Цикличность и прогнозирование с помощью прошлых циклов будущих состояний — весьма древнее знание. Как говорилось ранее, большинство народов древности рассматривали свою историю как цикл, имеющий начало и завершение. Соответственно и первая работа появилась в эпоху возрождения — это циклическая схема национального развития Джамбаттисты Вико. Вторая, уже общеизвестная работа — «Закат Европы» Шпенглера. Но эти работы комментировали циклы, не раскрывая их причин. Так что за 400 лет от Вико до Шпенглера в этом направлении не продвинулись ни на миллиметр. (Таблица 1)
Первым сделал попытку Тойнби. Теория вызова построена как модель изменения активности нации под влиянием изменения природных или социальных условий. Задается изначальный толчок, нация, реагируя на него, отвечая на этот вызов, усложняет свою структуру, а усложненная структура автоматически тяготеет к дальнейшему усложнению. Усложнение структуры одной нации, в свою очередь, является вызовом для других наций, и их развитие – результат конкуренции. Отчасти это верно, как может быть верным совпадение. Вызовов может быть слишком много, и не на каждый вызов нации рождаются, и не каждый вызов нации переживают. Не объяснено, почему одни нации на вызов могут ответить, а другие не могут и погибают; но ведь причины ответа – это главное в силу собственно причинности.
Вторую концепцию создал Гумилев. Хотя ей уже полсотни лет, она до сих пор считается в России альтернативной, у историков – «сказочной», а на Западе — иностранной и потому не существующей. По его концепции, под влиянием неизвестных космических излучений на земле у живущих в пределах зоны поражения народов происходит микромутация, приводящая к появлению людей с параметром «пассионарности» — противоположности инстинкту. Активность этих людей приводит к первичному «толчку», первым следствием которого является появление наций. Т.е. по сути Гумилев заменил «вызов» Тойнби на космический фактор; все остальное – то же самое.
Если бы Гумилев написал о колебаниях национального качества, он бы не вышел из тюрьмы, и о нем бы даже не вспомнили. Пассионарность – это неизвестный фактор, которого нет и не может быть. Так что неизвестно – то ли Гумилев оперировал неизвестной переменной, то ли он так зашифровал свою работу. Уже никто не узнает, было это первое или второе. Но у самого Гумилева есть намеки, что он пользовался «алгебраическими решениями для арифметических задач». Скорее всего, он подозревал и о «тригонометрических решениях» — с помощью концепции колебания биологического качества. Пассионарность заменяется биологическим качеством без изменения концепции. А в основе циклов лежат не арифметика, не алгебра, а именно тригонометрические функции колебаний. Можно попытаться решить «задачу Гумилева» в два действия. Первым делом слово «пассионарность» по всему тексту заменяется на «компонент Х». После чего подбирается другое слово, которое не нарушало бы канву текста. Решение: биологическое качество.
Биологический цикл смены поколений лежит в основе всей жизни на земле. И от этого цикла можно вывести тот же глобальный закон цикличности – только на этот раз снизу, а не сверху, как в случае с цивилизациями и прочими большими и потому заметными системами. В качестве основного подхода еще не предлагались биологические принципы в решении вопросов цикличности истории.
В результате — не просто циклы, а фрактальные циклы — т.е. в больших циклах существуют циклы маленькие, маленькие в общем повторяют большие, и число маленьких неизвестно. Дат для циклов установить невозможно, прогнозировать длину циклов тоже невозможно. Можно знать только большой цикл и малый цикл, в которых нация находится в настоящее время и в каких она находилась в прошлом. Дат установить нельзя, но создавать прогнозы без дат или с приблизительными датами вполне реально.
Сейчас можно сказать: цикличны все проявления человеческой деятельности. Циклы есть у цивилизаций глобальных, претендующих на название «общечеловеческих», у цивилизаций локальных, у наций и у внутринациональных групп. Особенно они заметны у империй, создающих цивилизации.
Не только в истории это было замечено, но во всех областях человеческой и природной деятельности — чем больше и сложнее система, тем более она предсказуема. Работы Шпенглера и Гумилева оперируют сверхнациональными системами циклов — но так случилось в силу недостаточного развития биологии в их время.
В основе цикличности лежат социально–биологические процессы. Точнее, биологическо–социальные, но это слишком сложно выговаривать. Человек не прогрессировал биологически десятки тысяч, если не миллион лет. Отсутствие прогресса неизбежно приводит к цикличности по кругу. И только передача знаний по наследству приводит к цикличности по спирали – каждый раз на несколько более высоком уровне.
Состояние национальных систем по большинству параметров является усредненным результатом суммарного качества членов наций. А сами системы взаимодействуют по принципу маятников – качественные параметры идут то вверх, то вниз, и если говорится, что достигнут недостижимый ранее максимум развития, то скорее всего маятник находится в верхней точке, из которой возможно только падение. Во взаимодействиях между народами получается так, что качественные наступают, менее качественные – отступают.
Цикличность, в свою очередь, тоже должна быть чем–то обусловлена. Должна существовать первофункция, на гребне которой цивилизации поднимаются и падают. Эта цикличность не может быть политической – ибо существовала она до возникновения политики. Столь же не может быть она экономической – так как даже примитивные сообщества ей подвержены. Она может быть только биологической – поскольку только из биологии можно вывести настолько глобальные колебания, что им подвержены все аспекты человеческого существования.
Теория цикличности не будет опровергнута, но она никогда не встретит массового понимания. Во всяком случае, понимания западной или российской цивилизаций. Не только потому, что цивилизация в своих пределах представляет себя линией, направленной в бесконечность. Скорее всего просто в силу своего дискомфорта.
Нормальное человеческое массовое восприятие ситуации на самом деле оказывается восприятием производной этой ситуации. Современный человек не чувствует цикличности истории. Он, возможно, даже имеет о ней представление, но не ощущает ее психологически. В результате любое глобальное явление воспринимается как идущее к абсолюту, как развивающееся по прямой. Например, начиная с момента появления американская нация развивается по прямой. Это как раз и создает иллюзию прямолинейности истории.
Есть циклы, и, значит, начала и концы. Апокалиптика фактически точно установила, что конец света — это не очень больно; а если и больно, то не очень долго. К тому же концов света может быть много. Реально конец цивилизации — это целая эпоха. Шпенглер и Гумилев определили ее длину в 200 лет кошмара — солдатских императоров, бесполезных войн, варваров и вырождения нравственного и интеллектуального. Но в биологии нет такого цикла — 200 лет. Есть период вырождения — но он может составлять и 5, и 20 поколений. Его можно с достаточной степенью точности прогнозировать для разных народов. Но его нельзя остановить и в нем приходится жить. Чтобы жить нормально, нужно знать правила конкретной жизни.
Эта информация — о правилах — запрашивается, она нужна, и не всегда только из любопытства. Люди очень разные существа, и если в ком–то просто существует достаточная любознательность, то для кого–то эта информация может стать практической. Цивилизация обречена с момента создания. Но есть отдельные экземпляры, желающие эту цивилизацию сознательно пережить. Ведь почти каждую цивилизацию переживали определенные избранные, наследниками которых являются в том числе и ныне живущие. Волюнтаризм против гибели цивилизации – почему бы и нет? Тем более что материальное наследие погибшей цивилизации обычно оказывается очень даже привлекательным.
Теория катастроф
Можно сказать, что ХХ век — время собирания информации. Век закончился — информация собрана. Ничего значительного найдено уже не будет. Собраны описания строений, исторические факты, мифы — все уже есть. Осталось только свести все собранное в систему.
Большинство книг по нераспознанным явлениям представляют собой книги загадок. Загадка ставится, загадка обсуждается, но не остается ничего, кроме фактов подтверждения существования самой загадки. Пока что торжествует один и тот же принцип организации материала: нашли артефакт и устроили вокруг него ритуальную пляску. Получается весело, легко и непонятно – можно и новую книжку писать. Артефакты существуют, но выглядят неубедительно, поскольку под них не подведена целостная концепция. Сооружение с самыми большими плитами в мире, в современном мире в том числе — Баальбекская терраса — вообще не имеет отношения к истории; ни к официальной, ни к альтернативной. Его в исторических концепциях просто не существует. Так получается только потому, что это сооружение не имеет концепции окружающего мира, в котором оно было создано.
