи с этим подчеркнуть, что анализ этот был начат задолго до апрельского Пленума, и потому его выводы были глубоко осмыслены. Это был не экспромт, а продуманная, взвешенная позиция. Было бы ошибкой считать, что буквально через месяц после Пленума ЦК в марте 1985 года внезапно появилась группа людей, все понявших и все осознающих, и что эти люди во все проблемы внесли полную ясность. Таких чудес не бывает.
Потенциал перемен назревал не только в материальной сфере жизни, но и в общественном сознании.
Люди, обладавшие практическим опытом, чувством справедливости, большевистской принципиальностью, критиковали укоренившуюся практику ведения дел, с беспокойством отмечали симптомы нравственной деградации, эрозии революционных, социалистических ценностей.
