Так, у нас над крестьянством и над мещанством возвышается в деревнях общество кулаков, в городах купеческие гильдии, несомненно эксплуатирующие народ, но в свою очередь эксплуатируемые, так же как и сам народ, богатейшим купечеством, поповством, дворянством и паче всего низшим и высшим правительством. То же самое можно сказать и о низшем духовенстве, заедаемом высшим, и о мелкопоместном, а теперь даже и о среднем дворянстве, затираемом все более и более, с одной стороны, богатыми поземельными собственниками из купеческого сословия, а с другой – чиновною и придворною аристократиею. Сама бюрократия и войско представляют страннейшее смешение страдательности и деятельности в деле государственного эксплуатирования, причем, разумеется, чем ниже, тем более страдательности, чем выше, тем более сознательной деятельности.
На самом верху этой лестницы стоит немногочисленная группа чистейших и сознательнейших эксплуататоров: Верховное Правительство, т. е. прежде всего Государь-Император со всем августейшим домом своим, потом его двор, его министры, его генерал-адъютанты и флигель-адъютанты, все высшие чины в военном, в гражданском и в духовном ведомстве, а обок них высший финансовый, промышленный и торговый мир, заедающий, с позволения правительства и под его покровительством, все богатство или, вернее, всю бедность народную.
Вот, кажется, верное распределение русского мира. Теперь посмотрим, в каком количественном отношении эти три разряда находятся между собою? Из 70 миллионов жителей целой империи на долю первой, или низшей, категории людей, чисто эксплуатируемых, выпадает никак не меньше 67 или даже 68 миллионов. Количество чистых и вполне сознательных, значит, вполне злонамеренных эксплуататоров никак не превышает трех, четырех, ну, скажем, 10000 людей. Около двух или трех миллионов остаются поэтому на средний разряд, состоящий из людей в одно и то же время, хотя и не в одинаковой мере, эксплуатирующих и эксплуатируемых. Этот разряд может быть разделен на два отдела: на огромное большинство, состоящее из людей гораздо более эксплуатируемых, чем эксплуатирующих, и на меньшинство мало эксплуатируемых и более или менее сознательных эксплуататоров; присоединим этот последний отдел к высшему разряду чистейших и высокопоставленных эксплуататоров, и мы получим на 70 миллионов жителей много, много, что 200 тысяч настоящих, злостных эксплуататоров, так что на каждую эксплуатирующую душу выпадет около 350 душ эксплуатируемых.
Теперь спрашивается: откуда могло взяться такое уродливое отношение? Почему в государстве 200000 человек могут безнаказанно эксплуатировать 70 миллионов? Разве в этих двухсот тысячах более физической силы или более природного ума, чем в остальных семидесяти миллионах? Достаточно поставить этот вопрос, для того чтобы отвечать на него отрицательно. О физической силе и говорить нечего, что же касается до природного ума, то если вы возьмете из народа, без всякого выбора, первые двести тысяч человек, попавшихся вам под руку, и сравните их с двумястами тысяч эксплуататоров, то вы немедленно убедитесь, что в первых гораздо более природного ума, чем в последних. Но последние имеют перед первыми огромное преимущество: образование.
Да, образование есть несомненная сила, и как бы плохо, поверхностно и уродливо ни было образование наших высших сословий, нет сомнения, что оно вместе с другими причинами способствует к удержанию власти и силы в руках привилегированного меньшинства. Но тут же является вопрос: почему меньшинство образованно, почему не образованно огромнейшее большинство? Потому ли, что меньшинство более способно к образованию, чем большинство? Опять-таки стоит только поставить этот вопрос, для того чтоб отвечать на него отрицательно. Образовательной способности в народе несравненно больше, чем в меньшинстве, значит, меньшинство пользуется привилегиею образования совсем по иным причинам. Какие же это причины? Причина одна и к тому же всем известная: меньшинство находилось и продолжает находиться в таком положении, что образование для него доступно, а народные массы в таком, что образование для них невозможно, т. е. меньшинство находится в выгодном положении эксплуататоров, а народ – жертва их эксплуатации. Значит, отношение эксплуатирующего меньшинства к эксплуатируемому народу определялось гораздо прежде того момента, когда меньшинство путем исключительного самообразования стало стремиться к утверждению власти в своих руках. На чем же могло оно основаться прежде этого момента? На единственной силе сговора.
Все государства, настоящие и прошедшие, имели непременным и главным началом сговор. Напрасно отыскивают главную причину образования государств в религии. Нет сомнения, что религия, т. е. народное невежество, изуверие и обусловленная ими народная глупость, много способствовала к устройству систематической эксплуатации народных масс, называемой государством. Но для того чтобы глупость была эксплуатируема, непременно нужно, чтоб нашлись эксплуататоры, которые, сговорившись между собою, и создают Государство.
Возьмите сто дураков, между ними непременно найдутся несколько людей посмышленнее, которые хотя и глупы, но менее глупы, чем все другие; поэтому самым естественным образом они сделаются вожаками и в этом звании или, скорей, положении, будут, пожалуй, сначала друг против друга бороться, пока не поймут, что они таким образом уничтожают друг друга без всякой пользы для себя и для того, что им кажется делом. Поняв это, они будут стремиться к соединению; пожалуй, соединятся не все, но разделятся на две, на три группы, на два, на три сговора. Между группами необходимо начнется борьба, причем каждая будет употреблять все возможные средства: и услуги, и подкуп, и обман, и, разумеется, религию, чтобы привлечь на свою сторону народную массу, т. е. всех остальных дураков. Вот вам и начало государственной эксплуатации. Наконец, одна партия, наиболее обширный и умный сговор, победив все другие, воцаряется и создает правильное государство. Победа, естественным образом, привлекает на сторону победителей много людей из лагеря побежденных, и если победившая партия умна, то она охотно принимает в свою среду, оказывает всякое уважение и дает всякую льготу наивлиятельнейшим и сильнейшим из партии побежденных, распределяя их по роду их специальных занятий, т. е. тех способов и тех средств, к которым они привычным или наследственным образом прибегают для эксплуатирования более или менее сознательно всех остальных дураков, – кого в поповство, кого в дружину или в боярщину, кого в купечество. Таким образом создаются государственные сословия, и государство совсем готово. Та или другая религия потом объясняет, т. е. обоготворяет, совершившийся факт насилия и тем самым кладет основание так называемому государственному праву.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Касательно всех следующих номеров я должен объявить, что я не принимал и не могу принимать в них участия, так как я не согласен ни с содержанием, ни с формою их.
Наука и народ. Статья первая. – Народное дело. Женеву 1868. № 1. С. 12–24. Наст. изд. С. 125–143.
Бакунин имеет в виду воззвание «Несколько слов к молодым братьям в России», опубликованное в Женеве 1 апреля 1869 г. (переиздано в приложении к кн.: Письма М. А. Бакунина к Герцену и Огареву. – Женева, 1896. С. 463–468). В этом воззвании Бакунин призвал русскую молодежь идти в народ, отказавшись от официальной, казенной науки, которая должна погибнуть вместе с миром, который она выражает, идти с надеждой на новую, живую науку, которая появится после народной победы.
Муравьевщина – по имени графа M. H. Муравьева, получившего прозвище «вешателя» за жестокости при подавлении восстания 1863 г. в Польше.
Имеются в виду в первую очередь такие реакционные издания, как газета «Московские ведомости» M. H. Каткова и газета «Весть», издававшаяся В. Д. Скарятиным.
