Каким вы видите будущее проекта PSUV?
Необходимо понимать, что люди возлагают на этот проект большие надежды. Действительно, многим он представляется как огромная политическая победа над засильем старых партий, вроде MVR[17], РРТ[18], Podemos[19]и всех остальных организаций, которые много лет кормили крошечную группку жирных бюрократов, когда большинство населения голодало.
Тем не менее, в том виде, в котором партия была представлена президентом Чавесом, ей не удастся привлечь настоящих классовых бойцов, честных революционеров, работающих в профсоюзном движении. И именно поэтому мы настаиваем на дальнейшей дискуссии. У нас есть своя точка зрения на то, как должна строиться революционная партия в Венесуэле: мы считаем её абсолютно необходимой, если борьба за революцию будет продолжаться и развиваться до того момента, пока не сможет лишить капиталистов экономической, политической и военной силы. До настоящего сих пор ни единого намёка на это в дебатах о PSUV не промелькнуло.
Действительно важно, будет ли дискуссия открытой, сможет ли каждый ясно высказать, что он думает и какой видит будущую партию, какой должна быть программа, как будет строиться партия, и т. д. Мы тоже являемся участниками этой дискуссии, и мы никому не позволим дискредитировать наш вклад в революционный процесс или выдвигать против нас обвинения. Мы готовы дискутировать открыто и честно, прислушиваться к мнению других. Да, наши взгляды отличаются от позиции, выдвинутой президентом Чавесом и Организационным комитетом. Но мы будем добиваться того, чтобы наш голос был услышан, и наше видение революции в Венесуэле было понято.
Перевод Анастасии Кривошановой
Левые на арабском Востоке: ливийский опыт
Марк Васильев
«Запад — есть Запад, Восток — есть Восток». Этот афоризм Киплинга, человека, хотя и убеждённого в «цивилизаторском бремени белого человека», но понимавшего глубокие различия европейской, азиатской и африканской культур, не стоит сдавать в архив и в начале нынешнего столетия. Втягиваясь в орбиту мирового разделения труда, страны Азии и Африки вроде бы и подчиняются общим закономерностям экономики и социологии, но демонстрируют иногда парадоксальные результаты этой интеграции, не предсказанные и даже не мыслимые мозговыми центрами той самой цивилизации «белого человека». Взять хотя бы экономический рост современного Китая или Иранскую революцию 1978–1979 годов, которая потрясла мир не меньше, чем известные десять дней 1917 года. Не менее интересным и заслуживающим внимания нам представляется и путь современной Ливии, которая совсем недавно отметила 30-летнюю годовщину установления Джамахирии — Государства масс. Российские аналитики последнее время не уделяли этому государству большого внимания. Охлаждение отношений между двумя странами в начале 90-х годов, связанное с присоединением тогдашнего российского режима к экономическим санкциям против Ливии, негативно отразилось на всех сторонах межгосударственных контактов. Закономерным результатом стало и уменьшение информации, идущей из этой арабской страны в Россию. За нынешнее десятилетие в РФ была издана, пожалуй, только одна фундаментальная монография, посвящённая Ливии[20]. В этой связи появление книги А.В. Рясова «Левые» на арабском востоке: ливийский опыт», является существенным восполнением существующего пробела[21]. Надо отметить, что эта книга — не просто историческая хроника. Ещё во введении автор указывает: «Рассмотрение официальной идеологии СНЛАД (Социалистической Народной Ливийской Арабской Джамахирии) в контексте «левой традиции» долгое время оставалось вне поля зрения исследователей. В современной арабистической литературе… вопросы эволюции политических взглядов М. Каддафи нередко изучались в отрыве от “мирового контекста”. Между тем, лозунг приверженности “левым” ценностям десятки лет оставался важнейшим составным элементом официальной идеологии СНЛАД и активно использовался ливийским руководством в процессе создания многоярусной и дифференцированной в функциональном отношении системы политических институтов Джамахирии». Автор целенаправленно анализирует историю послереволюционной Ливии в контексте левых идеологических течений XX века. Центральное место в монографии уделено «третьей мировой теории», выработанной лидером революции Муаммаром Каддафи, и сопоставлению её с другими течениями мировой левой мысли — марксизмом, анархизмом, «арабским социализмом» Г.А. Насера и другими. Для анализа привлечено большое количество известных и малоизвестных, в том числе арабоязычных источников. Как указывает в предисловии к книге профессор Г.Г. Косач: «Монография А. В. Рясова более значительная, чем всего лишь аналитика частного случая. Это вытекает в первую очередь из того, что автор этой монографии, поставив ливийского лидера в контекст левой мысли… стремится иначе, чем его предшественники, интерпретировать и феномен своего героя, и его идеи».
Действительно, даже в старые добрые времена СССР, когда отношения между двумя странами (несмотря на неоднократные критические высказывания М. Каддафи об экономических и политических реалиях Советского Союза), были дружественными, уровень осмысления идеологии и политики ливийского руководства, социальных трансформаций в Ливии оставлял, на наш взгляд, желать лучшего. Значительная часть в целом позитивных аналитических материалов о «социализме с ливийской спецификой», выходивших в СССР, была неглубокой и несла на себя «печать снисходительности большого брата». И дело здесь не только в политкорректности или в различиях менталитетов и исторических путей двух революций, а в том, что подробное критическое рассмотрение «третьей мировой теории» в СССР не могло не поставить на повестку дня вопросы об отмирании государства, о социальном и имущественном неравенстве в реальном, а не схоластическом контексте. А вот этого правящая верхушка КПСС стремилась избежать всеми силами.
Однако надо оговориться, что современная пролиберальная журналистика и политология, хотя формально лишена привычных для советского времени цензурных механизмов, но, увы, не в меньшей степени идеологизирована и тенденциозна по отношению к любым формам революции. Даже в академической среде гуманитарных наук «принцип наибольшего благоприятствования» в отношения публикации трудов предоставляется исследователям, чья «внутренняя цензура» полностью отсекает позитивный вклад революций в историю человечества, либо «героям оговорочки», допускающим благоприятные сужения о революциях, «уравновешенные» такой степенью негатива, которая фактически сводит на нет предшествующий позитив. Книга А.В. Рясова также не свободна от идеологических веяний современности. Создаётся впечатление, что историю левых взглядов на арабском Востоке и в Ливии в частности, он полностью подчиняет процессу формирования правящих элит или «контрэлит». Иными словами, левая мысль с подачи автора книги — не более чем инструмент, необходимый «элите» или «контрэлите» для консолидации общества под своей властью, который может быть с лёгкостью отброшен, когда эта цель достигнута.
Тем не менее, А.В. Рясов, во-первых, актуализирует изучение всего тридцатисемилетнего опыта ливийской революции, его позитивных и негативных сторон и указывает, что несмотря ни на что Ливия за эти годы прошла путь от отсталой, бедной, слабо централизованной страны с неопределёнными государственными границами до государства с самостоятельной внешней политикой и устойчивым развитием экономики, претендующего на роль регионального лидера. Добавим, что первым политическим шагом ливийской революции (на который не решилась даже Куба) была полная ликвидация иностранных военных баз на территории страны. В экономике Ливии практически все эти годы доминировали либо национализированные, либо кооперативные формы собственности. Во-вторых, автор подробно характеризует политическую систему послереволюционной Ливии, в которой не осталось места политическим партиям западного типа. В отличие от многих, в том числе левых, идеологов, поспешно истолковавших эту «беспартийность» как результат диктаторских амбиций М. Каддафи, А.В. Рясов указывает на объективные исторические корни этой политической системы, которые не только обусловили её относительно безболезненное введение, но и придали ей значительно большую устойчивость, чем системам «государственного социализма» в СССР и странах Восточной Европы. В-третьих, автор даёт понять, что идейная трансформация самого М. Каддафи от сторонника «насеровского социализма» до «антипарламентариста», поборника идей «прямой демократии», явилась не следствием внезапно изменившейся политической конъюнктуры, как это произошло со многими «идеологами коммунизма» в СССР, в «одно прекрасное утро» ставшими поборниками плюрализма и «западной системы общечеловеческих ценностей», а стала результатом критического осмысления опыта как «арабского социализма», так и практических результатов СССР, Китая, Югославии и других стран с национализированной экономикой. Указывая на «бедуинское», племенное происхождение многих положений «третьей мировой теории» (в частности, «натурального социализма», основой основ которого должны быть традиция и обычай, а на смену наёмным работникам должны прийти «равноправные партнёры»), автор, тем не менее, говорит о практически текстуальном совпадении многих её положений с взглядами теоретиков западного анархизма — Кропоткина, Бакунина и др. Как мы увидим далее, это совпадение не случайно.
